Вот какая причина гнала Ильнура в поход. Он собирался исполнить свой долг святого рыцаря и повергнуть гнусную тварь. Как только Свиностас падет, все сразу же встанет на свои места. Ильнуру отчаянно хотелось верить в это.
Нельзя было и дальше сводить себя с ума мыслями о необъяснимом предательстве Лауры. Впереди ждала битва. Свиностас окопался на нейтральной полосе, и с ним его демон. Вот о чем нужно думать. Только о предстоящем деле. Все остальное потом.
Выйдя во двор резиденции, Ильнур заметил своих подчиненных, паладинов и воинов, собравшихся проводить его в путь. Все они по его приказу оставались защищать Форинг. Многие из верных соратников чуть ли не на коленях умоляли Ильнура позволить им примкнуть к нему. У многих были личные счеты к Свиностасу. Но верховный паладин был непоколебим. Счеты счетами, а оставлять город беззащитным было нельзя.
Провожаемый напутствиями и пожеланиями удачи Ильнур зашагал к конюшне, где его уже поджидал оседланный жеребец. Будь его воля, Ильнур бы выступил в поход немедленно, вместе с передовым отрядом, но в данном случае он был не властен распоряжаться собой. Все решали понаехавшие в большом числе высокие начальники. Один из них, а именно сам глава ордена Рогзар, предложил Ильнуру примкнуть к его свите в пути. Ильнур, конечно, мог бы отказаться. Теоретически. Это ведь был не приказ, а всего лишь предложение. Но кто он такой, чтобы отвергать предложения главного паладина королевства? Да и потом, ему было ясно, что передовому отряду ничего не светит. Свиностас едва ли предпримет контратаку. Он будет сидеть в своей крепости и ждать. А штурм не начнется, пока все войско не прибудет на место. Вот тогда-то Ильнуру и нужно будет оказаться в первых рядах. Чтобы именно его меч оборвал жизнь чудовища и возвратил этому миру прежний порядок.
Несмотря на ранний час, все жители города высыпали на улицы, чтобы проводить своего героя на битву. Под копыта его коня летели цветы, воздух сотрясался от радостных воплей и визга детворы. Горожане отлично знали, куда и зачем оправляется Ильнур. Тот ехал за головой Свиностаса — злодея, однажды разрушившего их город. Почти у всех, кто был в настоящий момент на улицах, в тот черный день погибли родные и близкие. И теперь горожане жаждали возмездия. Они кричали Ильнуру, чтобы тот обязательно привез на пике голову Свиностаса, дабы выставить этот трофей на площади. И тогда каждый сможет воздать вероломному монстру по заслугам, сочно харкнув в его мерзкую харю.
У городских ворот Ильнур заметил Кольку. Колька был не один. Его провожала какая-то юная красивая девушка, которую, как показалось Ильнуру, он уже где-то видел. Но вот где? Верховному паладину понадобилось время, чтобы вспомнить. Это была помощница Агдэила, целителя, вызванного Лаурой в Форинг специально для любимого Коленьки.
Ильнур придержал коня, и с чувством глубочайшего негодования воззрился на любовников, самым возмутительным образом наплевавших на последние крохи приличия. Ладно бы, когда подобным манером себя вела чернь. Чернь она и есть чернь — с нее спроса мало. Но Колька ведь паладин. Да еще паладин прославленный, знаменитый. Что уж там, он герой. Народная молва успела насочинять о нем немало небылиц. Как он зверски бился с самим Свиностасом, а Свиностас, дело известное, тот еще монстр: росту в нем три метра с четвертью, силу имеет невероятную, владеет всеми известными видами магии и рядом неизвестных. Весь он с головы до ног облачен в волшебную броню, а самый черный меч чернейшей тьмы способен убить любого одним своим видом. Разумеется, лишь эпический герой мог сойтись в схватке с этаким чудищем. Вот Колька и снискал подобную славу. Славу эпического героя. И бог бы с ним. Ильнур не считал это чем-то плохим. Простым людям необходимо верить в лучшее, даже если их вера основана на голой фантазии. Без этого они не могут. Без веры в безграничную силу добра и его героев чернь мигом погрузится в отчаяние. Да и как тут не отчаяться, когда где-то на нейтральной полосе бродит трехметровое чудовище, наделенное безграничной мощью, и способное в любой момент нагрянуть в Форинг? Нет, людям нужна была вера в силу паладинов и светлых магов. Вот они и нашли себе новый объект поклонения.
