- Что ж, так и передам. Ему будет приятно узнать, что вы находитесь в полном здравии. Может, вам что-нибудь прислать из Англии? Книги, например?
- Я могу достать все, что мне нужно, спасибо, дитя мое. А сейчас можешь идти, я устала. Передай своим мой привет, только не надо обилия писем, ни к чему все это. Все равно я не стану на них отвечать. Когда умру, Джон известит тебя. Нет, не надо меня целовать. Ты милое дитя, и я очень рада, что ты навестила старуху. А теперь иди.
- Я тоже была рада. Спасибо за то, что согласились на эту встречу. Спокойной ночи, бабушка.
- Спокойной ночи. Джон, как только проводишь ее, сразу же возвращайся. Халида! Эта глупая девчонка что, всю ночь будет возиться с таблетками? И не забудь, Джон, что я сказала: сразу же возвращайся.
- Разумеется, - с явным облегчением кивнул Лесман. Он уже довел меня до середины комнаты.
Финальная часть нашей встречи явно носила отпечаток какой-то несерьезности, легкомыслия, но мне показалось, что в данной обстановке это было как раз кстати. Я на секунду задержалась у порога и обернулась.
Халида снова стояла у комода, вытряхивала что-то из пузырька на ладонь. Позади нее, за оранжевым мерцанием лампы, чернела погруженная во мрак постель. Едва девушка повернулась, чтобы снова взойти по ступенькам, как в черной тени у основания кровати по полу скользнуло что-то маленькое, серое и очень быстрое. На долю мгновения меня прошиб пот от мысли, что крысы добрались даже до спальни, однако затем животное прыгнуло на кровать и из-за занавески протянулась бледная ладонь, принявшаяся поглаживать его. Это была молодая кошка.
Как, впрочем, и полудикая. Едва Халида присела на край кровати, та резко скакнула в сторону и исчезла. Поблескивая зеленью шелкового платья, девушка подалась вперед в направлении скрытой от моего взора фигуры старухи и протянула ей воду в хрустальном стакане. Вся картина смотрелась нелепо и недостоверно, словно происходила на подмостках дешевого театра. Ко мне, Чарльзу и дневному свету все это не имело никакого отношения.
Я повернулась и поспешила за Лесманом, освещавшим мне фонарем путь.
Луч света на долю секунды скользнул по моему лицу.
- В чем дело? Вам холодно?
- Нет, ничего, - я глубоко вздохнула. - Как хорошо снова очутиться на свежем воздухе! Вы были совершенно правы, слишком уж специфичный у этого табака запах.
- Только ли это? У меня сложилось впечатление, что беседа разочаровала вас.
- Пожалуй, - призналась я. - Должна сказать, мне все это показалось немного странным, да и разговаривать с ней тоже нелегко.
- В каком смысле?
- О, Бог ты мой!.. Впрочем, вы, похоже, уже успели привыкнуть... Какая-то она непоследовательная, постоянно что-то забывает, а поначалу все пыталась поддеть меня. И вид у нее действительно донельзя нелепый, и эта трубка!.. Согласна, пару раз я допустила бестактные высказывания, но, насколько мне известно, ей и самой никогда не доставляло радости иметь дело с тихонями. Вот я и решила, что будет гораздо лучше говорить напрямик, как говорится, выложить все начистоту. Кажется, я немного обидела ее, когда она начала что-то бормотать себе под нос, хотя может и не так. Как вы считаете?
- Я бы этого не сказал. Поверьте мне на слово, она действительно получила удовольствие от этой беседы.
Я обратила внимание на его немногословие, однако от всех моих мрачных раздумий на этот счет не осталось и следа, когда он произнес:
- Вам надо было сразу сказать мне о своем кузене. Может, удалось бы ее уговорить.
- Да, глупо с моей стороны. Наверное, хотела сначала прояснить себе ситуацию. А может она передумать?
