Выбравшись из окопа, Карцев огляделся по сторонам и не спеша зашагал к краю скального уступа, решив осмотреть с него окрестности.
Карцев стоял на лысом уступе, подставив лицо свежему ветру, глядя на красноватые каменистые склоны, во множестве покрытые темно-зелеными и бледно-желтыми лишаями. Раньше он никогда не видел гор и был уверен, что они просто серые. А этот пейзаж просился на цветную фотографию. Карцев разглядывал извивающуюся по склонам дорогу — основной объект, контролируемый их заставой, рассматривал чуть заметные тропы и овечью отару далеко внизу. Он так углубился в созерцание, что прогремевшая за спиной автоматная очередь и со свистом пронесшиеся над головой пули не сразу вывели его из отрешенного состояния. Только через секунду он бросился наземь, лихорадочно сдергивая автомат с плеча.
— Лейтенант Карцев, ко мне! — услышал он голос Бирюкова, вскочил и, пригнувшись, с автоматом на изготовку, подбежал к блиндажу.
В двери стоял Бирюков, держа стволом вниз автомат в опущенной руке. «Так это он стрелял! — сообразил Карцев — Издевается, сволочь!»
— Тебя зачем сюда прислали? — сурово спросил Бирюков.
— Как и всех… — растеряно ответил Карцев.
— По-твоему, всех сюда присылают, чтобы они назад в ящиках возвращались?! Ты же черт знает сколько времени стоял на открытом месте — нате, стреляйте в меня, пожалуйста! — Бирюков повесил свой автомат на плечо и уже спокойнее пробурчал: — Что ты мне ствол в брюхо направил? Поставь на предохранитель. И запомни добрый совет: твоя главная задача — дожить до дембеля. Говорю тебе это потому что знаю — ты не трус. Но одной смелости здесь недостаточно. Понял?
— Понял. — мрачно ответил Карцев.
— Тогда можешь быть свободен, — бросил Бирюков через плечо и скрылся в блиндаже.
Карцев сел на один из ящиков, кольцом стоявших под маскировочной сетью возле входа в блиндаж, достал сигарету и закурил, с недовольством обнаружив слабость в пальцах. На душе было тоскливее, чем утром. «Если моя задача — дожить до дембеля, почему он в первый же день отпустил меня в бой? — размышлял Карцев. — Вот уж не думал, что на войне голова будет постоянно забита поисками решения психологических теорем! В наших фильмах про армию бравые офицеры говорят: будешь жить но уставу — завоюешь честь и славу! И никаких тебе проблем!»
До обеда Карцев продолжал изучать позиции, чувствуя себя так, будто находится под непрестанным наблюдением Бирюкова. В обед есть, естественно, совершенно не хотелось. Карцев через силу прожевал два куска пресного серого хлеба, запивая противно-теплым компотом из сухофруктов. Бирюков не спеша ел макароны, когда зазвонил телефон. Взяв трубку и буркнув в нее «Бирюков!», он что-то выслушал, положил трубку и с сожалением посмотрел на тарелку.
— Пообедал? — резко спросил он Карцева. — Тогда пошли. В восточном секторе наблюдается подозрительная активность аборигенов. Романов! — окликнул Бирюков сержанта. — Я с лейтенантом на вторую позицию, к Фролову.
Большими, быстрыми шагами достигнув окопа, Бирюков спрыгнул в него, взял у солдата бинокль и стал всматриваться в цепочку людей и животных на одной из троп. Понаблюдав минуту-другую, он протянул бинокль Карцеву, продолжая смотреть на тропу.
— Глянь. Похоже, там. — слова Бирюкова сменились хрипом, он падал на Карцева. Карцев машинально выставил вперед руку, голова Бирюкова безжизненно упала на нее и сразу же Бирюков с диким стоном-рычанием отпрянул к стене окопа. Его глаза были широко, до предела раскрыты, будто от чрезмерного удивления. На правой щеке темнело небольшое пятнышко, а левая была разворочена. — Ну-ка, пусти! — солдат отпихнул Карцева и бросился к старшему лейтенанту.
Достав из кармана пакет, Фролов попытался начать перевязывать голову Бирюкова, но тот оттолкнул солдата и, скорчившись, выплюнул кровавое месиво на дно окопа. Выпрямившись, он обвел окоп диким взглядом и хотел, видимо, заговорить, но смог издать лишь стон, с хрипом и бульканьем. По его подбородку стекало розовое, — Давайте перевяжу вас! — умоляюще проговорил Фролов, Бирюков яростно замотал головой, скорчил жуткую гримасу и, достав в из своего кармана шприц с обезболивающим, сделал себе угол в расстегнутый ворот куртки. Не пытаясь больше говорить, он ткнул рукой в сторону телефона.