И теперь этот новоявленный кумир демонстративно попирал исстари заведенные правила поведения. Где это видано, чтобы паладин целовался на глазах у всего города с какой-то девицей, с которой он мало того, что не помолвлен, так и вообще предстал на публике впервые?
Но не это потрясло Ильнура больше всего, а то, как скоро Колька позабыл Лауру. Та ведь сбежала всего несколько дней назад, а юный паладин уже нашел себе утешение в виде молоденький вертихвостки.
Все это ну никак не красило новоявленного героя.
Ильнур решил, что как старший товарищ и командир должен сделать Николаю замечание. Так просто нельзя. Ведь его поведение не только нарушает какие-то неписаные нормы, оно подрывает уважение к воинам добра.
Однако решимость верховного паладина быстро увяла, едва он подъехал ближе и увидел лицо провожавшей Кольку девушки. По раскрасневшейся милой мордашке катились потоки слез. В больших, широко распахнутых, глазах застыл ужас. Ее тонкие пальчики жадно вцепились в Колькины доспехи, словно девушка пыталась удержать своего возлюбленного. Она что-то быстро произнесла — Ильнур понял это по движению ее пухленьких губ. Кажется, она пыталась в чем-то убедить Кольку. Было нетрудно догадаться, в чем именно. Скорее всего, лекарша молила возлюбленного остаться с ней и не ехать на нейтральную полосу. Ведь там его поджидает Свиностас — изверг из извергов. В прошлый раз он едва не убил Кольку. Вторая попытка может оказаться более успешной.
Выслушав Альмину, Колька улыбнулся и погладил ее по волосам. Затем что-то сказал. Вероятно, заверял ее в том, что вернется к ней живым и здоровым, с головой Свиностаса на пике.
Когда Ильнур поравнялся с ними, Колька заметил его и сказал:
— А, Ильнур. Подожди минутку, поедем вместе.
— Уверен, что стоит? — спросил Ильнур. — Ты достаточно здоров, чтобы принять участие в походе?
— Достаточно. Этот поход я точно не пропущу.
Альмина вдруг заверещала и бросилась к Кольке. Она повисла на нем, прижав мокрое от слез лицо к холодной стали нагрудника. До слуха Ильнура донеслось ее приглушенное бормотание. Она действительно просила Кольку остаться с ней. Говорила о дурном предчувствии, что не хочет его отпускать, а затем и вовсе выразила желание сопровождать возлюбленного в этом походе. Возлюбленного! — мысленно повторил Ильнур. И когда только они успели?
— Вот уж нет, — сказал Колька, и ласково, но решительно, отстранил девушку от себя. — Нечего тебе делать на нейтральной полосе. Оставайся лучше здесь и жди меня. Ничего со мной не случится.
Ильнур подумал о том, что это уж слишком самоуверенное заявление. В прошлый раз ведь случилось. И если бы не Лаура, сейчас Колька не обнимал бы девиц, а гнил в земле.
Колька вскочил в седло. На нем были новенькие доспехи, довольно дорогие, столичной работы. Ильнур знал, откуда они взялись. Их заказала Лаура в качестве подарка для своего юного возлюбленного. И спустила на эти латы большую часть своих накоплений. Но Кольку, похоже, нисколько не смущал этот факт. Видимо, считал, что не пропадать же добру.
Альмина прижала ладони к груди, умоляюще глядя на своего возлюбленного — такого прекрасного и величественного, и такого уязвимого. Все складывалось как в любимых ею историях, полных страстной любви и неизбежного трагизма. Неужели она видит своего принца в последний раз? Вот сейчас он выедет за ворота, и исчезнет для нее навсегда. Но могла ли она остановить его? Ведь он был героем. Настоящим героем, равным великим паладинам прошлого. Даже захоти он этого, он не смог бы остаться с ней. Неумолимая судьба вела его навстречу вечной славе. Чья еще рука, если не этого ангела в человеческом обличии, способна сразить ужасного монстра? Они связаны нитью рока — блистательный паладин Николай, защитник добра и света, и исчадье тьмы и зла Свиностас. Кто она такая, чтобы вставать на пути провидения? Ей лишь остается ждать, и надеяться на чудо. Вдруг оно произойдет, и ее возлюбленный вернется к ней. Если же нет, то она проведет остаток дней, оплакивая его. Прямо как героини ее любимых книжек про любовь.
