Девушки, юноши. Две старушки. Старичок.
Серёжа боялся, что кто-нибудь догадается, что с ним произошло. Он сидел тихо, как сурок, боясь пошевелиться. А сердце его стучало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Ну, дела! Кошмар!
Между бедрами было мокро и противно.
Но Серёжа думал о другом.
Вдруг сейчас подойдет библиотекарь и громко скажет:
„Молодой человек, поскольку Вы только что кончили, подите вон, от Вас нехорошо пахнет свежей спермой. Девушки почувствовали запах, они очень волнуются и не могут усвоить прочитанное. Да и на старушек, похоже, нахлынули воспоминания“.
Потом вызовут дружинников.
И поведут они Серёжу под белы рученьки прямо к выходу.
И все будут смотреть осуждающе и шептать ему в спину что-то злобное.
„Подвержен онании“, — он вздрогнул, настолько явственно ему послышалась эта фраза.
Ему показалось, что это прошипела одна из старушек.
Серёжа криво усмехнулся. Нет, это было не смешно.
Но, слава богу, тогда, кажется, никто ни о чём не догадался.
Потом он долго сидел, тупо глядя в стол, и ему хотелось одного.
Порвать пасть этой Сандре Браун.
Порвать её книжку.
В клочья.
Разве можно такое писать?
Но всё это было в прошлом.
Сейчас Серёжа думал о Жене. О своей спасительнице, о своей жертве, о своей коллеге по несчастью. А если он ошибается? Что тогда?
Да, ничего! В запасе есть ещё Оля.
Не нужно комплексовать. Это главное.
И он достал из портфеля листик бумаги и написал:
„Жень, ты видела „Кинг-Конга?“
И отправил послание.
Он проследил эстафету своей записки и невольно замер, когда увидел, что она дошла до адресата. Но ответа не последовало. Это было против всех правил. На записки было принято отвечать, в режиме „cito“, то есть, отложив в сторону все другие дела. А Жена не ответила. Наверное её увлекла динамика мировой добычи нефти в двадцатом веке.
Нахалка! Гордячка!
Лучше заняться Олей.
И вдруг его толкнули сзади.
Серёжа недовольно повернулся. Слон протянул ему маленькую бумажку.
Ничего себе! Теперь до Серёжи дошло. Оказывается, Женя пустила ответ в обход, через соседний ряд, так, что записка пришла к нему сзади.
Почему-то от этого тревожно забилось сердце. С чего бы, спрашивается?
Волнуясь, он развернул записку.
„Нет, ещё не видела“.
Хороший ответ!
Сердце застучало совсем в другом темпе. Тревожно, но радостно.
„Давай, сходим сегодня, на 19“, — написал он и снова отправил послание.
Теперь он следил за продвижением записки ещё внимательнее.
Ответ снова пришел окружным путем.
„Хорошо, сходим“.
Таким был ответ. От волнения стало сухо во рту.
Но почему „Кинг-Конг“? Зачем нам эти обезьяны?
Чёрт, нужно было пригласить её на какой-нибудь эротический фильм.
Чтобы быть, так сказать, ближе к сути.
Ну, да, ладно! Там, у кинотеатра, разберёмся.
Никогда ещё, идя в кино, он не одевался так тщательно. Во-первых, от старательно выгладил брюки. Через марлечку. Потом долго елозил по лицу электробритвой. Нет, все-таки электробритва — фуфло, нужно переходить на что-то сенсорное.
Потом он долго чистил туфли. Получился хороший блеск.
Абиссинский. Или ассирийский?
Обработал себя одеколоном, оделся, сунул в карман денежку и в путь.