Она повертела в руках растерзанный цветок. Пальцы были липкие и пахли зеленью.
- Мне хочется поступить правильно. Поэтому я сначала решила поговорить с Марком, но это ни к чему не привело.
- Ты поступила правильно.
- Как я могу ехать, зная его отношение к этой поездке? Он тут же умчится в Нью-Йорк. Он уже грозился это сделать.
- Он не сделает этого, Сьюзен. Он любит тебя.
- Сомневаюсь, - усмехнулась она.
- Кроме того, - продолжал Берт, - он терпеть не может Дебору.
- Жену Лоренса?
Берт кивнул.
- А ты откуда знаешь?
- Он мне сам сказал. Назвал ее сукой и заметил, что она его терпеть не может.
- Мне он этого никогда не говорил.
- Естественно. Зачем ему давать тебе лишний козырь против отца?
Сьюзен улыбнулась: надо же, Марк сообразил назвать так жену Лоренса. Ей это и в голову не пришло. Но улыбка тут же исчезла с ее лица: ей было неприятно слышать, что эта женщина не выносит Марка.
Берт вернулся к теме разговора:
- Я думаю, что ты должна принять решение, не считаясь с мнением Марка на этот счет. Поступай так, как подсказывает тебе сердце.
Сьюзен швырнула остатки цветов в фонтан.
- Оно мне пока ничего не подсказывает.
Они помолчали.
- Может, расскажешь мне все остальное? - наконец спросил Берт.
- Что остальное?
- Почему ты так боишься встретиться со своим старшим сыном?
- С чего ты взял? Я ничего не боюсь.
Берт не ответил.
- Чего мне бояться?
Сьюзен и сама почувствовала, что голос ее дрогнул.
- Ты никогда не рассказывала мне о его отце.
Боль вернулась. Было такое ощущение, словно в животе сидел, свернувшись клубочком, огромный спрут, а теперь он распрямился, и стало трудно дышать. Сьюзен пожалела, что выбросила цветы, - было чем занять руки.
Она встала, подошла к фонтану.
- Ты любила его?
Сьюзен кивнула. Следовало бы, конечно, ответить, но она не была уверена, что если откроет рот, из него вылетит хоть один звук.
- Он бросил тебя? Поэтому ты очутилась в пансионате для матерей-одиночек?
Сьюзен покачала головой.
- Он ничего не знал, - удалось выдавить ей из себя. - Я не говорила ему, что у меня будет ребенок. - Она обошла вокруг фонтана и вернулась к Берту. - Когда была война в Персидском заливе, не проходило дня, чтобы я не переживала за судьбу моего сына... Нашего с Дэвидом сына.
Боялась, что его пошлют туда. Хотя, как бы я об этом узнала, не представляю.
- Поэтому тебя было невозможно оторвать от телевизора? Только и делала, помнится, что смотрела новости Си-эн-эн.
Берт был прав. Телевизор тогда как магнитом притягивал ее к себе. В колледже, когда у нее случалось окно, она садилась в учительской на оранжевый пластиковый стул, впившись взглядом в экран. Дома ужинала только перед телевизором, а по утрам, не успев принять душ, мчалась включать его.
- Господи, с тех пор прошло всего три года, а кажется, пролетела целая жизнь!
- Я и тогда любил тебя, ты же знаешь.
Сьюзен села рядом с ним на скамейку.
- Я тогда страшно хотела, чтобы Израиль победил, - заметила она. - Это моя историческая родина, если помнишь.
- Ну как же, как же...
Сьюзен, улыбнувшись, отвернулась от Берта.
- Странно все-таки. Мне казалось, что стоит мне увидеть сына, я тут же узнаю его. - Она перевела взгляд на землю. - Наверное, думала, что он похож на Дэвида.
- В военной форме?
Сьюзен снова улыбнулась.
- Мы с Дэвидом в свое время выступали против войны во Вьетнаме.
- А вы принимали участие в большом марше мира в Вашингтоне в шестьдесят седьмом году?
- Да.