Злюка взяла со столика кинжал и сделала на спинке кровати еще одну насечку. Как же жестока и несправедлива была жизнь. Ей хотелось убивать и мучить людей, вместо чего приходилось довольствоваться пернатыми тварями.
— Ну, ничего, — процедила Злюка сквозь зубы. — Я все равно убегу.
Она покосилась на дверь и прислушалась. Снаружи было как-то подозрительно тихо. Наверняка горничная стояла там, и подслушивала.
Принцесса беззвучно соскользнула с кровати, затем подняла со стола тяжелую нефритовую вазу, поднатужилась, и метнула ее в дверь. Ваза разбилась со страшным грохотом, за дверью раздался испуганный крик. Злюка счастливо улыбнулась. А когда дверь распахнулась, и на пороге возникла пышущая злобой одноглазая горничная, принцесса, приняв максимально непричастный вид, смущенно вымолвила:
— Извините. Кажется, я случайно уронила вазу. Я такая растяпа.
Горничная смерила ее злобным взглядом, а затем замогильным голосом произнесла:
— Сейчас я принесу веник и совок.
— Как мило, что вы решили здесь убраться, — гаденько улыбнулась Злюка.
На лице горничной тоже вспыхнула улыбка.
— О, нет, — покачала головой она, — убираться здесь будешь ты.
— Увы, но мне никак нельзя это делать, — проинформировала ее Злюка. — Членам императорской семьи недопустимо позорить себя низким трудом.
— Дело твое, — пожала плечами злая старуха. — Тогда выбор вот какой: или ты все же опозоришь себя уборкой, или я возьму ремень, и так отхожу тебя по тощей заднице, что ты месяц не сможешь сидеть на стуле.
Злюка все взвесила. Горничная вполне могла осуществить свою страшную угрозу.
— Хорошо, — смиренно произнесла она. — Если вы настаиваете, я, так и быть, уберусь.
— То-то же, — самодовольно хмыкнула старуха, после чего совершила самую страшную ошибку в своей жизни — повернулась к подопечной спиной, чтобы выйти из ее комнаты. В тот же миг в руке у Злюки сверкнул спрятанный в рукаве кинжал. Неуловимо быстрое движение, и вот уже это кинжал торчит из спины горничной, а та с криком падает на пол.
— Помогите! — хрипло закричала старуха, елозя на полу среди осколков разбитой вазы.
— Зови-зови на помощь, — счастливо усмехаясь, посоветовала ей Злюка. — Да только никто не придет. Ты же сама запретила всем слугам приближаться к моим покоям.
Она вырвала кинжал из спины горничной. Та вскрикнула, попыталась встать, но не смогла — нижняя часть тела не повиновалась ей. Походило на то, что клинок, войдя в спину, повредил старухе позвоночник.
— Долго же я этого ждала, — призналась Злюка, подходя к окну и убирая с него птичью кормушку. Затем она вернулась к горничной и схватила ту за ноги.
— Не трогай меня! — закричал старуха, и в этот раз в ее голосе прозвучало куда меньше ярости, и куда больше искреннего страха. Злюка довольно заулыбалась. Ее второй заветной мечтой было расправиться с одноглазой мучительницей. Что ж, мечты сбываются.
Несмотря на свое субтильное телосложение Злюка была куда сильнее, чем могло показаться. Она не пренебрегала физическими упражнениями, потому как знала — черный рыцарь должен быть силен и вынослив, а иначе разве сможет он всех убить и все разрушить? Наслаждаясь воплями старухи, Злюка легко подтащила ее к открытому окну, затем подхватила под руки, подняла, и уложила грудью на широкий подоконник.
— Амалия, дорогая, не надо! — взмолилась горничная дрожащим голосом.
— Ну и дела! — удивилась Злюка. — Имя мое, наконец, вспомнила. А то все путалась. То я у тебя была малолетняя дрянь, то сопливая гадина. Какие все-таки удивительные чудеса творит своевременно воткнутый в спину нож.
— Я тебя больше никогда не буду обижать! — принялась клясться горничная, пытаясь вымолить себе жизнь.
— Это да, больше точно не будешь, — злобно усмехнулась Злюка.
После чего подняла ноги горничной, и, толкая их вперед, выдавила тело из окна.
Над двором раздался пронзительный крик, который стремительно оборвался на самой высокой ноте. Тело одноглазой служанки пролетело десять этажей, и кровавой кляксой размазалось по мощенной гранитными плитами дорожке, пролегшей между клумбами чертополоха и полыни. Злюка какое-то время полюбовалась красным пятном и сбегающимися к нему слугами, затем вернула кормушку на подоконник, снова упала на кровать, взяла кинжал и прочертила на спинке очередную полосу, чуть длиннее прочих. Все-таки одноглазая горничная была куда более весомым трофеем, чем воробей или даже ворона.
— Нет, не удержите вы меня здесь, — мрачно улыбаясь, пробормотала Злюка. — Все равно сбегу. Любой ценой.
Глава 20
С тяжелым сердцем Мортус въехал в столицу империи. Черный Ургорт встретил его шумом, вонью и толпами попрошаек. Окраины огромного города тонули в грязи. Повсюду, лепясь друг к другу, громоздились халупы, возведенные из чего попало, начиная гнилыми досками, и заканчивая сушеным навозом. Императорская резиденция маячила вдалеке, вздымаясь в небо огромным черным перстом. Туда-то Мортус и держал свой путь. И путь этот мог оказаться в один конец.
