Звук был странный. Словно кто-то шептался. Или тихо хихикал.
Серёжа пошёл на звук.
Он шел неуверенно, а потому держал перед собой растопыренную ладонь.
Чтоб не стукнуться обо что-нибудь носом.
И вдруг он понял.
Он понял, что это за звук, и откуда он исходит.
Серёжа стоял перед колонной, а за ней, с той стороны, расположилась парочка. Серёжа хотел рявкнуть, чтоб напугать их, то-то было бы весело.
Но что-то удержало его.
А фраза, которую он услышал, казалось, обожгла его.
«А ты не сдерживайся.»
Это было сказано девичьим голосом. Тихо, но отчетливо.
И ответ:
— Что, сегодня можно, да? — это сказал парень. Он дышал жарко. — Да, да! Давай! — это снова девичий голос. С каким-то всхлипом.
Серёжа узнал голоса.
Это были десятиклассники из их школы. Максим и Верка. Все знали, что они «ходят». В школе было много таких парочек, про которых так говорили.
Но Серёжа, конечно же, не знал, что отношения старшеклассников дошли до такого… Серёжа понял, что происходит с другой стороны колонны. Тихое, жаркое дыхание и звуки поцелуев. Поцелуев?
Нет, это были не только поцелуи.
Невыносимое желание взглянуть на то, как и что они делают заставило Серёжу слегка шевельнуться и осторожно выглянуть из-за колонны.
Чуть-чуть.
Глаза его уже адаптировались к темноте, и он всё увидел.
Он увидел и обмер от удивления.
Он ожидал, что они стоят, обнявшись. Или лежат на полу. Или сидят. Но нет.
Картина была совершенно иная.
Верка стояла, согнувшись. В поясном поклоне. Её платье было завернуто на спину. Её голые бедра и зад выделялись в темноте ярким белым пятном. Максим стоял сзади Верки и, придерживая руками её попу, прижавшись к ней, делал ритмичные, интенсивные толчки нижней частью своего тела. Его ноги были голыми, а брюки болтались где-то ниже колен, почти у пола.
Они… Страшно сказать… Они сношались…
Серёжа передвинулся назад, так, чтобы они не могли его заметить. Собственно, увидеть его они не могли, потому что он смотрел на них сбоку и Веркиной головы он, вообще, не видел. Но Серёжа всё равно спрятался. Потому что почувствовал, что ещё чуть-чуть и его сердце выскочит из груди. Так сильно оно стучало.
Он жадно хватал воздух и не мог надышаться. Наверное, нужно было уйти, но ноги стали ватными.
И тут Верка стала как-то странно постанывать.
«Что это с ней?» — испуганно подумал Серёжа.
— Что? Кончаешь? — заботливо спросил Максим. — Да! Да! Я уже близко, — плачущим голосом ответила Верка. — Щас, я тебя догоню, — пробурчал Максим.
И он запыхтел резко и энергично.
Верка приглушенно вскрикнула.
— Тише ты, — недовольно прогудел Максим. — Ой! Я не могу! Ой! — взвизгнула Верка. — Можешь! — прохрипел Максим.
Серёжа почувствовал, что он сейчас умрёт.
Или лопнет.
И вот тогда он сунул ладонь под ремень своих брюк и прикоснулся к своему торчащему органу, раз, другой, третий и дикая, хмельная энергия похоти и страсти сильной струей выплеснулась из него.
И ещё, и ещё, и ещё.
Там, рядом, за колонной, видимо, происходило что-то подобное.
Потому что Максим тихо и удовлетворенно рычал и урчал. А Верка скулила и стонала, вскрикивала и, казалось, рыдала.
И Серёжа, собрав последние силы, стал отходить от колонны.
Шаг, ещё шаг. Ещё. Ещё.
Ну, вот. Здесь уже неопасно.
Серёжа пошёл, держась рукой за стену. Он шёл в сторону другой лестницы.
Он так и не понял, как дошёл домой.
В тот же вечер, засыпая в своей кровати, он вспомнил всё, что увидел и пережил там, на третьем этаже, у колонны.
И стал трогать себя рукой. Было сладко, волнительно, трепетно. Он представил, что это не Макс, а он обрабатывает Верку. Потом он подумал про Леночку, и от этой мысли ему стало совсем хорошо.
И он опять разрядился долгим, мучительно-сладким оргазмом.
И почти сразу провалился в глубокий сон.
И если прежде, под утро, ему всегда снилось, что он овладевает какой-то девочкой (чаще всего Леночкой), то теперь он спал, как младенец, без этих стыдных поллюций, без эротических сновидений.