Ильнур и Колька выехали за ворота, направившись к морю пестрых шатров стоящего лагерем войска. Альмина ждала, что любимый обернется и бросит на нее прощальный взгляд, но этого не случилось. Вскоре оба всадника свернули по дороге и скрылись из виду. Альмина уронила голову. Слезы продолжали катиться по ее щекам. Она решила, что прямо сейчас пойдет к себе и начнет молиться за своего возлюбленного. И будет молиться до тех пор, пока тот вновь не окажется в ее объятиях.
Глава 44
Страх и ненависть воцарились на кухне черного замка. Страх источали работники — те немногие, что еще оставались на ногах. Таковых было немного. Фактически трое. То были самые стойкие труженики из серии — путь не платят, пусть унижают, пусть условия труда как в преисподней, но мы с родимого завода не уйдем. Вот и они оставались на боевых постах. А посты действительно были боевые. Каждый час кухня несла потери. Люди гибли за разделочными столами, над раковинами для мойки посуды, возле огромных, пышущих жаром, плит. Смерть не щадила никого. Она разила всякого, кто оказывался на ее пути. Тела павших устилали пол. Их кровь хлюпала под ногами уцелевшего экипажа. Вырванные из чрев внутренности медленно сползали по стенам, оставляя за собой коричневые полосы.
Не все бойцы оказались крепки духом и выразили готовность уйти в вечность на боевом посту. Нашлись и те, кто поддался малодушному желанию эгоистично сберечь свою шкуру. Двое их было. Двое предателей. Они попытались сбежать. Дезертировать. Но недалеко удалось уйти им, этим недостойным поварам. Они не успели даже покинуть подземелья. В темных коридорах их настигло возмездие. Оно бросилось на них из мрака, огромное и пышущее злобой, а в его руке был лоснящийся от крови фартук из шкуры дракона. Послышались звуки ударов и предсмертные крики. Гибель отступников была мучительна. Они кричали несколько долгих ужасающих минут. Их вопли повергли в трепет всех обитателей замка. Даже черные рыцари, даже злые колдуны, даже самые отъявленные головорезы содрогались при этих воплях. А про себя гадали — что могло стать их источником. Понятно, что кого-то зверски мучают. Но кого? И за что? И кто тот изощренный в своем искусстве палач, что заставляет своих жертв кричать в такой сводящей с ума тональности.
На эти вопросы мог бы ответить владетель черного замка лорд Мортус. Уж ему-то была прекрасно известна причины диких криков. Виной всему была любовь. Любовь внезапно вспыхнувшая, страстно протекавшая и трагически прерванная. Вся эта история могла бы сойти за полный вязких соплей роман, если бы уже не являлась адским хоррором. Верховная кухарка черного замка госпожа Грыжа Антрекотовна, с недавних пор заимевшая себе мужа, была жестоко разлучена с ним. Если бы муж просто умер, не выдержав семейного счастья, Грыжа смогла бы это пережить. В конце концов, все умирают. Уж Грыжа-то это отлично знала. От ее руки умерло немало людей и не только. Так что околей муж, она бы быстро оплакала его хладный труп, а затем, пока мясо не успело протухнуть, перегнала бы благоверного в фарш. Чем еще помянуть ушедшего в рассвете лет супруга, как не котлетами из его плоти?
Но все оказалось намного страшнее. Муж не умер. Пока. Он был жив. Жив, и не с ней. Подлая разлучница похитила его, лишив Грыжу всякой надежды на семейное счастье.
Безутешность верховной кухарки перешла все границы. На кухне творился форменный геноцид. Повсюду валялись изученные тела работников, а те, что еще оставались на этом свете, давно поседели и лишились рассудка. Грыжа металась по подземелью, не находя себе покоя. Периодически она врывалась в кухню и вымещала зло на одном из своих подчиненных. Могла убить сразу, единым могучим ударом впечатав в пол. А могла растянуть удовольствие, заставив жертву страдать долго и страшно. Работники выли от ужаса, но оставались на своих местах. Они знали — от Грыжи не сбежать.
