- Ну, ты уж скажешь. Подожди-ка, я сейчас... А где мальчишка? Ты видела, как он уходил?
- Ты все еще не догадался? Это же не человек, а фавн. И он может по собственному желанию становиться невидимым.
- Похоже на то, - согласился Чарльз. - Что ж, захочет получить на чай, вернется.
Я пошла за ним в сторону от расселины, и вскоре мы оказались на небольшом, залитом горячим солнцем каменистом плато.
Здесь также угадывалось определенное сходство местности с истоками Адониса, поскольку на плато сохранились развалины какого-то древнего храма. Сейчас от него почти ничего не осталось, если не считать крутых ступеней галереи, небольшого участка разрушенного каменного пола и двух возвышающихся колонн. Скорее всего и в древности это было весьма миниатюрное сооружение, некий второстепенный алтарь поклонения великим божествам Афки, воздвигнутый на остатки средств, но сейчас он сплошь зарос травой, оказался позабыт и не производил никакого впечатления. Между камнями росли желтые цветы, а почти по центру одной из колонн в том месте, где отвалившаяся каменная кладка образовала осыпающееся по краям отверстие, сокол соорудил свое неопрятное гнездо, от которого стекали вниз белые полосы засохшего помета. И все же эти квадратные, внушительных размеров римские камни, медового цвета колонны и выщербленные, поросшие чертополохом ступени добавляли окружающему дикому ландшафту своеобразное очарование.
Выбрав для сидения одну из ступеней храма, мы устроились в тени колонны. Края ущелья надежно укрывали нас от грохота реки, и окружавшая нас тишина казалась почти осязаемой.
Чарльз вынул сигареты и предложил мне.
- Нет, спасибо. О, Чарльз, я так рада, что ты приехал! Что бы я без тебя делала! На скалу мне в жизни не забраться, а этот фавн сказал, что вода спадет не раньше чем завтра.
- Да уж. Впрочем, можно было пойти и другим путем. Он сказал, что есть какая-то тропа, которая уходит вверх неподалеку от Афки, но там черт те сколько идти, и если бы я поехал на машине, тебе пришлось бы передвигаться самостоятельно, а одна ты эту тропу ни за что не отыщешь. Возможно, мальчишка смог бы перебраться к тебе и стать проводником, хотя скорее всего мы и за миллион лет не добрались бы до места нашей встречи. Похоже, здесь вся местность изрыта глубокими трещинами.
- И к тому же кишит дикими кабанами и пронзительно вопящими племенами аборигенов. Нет, - бесцветным голосом произнесла я, - ничто не заставит меня подняться в Верхний Ливан, ни с проводником, ни без него.
- Как я с тобой согласен! - Кузен с ленивым видом прислонился к колонне и стал пускать в небо кольца дыма. - Если к вечеру вода не спадет, то у нас не останется иного выхода, кроме как снова вернуться во дворец. - Он приподнял брови и искоса посмотрел в мою сторону. - Впрочем, именно это я и собирался сделать. Так что там насчет нежелания Хэрриет видеть меня?
- Ничего, кроме того, что именно так она и сказала, и должна признать, что я лично отнюдь не горю желанием возвращаться туда. Сейчас все расскажу по порядку... Только я ничего не разобрала из того, что ты кричал мне у брода. Ты сказал, будто видел Хамида, моего шофера? Он должен был сегодня утром приехать за мной.
- Да, видел и поехал вместо него. С этим все в порядке. Помнишь, я говорил тебе, что отец Бена задержал его и он не смог бы вернуться раньше воскресенья? Так вот, вчера вечером он опять позвонил и сказал, что и это не получится - ему придется отправиться в Алеппо, а возможно и в Хомс, а потому он сам не знает, когда доберется до дома. В общем, я сказал Бену, что приеду позже. Мне хотелось сразу отправиться в Ливан, пока ты еще здесь. Тебе я перезванивать не стал - было очень поздно, когда он позвонил, - а сегодня утром тронулся в путь, можно сказать, с первыми лучами солнца. Дорога была свободна, и я со скоростью звука добрался до долины Барады. Пограничники уже через двадцать минут пропустили меня, что, похоже, стало для них своеобразным рекордом. В Бейруте я был уже к восьми часам. Твой шофер стоял в вестибюле отеля и услышал, как я начал расспрашивать о тебе портье. Он мне и объяснил, что ты заночевала здесь, а он обещал приехать за тобой. Я сказал, чтобы он не беспокоился - я сам съезжу за тобой.
- Если только при этом ты не лишил его дневного заработка - он же согласился потратить на меня весь день.
- Не волнуйся, я с ним расплатился. И потом, я на сто процентов уверен, что он найдет себе нового клиента. В "Финикии" всегда полно людей, которым нужна машина. Вид у него, во всяком случае, был очень довольный.
- Ну что ж, тогда все в порядке. Кстати, он оказался очень приятным парнем. Вчера у меня был чудесный день.
Чарльз стряхнул пепел в траву:
- Именно это мне и хотелось от тебя услышать. После всего того, что мы проделали ради возможности немного поговорить, твои слова согревают мне сердце. И все же, моя юная Кристи, какого черта ты потащилась раньше меня? Твой визит настолько расстроил нашу бабку, что теперь она вообще никого не желает видеть.