- Бог ее знает. Понятия не имею, честное слово. Обычно, если она принимает решение, то потом уже его не меняет. Иногда мне кажется, что она просто упрямится, ну, как бы вам сказать, из принципа, что ли. А в общем-то даже и не знаю, что на нее нашло.
- Я тоже. Знаете, Хэрриет просто боготворила моего кузена-из всех нас он был единственным, на кого она по-настоящему обращала внимание. - И с грустью в голосе я добавила:
- А уж как он теперь разъярится на меня за то, что я ему все карты спутала! Похоже на то, что я и в самом деле все испортила. Ведь ему и вправду надо было повидаться с ней, причем отнюдь не из любопытства, вроде меня. Представляю, что он теперь скажет. Она ведь рассказывала вам о нем?
- О да. Если бы я только знал, что ваш кузен здесь... Осторожнее, здесь ступенька. Как долго он пробудет в Ливане?
- Не имею понятия.
- Знаете, если у него есть время, предложите ему подождать несколько дней, по крайней мере до конца недели. Я постараюсь сделать все, что смогу; и сообщу вам в "Финикию".
Похоже, у меня не оставалось ничего иного, кроме как поверить в его добрые намерения.
- Благодарю вас, - сказала я. - Я передам ему. Уверена, что она немного подумает и переменит свое решение.
- Случалось и не такое, - коротко обронил Лесман.
ГЛАВА 6
Как сад Адониса - твои обеты:
Цветут сегодня, завтра ж плод
Приносят.
У. Шекспир. Генрих VI
Ночью пошел дождь.
В свою комнату я вернулась где-то между половиной второго и двумя часами. Поначалу воздух был сухой, беспросветно черный и абсолютно неподвижный, ничто не предвещало надвигающейся грозы. Лесман проводил меня до дверей комнаты, где я оставила зажженную масляную лампу, пожелал спокойной ночи и ушел. Я прошла с лампой в хаммам, ополоснулась, насколько это было возможно под тоненькой струйкой холодной воды, и вернулась к себе в комнату. Ключа в двери не было, но на внутренней ее стороне находился массивный деревянный засов, и я аккуратно вдвинула его в паз, разделась, довольно неумело привернула фитиль, отчего пламя совсем погасло, и забралась в постель.
Несмотря на поздний час и усталость, я некоторое время лежала с открытыми глазами и мысленно перебирала подробности недавней сцены. Я представляла себе, что скажу Чарльзу, матери с отцом, и всякий раз приходила к выводу, что говорю что-то не то или не так. "Она совсем состарилась, она болеет, она дряхлеет, иногда выбирается из своей крепости в город..." - ни одна из этих фраз не отражала в полной мере напряженный характер состоявшейся беседы и не проясняла, действительно ли бабка намерена отказаться от встречи с Чарльзом...
Впрочем, это была уже его проблема, а не моя. Не знаю, что разбудило меня - то ли вспышка молнии, то ли немедленно последовавший за ней раскат грома, но когда я, резко вздрогнув, открыла глаза, то все вокруг уже заглушал шум дождя. Никогда еще мне не доводилось слышать ничего подобного. Ни малейшего дуновения ветерка, лишь треск грома и ослепительно белые зигзагообразные расколы на черном небе. Я села в постели и принялась наблюдать. Оконные арки картинно вспыхивали на фоне грозы, а прутья решетки разбрасывали по всем стенам жестоко искаженные черно-белые полосы и перекрестья. Сквозь открытое окно в комнату врывались буйные ароматы цветов, стремительно оживших под напором дождя. Вместе с цветочными запахами стал еще более заметен, почти осязаем, шум самого дождя, капли которого теперь стучали по подоконнику и даже залетали в комнату, падая на пол крупными, рассыпающимися брызгами.
Я неохотно выбралась из постели и, прошлепав босиком по леденящему полу, закрыла окно. Тех нескольких мгновений, которые ушли на поиск задвижки, оказалось достаточно, чтобы дождевые потоки чуть ли не до плеча намочили мою руку. Я наглухо захлопнула створки и пока возилась с неподатливой скрипящей задвижкой, услышала донесшееся со стороны главного входа неожиданное и пронзительное завывание крупной собаки.
