- Ага, - ответил Марк и отправился в свою комнату.
Сьюзен вымыла тарелки в мыльной воде, ополоснула их и поставила в сушилку. "Что ж, хоть разговаривает со мной, и то хорошо", - подумала она.
Час спустя Сьюзен сидела в читальном зале институтской библиотеки. В институте царила какая-то особая тишина, которая всегда бывает перед началом занятий. Ничто не нарушало ее - ни галдящие студенты младших курсов, заскочившие сюда за учебниками, ни старшекурсники, проводящие здесь многие часы в надежде откопать нужный им материал, краткую суть которого им предстоит изложить преподавателю всего за несколько минут. У Сьюзен было такое чувство, что она одна в этом царстве покоя.
Высокие потолки и обитые полированными дубовыми панелями стены создавали уют. Когда Сьюзен впервые попала в Кларксбери, именно библиотека привлекла ее - место, где можно найти уединение, обрести душевный покой.
Сегодня, однако, это ей не удавалось.
Усевшись за стол, Сьюзен принялась листать огромные зеленые тома, выискивая критические материалы на Джеймса Джойса, пытаясь пробудить в себе интерес к этому занятию. Но, не отдавая себе отчета в том, что делает, она машинально переворачивала страницу за страницей, пока не добралась до раздела, озаглавленного "Марши мира".
Подумав, решила взять микрофильм на эту тему.
Она начала с апреля 1968 года, с демонстрации в Колумбийском университете. Замелькали вырезки из газет.
Зачем она читает их? Надеется увидеть фамилию Дэвида?
Напомнить себе, что он и в самом деле существовал? Дальше шли фотографии. Написанные от руки плакаты и дети, лица которых разукрашены цветами. Сьюзен быстро двигалась вперед - от прошлого к будущему. В подробности она не вдавалась, не до них ей было. "Удивительно, - размышляла она, - одно легкое нажатие кнопки, и перед тобой промелькнул год, в течение которого сформировалось целое поколение".
Статей о событиях во Вьетнаме оказалось более чем достаточно. Пресса называла все происходившее вьетнамским конфликтом. Это ж надо! Почти шестьдесят тысяч американцев погибли на этой войне, а они - конфликт...
Ох уж эти газетчики и политиканы! Дальше пошла целая серия фотографий, которые нельзя было смотреть без содрогания: американские солдаты из морской пехоты бредут по рисовым полям, неся на плечах убитых и раненых; вьетнамские дети в одних набедренных повязках, полные ужаса глаза. Сьюзен выключила аппарат. Читать заметки она уже не могла, одних фотографий оказалось более чем достаточно.
Почему она никогда не пыталась отыскать Дэвида?
Почему при всей той гласности, которая сейчас существует, никогда не старалась узнать, что с ним произошло?
Берт сказал, что она боится встретиться со своим сыном. Может быть. А может быть и другое: она боится, что Дэвид жив, что он узнает про их сына, и это отразится на его любви к ней, проще говоря, он перестанет ее любить.
В том-то все и дело, думала Сьюзен, всматриваясь в отрешенный взгляд какого-то солдата прошедшей войны.
Ей было необходимо чувствовать, что любовь Дэвида до сих пор живет в ее душе, ревностно оберегаемая от посторонних. Единственный путь для достижения этой цели, который она знала, - оградиться от окружающих непроницаемым щитом, за которым можно спокойно помечтать о Дэвиде, о том, что, мертвый ли, живой ли, он все еще любит ее.
Она просидела долго, глядя в черный экран компьютера. Не лучше ли о прошлом не вспоминать? Что бы она ни сделала сейчас, как бы ни поступила, ничего не изменишь, ошибок не исправишь.
А вдруг...
Уже стемнело, когда Сьюзен медленно шла по институтскому двору домой. Еще издалека она увидела, что в окнах нет света. Остановившись, посмотрела на свои часики. В тусклых сумерках удалось разглядеть - без пяти восемь. Неужели Марк еще не пришел?
Она подошла к крыльцу, открыла входную дверь. В доме была тишина. А раз не гремит по всему дому музыка, значит, его нет дома. В этом можно было не сомневаться.