— Романов! — закричал в трубку Фролов. — Командира ранило! Что? Снайпер! Вертолет? — солдат обернулся и глянул на Бирюкова. Тот сидел на дне окопа, откинувшись на стенку, с закрытыми глазами. — Де вызывай! И пришли сюда пару человек!
Карцев отвел взгляд от страшного лица Бирюкова и уставился себе под ноги. Надо было бы посмотреть, что происходит на тропе, но oн не мог заставить себя высунуться из окопа. Ему было муторно — и от вид, Бирюкова, и от сознания того, что теперь он должен принять на себя бремя командования заставой.
Сзади послышалось шуршание, по стенке посыпались камешки. Карцев оглянулся — на краю окопа лежали Никольский и Флуерару Давайте сюда командира, — негромко сказал Никольский.
Карцев и Фролов подали бесчувственно-обмякшее тело Бирюкова. Никольский и Флуерару положили его на одеяло и осторожно потащит к блиндажу.
— Стойте! — крикнул Карцев. — Никольский, ко мне! А ты, — он повернулся к Фролову, — отнесешь старшего лейтенанта, потом вернешься.
— Есть, — ответил Фролов и мгновенно выбрался наверх. Никольский так же быстро очутился в окопе.
— Какие будут приказания? — спросил он.
— Подожди! — бросил через плечо Карцев.
Подняв со дна окопа бинокль, он протер его рукавом и выглянул из-за бруствера. Первые секунды Карцев смотрел на тропу, но ничего не воспринимал — напрягшись, ждал удара пули в голову. Не дождавшись, он обнаружил, что на тропе никого нет, и неторопливо спустился в окоп.
— Так… — ровным голосом произнес Карцев. — На тропе был караван. Сейчас его нет. А снайпер стрелял оттуда. — Карцев показал на юг.
— Естественно! — сказал Никольский. — Для снайпера лучше солнце иметь за спиной.
Карцев кивнул.
— Они его все-таки подловили, — сказал Никольский, сморщившись, как от боли.
— Хм-м., — протянул Карцев, не понимая.
— Они специально показали караван, чтобы заманить Бирюкова именно в этот окоп. Снайпер мог снять Фролова или вас, но им был нужен только Бирюков.
— Логично, — одобрительно заметил Карцев.
— А раз им был нужен только Бирюков, то теперь они считают, что им самое время нападать на обезглавленную заставу, — мрачно подытожил Никольский.
— Вот как? — жестко произнес Карцев. — Я, конечно, не Бирюков…
— У вас еще все впереди, — очень серьезно сказал Никольский. — Вы уж простите меня за откровенность. Она все время из меня лезет, как теплое пиво из бутылки.
Карцев, конечно, понимал, что не имеет и сотой доли опыта Бирюкова, но все-таки было неприятно и обидно, что это понимают и другие.
— Ладно! — Карцев старался говорить спокойно. — Если ты такой откровенный, скажи — когда они нападут?
— Надо подумать.
Никольский взял бинокль и медленно осмотрел весь сектор наблюдения. Карцев в это время испытывал двойственное чувство — злорадство от того, что и у опытного Никольского не на все припасен ответ, и неприятно холодящее опасение, что нападение начнется в следующую минуту.
Вернулся Фролов. Он доложил, что вертолет за Бирюковым прилетит не раньше чем через два часа. Никольский отдал ему бинокль и вопросительно посмотрел на Карцева.
— Пойдем, — Карцев глазами показал ему наверх. — Бегом?
— Как положено, — сказал Карцев и вслед за Никольским выбрался из окопа.
Под маскировочной сетью Никольский остановился и повернулся к Карцеву.
— Я считаю, они нападут не раньше, чем метла заберет Бирюкова, — задумчиво сказал Никольский. — А скорее всего подкрадутся к нам на рассвете, сразу после намаза.[2] Так уже было однажды, и мы их едва не проспали.
Из блиндажа вышел сержант Романов, закуривая на ходу. Никольский достал сигарету и прикурил от его спички. — Как там Бирюков? — спросил Карцев.
— Рана хреновая, — махнув рукой, ответил Романов. — Перевязать невозможно — внутри исковеркано. Сейчас кровь свернулась, запеклось у него там, а пить не может.
— Пойду посмотрю его, — сказал Карцев и шагнул к двери.
— А чего смотреть? Вы же не доктор, — удивленно произнес Романов. Карцев остановился, повернул искаженное злобой лицо к Романову и грубо рявкнул:
— Сержант! Ваши рассуждения о моих действиях не требуются! Вы меня поняли?
— Так точно! — резко ответил Романов.