Это был один из тех жутчайших звуков, которые, как мне казалось, вызывают в памяти стремительные воспоминания о волках и шакалах, переполненные бесчисленными легендами о смерти и печали. Еще не до конца стихло пульсирующее эхо этого леденящего звука, как к нему присоединилось длинное тремоло еще одной собаки. Конечно же, гроза потревожила сторожевых псов; однако я чувствовала, как моя рука инстинктивно сжала намокшую сталь оконной задвижки, и продолжала вслушиваться, ощущая легкую дрожь во всем теле. Наконец я до отказа вдвинула язычок защелки и принялась насухо вытирать намокшую руку.
Неудивительно, что люди считают, будто собачий вой предвещает смерть... Орудуя полотенцем, я вспомнила легенду, которую мне рассказал Чарльз, о "гогочущих гоблинах" - гончих Габриэля, - рыщущей по небу своре предвестников смерти... Определенно, сегодня ночью вся наполненная криками преисподняя разверзла свои врата. В старые времена каждый обитатель дворца вполне мог уверовать в то, что грозовые псы предвещают смерть.
В старые времена. Но для этого вам надо было быть суеверным человеком, допускающим подобное. Сейчас же... о, чепуха, ничего необычного...
Я отшвырнула полотенце и побрела обратно к кровати.
Секунд через пять я обнаружила нечто гораздо более тревожное, нежели воспоминание о гончих Габриэля. Крыша протекала. Более того, она протекала в углу, как раз над моей кроватью.
Обнаружила я это таким образом, каким вообще можно что-то обнаружить в полной темноте - сев на кровать, я оказалась прямо посередине лужи, и в ту же секунду крупная капля шлепнулась мне на заднюю часть шеи. Через мгновение за ней последовала еще одна, потом еще...
Я тут же снова соскочила на холодный мраморный пол и принялась лихорадочно нащупывать туфли. Как назло, гроза прекратилась так же внезапно, как и началась, и я опять оказалась в кромешной темноте. Наконец нога нащупала одну туфлю, пытаясь отыскать другую, я споткнулась, никак не находя ее.
"Придется зажечь лампу", - подумала я, а это, в свою очередь, предполагало необходимость сначала разыскать сумку, в которой лежали спички, если, конечно, я не забыла их захватить. Правда, к тому, времени, когда я наконец проделаю все это, на мою кровать успеет вылиться очередная пинта воды. Я прикинула, что прежде, чем пускаться в подобные поиски, надо отодвинуть кровать от опасной зоны, однако, насколько я успела рассмотреть убранство дворца, едва ли мне удалось бы в одиночку и к тому же в темноте передвинуть по щербатому полу хоть один предмет мебели. Поэтому я продолжила на ощупь шарить по комнате, понося все и вся самыми что ни на есть богохульными словами, пока наконец не отыскала спички, но мне понадобилось еще минут пять, чтобы зажечь фитиль.
Как только свет заполнил помещение, я тут же отыскала проклятую вторую туфлю и набросила на себя кое-какую одежду, чтобы хоть как-то прикрыть почти полную наготу. Затем я все же принялась отодвигать кровать от стены - она поползла по разбитым мраморным плиткам, при этом ее сломанные колесики издавали звук, похожий на царапанье ногтя учительницы о грифельную доску. Теперь, когда моя постель оказалась в стороне, капли шлепались на пол. Лишь несколько секунд спустя я заметила, как громко звучит эта капель - дождь кончился.
Я вернулась к окну. Внезапно ливень прекратился, словно кто-то перекрыл кран, и уже можно было рассмотреть звезды. Я снова отодвинула оконную задвижку и почувствовала слабое и неровное дуновение ветра, разгонявшего тучи и шевелившего в ущелье листву деревьев. После промозглой сырости ветерок показался мне почти теплым, поэтому я оставила створки распахнутыми. Теперь надо было заняться другой проблемой.