— Свиностас Окаянный, темный властелин и растлитель невинных дев, злодей и губитель, осквернитель непорочности и попиратель доброты. Выслушай же меня.
От обилия новых титулов Стасик едва не прослезился. А ведь еще недавно он был простым свинопасом. Затем простой посудомойкой. А теперь он вон кто: губитель, растлитель, мучитель и осквернитель. Было бы не так тошно, если бы он хоть чем-то заслужил все эти милые эпитеты в свой несчастный адрес.
— Верно ли, — спросила Лаура, — что ты лелеешь планы по низвержению сего мира в огонь и хаос всеобщей погибели?
— Что? — испуганно пискнул Стасик.
Единственные планы, которые он лелеял, касались тихой мирной жизни, в ходе которой он бы не трогал никого, и остальные отвечали бы ему взаимностью.
— Незачем прикидываться, — поморщившись, посоветовала Лаура. — Я знаю, кто ты, и что задумал.
— Я что-то задумал?
— Об этом известно всем, не отрицай.
Всем? Известно всем? Что известно всем? Стасику стало не по себе. Какую еще клевету возвел на него правильный мир?
— О твоих злодеяниях слагают легенды, — произнесла Лаура, все больше повергая Стасика в ужас. — В своей мрачной обители ты оскверняешь юных дев и взываешь к темным богам.
— Это правда? — спросила Света.
— Что? — завопил Стасик. — Да кого ты слушаешь? Какие девы? Какие боги? Вот она, моя обитель!
И он указал на руины крепости за своей спиной.
— Ты там видела юных дев или еще кого? Опять эти придурки что-то навыдумывали, а я страдай.
— Разве тебе не служат охваченные похотью гоблины? — спросила Лаура.
— Кто? Гоблины?
Стасик повернулся и посмотрел на Зархада с Грыбаном.
— Ну, есть тут два гоблина, — признал он. — Но они мне не служат. И ничем они не охвачены, кроме жадности.
Он обратился к гоблинам:
— Парни, вы же ничем не охвачены?
— О чем ты, человек Стас? — подозрительно спросил Зархад.
— Ну, чем-нибудь вот этаким. Юными непорочными девами, например.
— Непорочными? — усмехнулся Зархад. — Гоблинских непорочных дев еще поискать. Есть легенда, что одна гоблинская дева сумела сохранить непорочность до двенадцати лет. Но, по-моему, брехня это какая-то.
— Речь идет не о ваших самках, — повысила голос Лаура — Разве неправда, что вы похищаете человеческих девушек и насилуете в своей черной твердыне? Не отрицайте, это общеизвестный факт.
— Первый раз об этом слышу, — признался Зархад. — Зачем нам ваши бабы? Не в обиду будет сказано, но вы же страшные, что вегетарианское меню. Носы у вас маленькие, уши куцые, ноги без шерсти и зубы белые. Этаким уродством гоблина не соблазнить.
— А я вообще не знаю, зачем бабы на свете живут, — признался Грыбан. — Вроде есть они, а зачем — не ведаю.
Но судя по виду Лауры, она не поверила ни гоблинам, ни Стасику.
— Если стесняешься сознаваться в свершенных мерзостях, дело твое, — произнесла она. — Я здесь не за тем, чтобы уличать тебя в грехах. Но верно ли, что ты собираешь великую армию, дабы пошатнуть устои мироздания и стереть с лица земли Ангдэзию и Кранг-дан?
Стасик чем дольше слушал Лауру, тем больше утрачивал связь с реальностью. Он не мог понять, о чем говорит волшебница. Вначале его огульно обвинили в массовом растлении юных дев, хотя он и одной не щупал, затем ему вменили в вину грандиозно-злодейские замыслы. Он собирает армию? Он желает стереть что-то с лица земли? О чем это все? Зачем? Откуда взялось?
— Послушай, Лаура, — тихо сказал Стасик. — Я не знаю, кто наплел тебе этих небылиц, но это все неправда. Ничего такого я не делал, не делаю, и делать не собираюсь. Все, чего я хочу, это чтобы меня оставили в покое. Я знаю, меня винят в разорении Форинга. Признаю, часть вины лежит и на мне. Но я сделал это ненамеренно. Меня обманом втянули в грязные делишки черной империи.
И Стасик выразительно посмотрел на Риану, которая и осуществила втягивание. Та виновато улыбнулась и кротко проронила:
— У меня тоже не было выбора. Не сделай я этого, со мной бы сурово обошлись.
Стасик ей не верил. Риана была злодейкой. Матерой, неисправимой злодейкой. И его чрезвычайно интересовало, с каких это пор Лаура и Риана стали лучшими подругами и путешествуют вместе.
— Вся эта давняя история меня не волнует, — произнесла Лаура. — Разрушение Форинга было давно, и… путь провалится в преисподнюю и Форинг, и все королевство добра.
Стасик отшатнулся, дикими глазами взирая на добрую волшебницу. Что-то страшное случилось с Лаурой. Что-то, что изменило ее, превратив из доброй няшки в злюку дикую. Неужели Колька все-таки умер, и это событие пошатнуло моральные устои и психику верховной волшебницы? Стасик помнил, как яростно защищала Лаура школьного хулигана. Защищала не просто как соратника. Как возлюбленного.
— Скажи, — осторожно спросил Стасик, — а Колька, он….
Стоило вспомнить Кольку, как вся кипящая внутри злоба тут же хлынула из Лауры наружу.
— Не произноси при мне этого имени! — рявкнула она, едва не опрокинув Стасика в обморок. — Никогда не произноси его имя! Не напоминай о нем!
— Хорошо, хорошо! — быстро пообещал Стасик. — Но он жив?
— Тебе это так интересно? — зло спросила Лаура. — Мне не показалось, что вы с ним большие друзья.
— Он мне не друг, — буркнул Стасик. — Скорее наоборот.
— Ну, в таком случае, у меня для тебя плохие новости, — буркнула Лаура. — Он жив. И уже почти здоров.
Тут она вновь сорвалась и выпалила несколько грязных ругательств. Стасик хотел спросить, что же все-таки произошло у нее с Колькой, но побоялся, что верховная волшебница вконец выйдет из себя и совершит что-нибудь страшное.
— Хватит говорить об этом выродке! — выпалила Лаура. — Я здесь не за этим. Ты собираешь армию для порабощения мира и погружения его в хаос боли и ужаса. Не отрицай это. Так вот. Я здесь, чтобы вступить в твою армию.
— Я тоже, — сообщила Риана. — Она и я. Мы обе.
Стасик стоял и тупо таращился на двух девушек. Их слова никак не могли перевариться в его мозгу. Куда они собрались вступать? В его армию? В армию, для завоевания мира? Что за дичь несли чародейки?
— Я вас не понимаю, — промямлил Стасик. — Никакой армии я не собираю. Я….
— Ах, не собираешь? — криво усмехнулась Лаура, напомнив в этот миг прожженную злодейку, а не добрую волшебницу. — Уверен?
— Ну, да. Кому, как не мне, об этом знать? И я точно знаю, что никакую армию не собираю. Уж вы мне верьте.