- Может и так. - Я выпрямилась. - Дорогой мой, мне так много надо тебе рассказать! В сущности, у меня и в мыслях не было заходить в этот дворец, но когда мы приехали в деревню, и Хамид остановился, мне показалось, что это так близко, а кроме того - полно загадочного романтизма. При этом мне и в голову не взбрело, что она откажется видеть любого из нас. Посмотри, видишь вон там? Отсюда тоже видно. А что, великолепный вид, разве не так? Надо сказать, на удалении зрелище становится еще более волнующим. А подойдешь поближе - все разваливается на части.
И действительно, с нашего возвышения был виден край выступа скалы, на котором располагался дворец. Напрямую до него было меньше мили, и в чистом, прозрачном воздухе я даже разглядела пушистые верхушки деревьев.
Мы смотрели на заднюю сторону дворца. Я видела глухую стену и располагавшиеся за ней поросшие цветами верхушки арок, которые окружали поблескивавшую поверхность озера. За гаремом тянулось нагромождение крыш и внутренних двориков, о точном расположении которых даже сейчас можно было лишь гадать. С расстояния дворец казался совершенно безлюдным, подобно древним развалинам, омываемым лучами солнца.
- Видишь тот дворик и озеро? - спросила я. - Это гарем, в котором я провела ночь.
- Очень уместно, - заметил он. - А бабка где живет?
- В покоях принца.
- Ну разумеется. Так все же, рассказывай. Хамид сказал, что твой приезд застал их врасплох, но тебе в конце концов удалось проникнуть внутрь.
- "В конце концов" - это верно сказано, поскольку до нашей бабки я смогла добраться лишь к полуночи.
Я пересказала ему все, что со мной случилось, стараясь не упустить ни малейшей детали.
Он слушал, почти не перебивая, затем повел плечами, аккуратно бросил себе под ноги окурок и растер его каблуком. Вид у него при этом был довольно хмурый:
- Ничего себе история. Впрочем, странности мы и так не исключали. Но это, пожалуй, даже чуднее, чем ты могла себе вообразить.
- То есть?
- Скажи, - ровным голосом спросил кузен, - она производит впечатление психически здорового человека?
Я часто читала про "моменты озарения". Все казалось таким неожиданным слепящий свет дамасской улицы, падающая с глаз пелена и тому подобное. В общем-то я не особенно над этим и задумывалась, разве что считала своего рода "чудом", тем, что встречается в Библии или других, столь же возвышенных книгах, но отнюдь не в реальной и тем более повседневной жизни. И в узком, сугубо личностном смысле слова именно в этот миг я ощутила это самое "озарение".
Рядом сидел мой кузен - тот самый мальчик, которого я знала все свои двадцать два года, - сидел, смотрел на меня и задавал вопросы.
Я знала его столько, сколько помнила саму себя. Мы с ним купались в одной ванне, я видела, как его шлепали по попке, подсмеивалась над ним, когда он падал со стены сада и плакал. Мы обсуждали с ним вопросы секса еще в те времена, когда сами не имели никаких тайн друг от друга. Позже, когда они появились, я стала относиться к нему с терпимым и привычным безразличием. И увидев его на Прямой улице, я испытала радость, но отнюдь не безграничный восторг.
Но сейчас, здесь, едва он повернул голову, посмотрел на меня и задал свой вопрос, я увидела то, чего никогда не замечала раньше: его серые глаза с длинными ресницами, аккуратно постриженные темные волосы, едва заметные впадины под скулами, чуть надменный и поразительно волнующий вырез ноздрей и изгиб верхней губы - весь его живой острый ум, юмор и мужскую притягательность.
- В чем дело? - раздраженно спросил он.
- Нет, ничего. О чем ты спросил?
- Я спросил, производит ли наша бабка впечатление здравомыслящего человека?
- О, - я снова взяла себя в руки. - Ну конечно же! Странная она, конечно, замшелая какая-то, сама говорит, что постоянно все забывает. Временами может быть остра на язык, даже зловредна, но... - я запнулась. Не знаю даже, как это сказать, но ясно одно - выглядит она вполне нормальной. Как бы ни чудила, ни одевалась и все прочее... Чарльз, взгляд у нее вполне здравомыслящий.
Он кивнул:
- Именно это я и имел в виду. Хотя подожди, ты ведь еще не слышала мою часть истории.
- Твою часть? Ты хочешь сказать, что после нашей встречи узнал о ней что-то новое?
- Именно. В пятницу вечером я позвонил своим и сообщил им, что отправляюсь из Дамаска в Бейрут. Сказал, что встретил тебя, и мы собираемся пару-тройку дней провести вместе и вместе навестить бабку Хэрриет. Поинтересовался, не хотят ли они передать со мной что-нибудь на словах, ну, в этом роде. А мать сказала, что они получили от нее письмо.
Я изумленно уставилась на него:
- Письмо? Ты хочешь сказать, еще одно завещание?
- Нет, просто письмо. Оно пришло недели три назад, когда я был в Северной Африке. Наверное, сразу после твоего отъезда. Мать сказала, что написала мне и что ее послание должно дожидаться меня в туристическом агентстве Кука в Бейруте. Более того, она и письмо Хэрриет переправила туда же.
Он полез во внутренний карман.
- Так оно у тебя с собой?
- Сегодня утром получил. Вот, почитай, а потом скажешь, что думаешь по этому поводу.