— Давненько я не был в столице, — заметил Трокус, походя угощая плетью грязного попрошайку, который рискнул слишком близко подойти к его лошади.
— Век бы тут не бывать, — сквозь зубы процедил Мортус.
Владетелю черного замка не нравился этот огромный грязный город. Он напоминал ему гниющий труп, в чьей смрадной плоти деловито копошатся тысячи бледных опарышей. Вид неисчислимых толп праздношатающихся людей печалил Мортуса. Будь это в его власти, он бы живо пристроил этих бездельников к делу. Не важно, к какому. Пусть роют яму. Огромную бездонную яму. А потом закапывают ее обратно. И так снова и снова. А всех, кто не пожелает трудиться добровольно, сечь, пока не возьмутся за ум.
— Остановимся в гостинице? — спросил у него Трокус.
Мортус вздрогнул, и резко ответил:
— А смысл деньги тратить? Давай сперва во дворец. Глядишь, нам с тобой казенные апартаменты даром предоставят.
Черный рыцарь помрачнел.
— Думаете, в темницу упекут? — спросил он.
— Да нет, вряд ли, — покачал головой Мортус, и ударил ногой зазевавшегося пешехода, который не потрудился убраться с пути двух всадников. Тот, получив пяткой в затылок, с криком улетел в наполненную нечистотами канаву.
— Ты же знаешь, император является убежденным противником полумер, — продолжил Мортус. — Он либо милует, что редко, либо вешает, что почти всегда. Да оно и верно. Что человека в темнице мариновать? Он там место занимает, его ведь и кормить нужно, отчего ущерб казне.
Еще один бездельник, в этот раз крепко выпивший, шатаясь, вывалился на дорогу прямо перед лошадиными мордами. Трокус привстал на стременах, и с плеча обрушил плеть на его физиономию. Алая полоса пересекла лицо, брызнула кровь, мужик, дико завывая, повалился под копыта. Тренированные лошади даже не подумали замедлить шага. Послышался хруст костей, истошный крик сменился монотонным воем невыносимой боли.
Ближе к центру город преобразился. Улицы стали чистыми, жалкие трущобы сменились богатыми особняками, таящимися за высокими крепостными заборами. Здесь по улицам курсировала прилично одетая публика, с грохотом проносились богатые экипажи или важного вида всадники.
По мере их приближения к резиденции императора, все тяжелее становилось на сердце лорда Мортуса. Тревожные предчувствия не отставляли его. Император Дакрос слыл человеком вспыльчивым, злобным, мстительным и жестоким. На самом деле, он успешно концентрировал в себе вообще все отрицательные качества, не уравновешивая оный комплект ни одним положительным. Ждать от него снисхождения или доброты не приходилось. И неоднократно за то время, пока они с Трокусом добирались до столицы, у лорда Мортуса в голове всплывала одна и та же идея — сбежать. Но Мортус не поддался соблазну. Главным образом потому, что бежать было особенно некуда. Не к добрякам же, в самом деле, возвращаться. Те, конечно, будут несказанно рады снова видеть его в своих лапах, и со всеми почестями препроводят в темницу, а то и вовсе подвергнут прилюдной казни. Ну а скитаться по нейтрально полосе или внешним диким землям, каждую ночь яростно борясь за свою жизнь с тамошними обитателями, Мортус просто не хотел. Он был уже слишком стар для подобных приключений. Поэтому решил просто плыть по течению, навстречу судьбе, и будь что будет. Император хоть и являлся безжалостным извергом, вполне мог и помиловать своего подданного. Такое иногда случалось. Мортус слышал о целых трех задокументированных случаях императорского великодушия. Глядишь, сегодня этот список пополнится еще одним эпизодом.
Императорская резиденция становилась все больше и больше, превратившись в итоге в немыслимую громаду, закрывшую собой половину неба. В сравнении с этим исполинским сооружением черный замок казался тесным сараем.
Дворец опоясывало три сплошных обвода стен, каждый следующий больше и толще прежнего. Посторонним строжайше запрещалось приближаться к внешнему периметру ближе, чем на полет стрелы. Кто забывал об этом правиле, тому деликатно и вскоре напоминали о нем. На стенах постоянно дежурили лучники, имеющие приказ стрелять во все живое, каковой они беспрекословно и исполняли. Резиденция была отделена от городского массива безжизненным пустырем, чью поверхность украшали омытые дождями кости нарушителей социальной дистанции.
Въехав в ворота внешней стены, Мортус и Трокус спешились, сдали оружие и позволили обыскать себя. Дальше они направились пешком в сопровождении стражника, который провел их сквозь следующие два кольца стен, а затем через обширный внутренний двор.
Вблизи резиденция была настолько огромна, что поражала воображение. Это было монументальное сооружение, возведение которого обошлось казне в тонны золота и тысячи человеческих жизней. Но людские жизни в империи издавна считались расходным материалом, и не представляли большой ценности.
Двор прочерчивали мощенные камнем дорожки, протянувшиеся мимо клумб, засаженных чертополохом, крапивой, беленой и прочими зловредными растениями. Было очень много стражников. Те стояли буквально на каждом шагу, недвижимые, будто каменные изваяния, но зорко глядящие по сторонам. Суетливо пробегали слуги.
Они почти достигли входа, когда вдруг услышали пронзительный, набирающий силу, визг. Не успели задрать головы, как неподалеку от них на каменную дорожку шлепнулось человеческое тело, расплескав вокруг себя брызнувшую из разорванных тканей кровь.