Бросив на кушетку тетради, Сьюзен включила старенькую напольную лампу. Красная лампочка на автоответчике не мигала - значит, никто не звонил и не оставлял никаких сообщений. Она выключила автоответчик и прилегла на кушетку. "Хоть бы записку догадался оставить, - подумала она про Марка. Шестнадцатилетний эгоист...
Впрочем, что с него взять, сама была такая".
Несколько секунд она сидела не двигаясь, чувствуя, как по телу разливается тяжелая усталость. "Нужно пойти наверх, - решила Сьюзен. Надеть ночную рубашку и халат. Тогда сразу станет лучше".
Она пошла по узенькой лестнице наверх. Направо была ее крошечная спальня, налево - Марка. Сьюзен вошла в свою комнату. Внезапно ее охватило какое-то непонятное чувство - что-то не так. Она вышла из своей спальни и бросила взгляд на дверь в комнату Марка - та была нараспашку. Интересно, почему? Нужно проверить. Переступив порог, она включила свет. Предчувствия не обманули ее.
Кое-что действительно было не так: в комнате непривычный порядок, нет брошенных где попало свитеров, носков, джинсов, компакт-дисков и картриджей. В сердце Сьюзен вкралась слабая надежда. Она по опыту знала пытается подлизаться к ней таким немудреным способом.
Внезапно вспомнились слова Берта: "Этот парнишка, похоже, из тебя веревки вьет". Что, если Марк убрал свою комнату затем, чтобы она отказалась от поездки на встречу? Может, хочет сыграть на ее материнских чувствах: вот он, мол, такой расчудесный сын, а ей зачем-то понадобился другой.
Ну уж нет! Этот номер у него не пройдет. Она не позволит Марку вертеть ею, как ему заблагорассудится. Берт прав, она сама должна решить, нужно ли ей ехать на встречу со своим старшим сыном.
Сьюзен повернулась и направилась в холл, как вдруг заметила, что дверца стенного шкафа слегка приоткрыта.
Наверное, засунул кое-как все вещи в шкаф, вот она и не закрывается, решила Сьюзен. Подойдя к шкафу, взялась за ручку. Дверца легко закрылась, даже слишком легко. Потянув за ручку, Сьюзен открыла шкаф и похолодела внутри ничего не было. Пусто...
Но как это может быть? Куда делись все вещи? Сьюзен вошла вовнутрь. На перекладине болтались пустые вешалки, на полу валялся свитер с надписью "Гринпис", который - она точно знала - Марк никогда не любил, и стояла пара старых ботинок, которые были ему малы.
Больше ничего не было. Комната поплыла у Сьюзен перед глазами, и она прислонилась к двери, чтобы не упасть.
Марк сбежал из дома...
Крепко сжав губы, она попыталась взять себя в руки.
Лоренс. Это все он, этот негодяй! Наверняка Марк позвонил ему и рассказал, что она собирается на встречу, и вот результат. Сьюзен, оторвавшись наконец от дверцы, молниеносно вылетела из шкафа и понеслась по холлу, а потом вниз по лестнице.
В голове билась одна мысль: "Он не может со мной так поступить... Этот подонок не может со мной так поступить..."
Примчавшись в гостиную, она схватила телефонную трубку и трясущимися руками принялась нажимать кнопки.
На другом конце провода послышались длинные гудки и наконец долгожданное:
- Алло?
Приторно-сладкий до тошноты голосок. Дебора. Сьюзен мигом представила ее себе: кругленькая, маленькая, точно такая же, как и Лоренс.
- Дебора, это Сьюзен Левин. Мне нужно поговорить с Лоренсом.
Та, не сказав ни слова, бросила трубку на стол. "Вот сука! выругалась про себя Сьюзен. - Сука паршивая!"
- Сьюзен?
- Где он, Лоренс?
- Кто - где? - после небольшой заминки переспросил ее бывший муж.
- Не валяй дурака! Где Марк? Он у тебя?
- О чем ты говоришь?
- Не о чем, а о ком! О Марке, о твоем сыне.
"Который считает тебя самим совершенством!" - хотелось ей крикнуть в трубку, но она сдержалась.