Досталось не только им. Много кто обитал в подземелье, и всем им пришлось постараться, чтобы не пасть жертвами верховной кухарки. Безутешная Грыжа погналась за какой-то тощей бледной пигалицей (в каждой женщине Грыжа теперь видела потенциальную разлучницу и стремилась затоптать насмерть). Верховная кухарка долго гонялась за девкой по коридорам, пока та не юркнула в какое-то помещение и не захлопнула дверь. Грыжа попыталась выломать преграду, и даже приложила ее плечом, но тут изнутри пахнуло чем-то таким, что отрезвило даже кухонного берсерка. Из-за двери несло смертью. Просто смертью Грыжу было не запугать. Она сама сеяла ее повсюду. Но там, за дверью, находилось что-то очень нехорошее. Что-то скверное и паскудное. Ощущение липкого холодного ужаса пробрало даже Грыжу. Она отступила от двери, процедила несколько угроз, и удалилась.
— Этот тролль едва меня не съел, — пожаловалась Гэла Ваську. — Еще бы чуть-чуть….
— Хорошо, что ты быстро бегаешь, — без тени иронии сказал Васек.
На самом деле Гэла бегала не быстрее прочих, поскольку никогда не изнуряла себя физкультурой. Но когда за тобой мчится охваченная яростью Грыжа Антрекотовна, тут не захочешь — помчишься быстрее ветра.
— Не понимаю, зачем держать в замке монстров, — продолжила возмущаться Гэла.
— Я ведь тоже монстр, — напомнил Васек.
Гэла тут же приняла виноватый вид и выпалила:
— Нет, любимый! Даже не думай ровнять себя с этой ужасной тварью. Ты прекрасен.
Васек отвернулся и посмотрел на себя в зеркало, висевшее на стене. Прекрасен? Тут, конечно, Гэле было виднее. Но Васек уже убедился в том, что его добровольная помощница имеет довольно специфические вкусы. Что же касалось обычных людей, не страдающих болезненной тягой к подгнившим мертвецам, его облик вызывал у них вполне естественный ужас.
Глядя на свое отражение — чудовищное серое лицо с зелеными трупными пятнами, Васек подумал, что прежний он тоже ужаснулся бы, увидь себя нынешнего. Но прежний он умер. Умер навсегда. Нынешний Васек был существом иного рода. В нем осталось мало человеческого. Он стал чем-то большим. Сила его возрастала по мере пожранной крови, у него появились способности, недоступные людям. Он видел и слышал больше, чем они. Он многое узнавал просто так, внезапно, словно некая сила вкладывала знания в его голову. Но Васек подозревал, что дело обстоит иначе. Никто целенаправленно не снабжал его информацией. Просто он в силу своей новой природы получил случайный доступ к неким информационным каналам. Он подслушивал. И вряд ли хозяева этих каналов одобряли подобное поведение. Но Ваську не было до них дела. Он хотел одного — добраться до Свиностаса и впиться зубами в его тонкую шейку. Выгрызть ему глотку, жадно хлебать его кровь и с наслаждением ощущать, как жизнь по капле уходит из ненавистного существа. О том, что будет после этого, Васек не думал. Просто не думал, и все. Возможно, выполнив свою миссию, он обретет свободу. Или наоборот, лишится всего, что имеет и вернется в черную пустоту небытия. Васька, по большому счету, это не волновало. Будет он существовать или нет — плевать ему на это. Лишь бы убить Свиностаса, а там хоть трава на могиле не расти.
— Любимый, о чем ты задумался? — ласково спросила Гэла, подойдя к нему и обняв за плечи.
Васек чувствовал, что эта женщина жаждет от него ответной нежности. Ох, не того кавалера она выбрала. Не сказать, чтобы Гэла ему не нравилась. Она была полезной и услужливой. Васек был благодарен ей за помощь, но и только. Он сомневался, что сможет кого-то любить. Даже обычная похоть, что вспыхивала в нем после ударных доз выпитой крови, носила не сексуальный характер, а была лишь способом выплеснуть излишек энергии. Гэла, впрочем, всем была довольна. Она продолжала надеяться, что в нем вот-вот вспыхнет любовь к ней, и тогда они заживут долго и счастливо на каком-нибудь заброшенном кладбище.
— Жрать охота, — сообщил Васек.
— Я что-нибудь придумаю, — пообещала Гэла.
И он знал — если спутница пообещала, она действительно придумает.
Так и не сумев добраться до бледной худышки, злая Грыжа отправилась на кухню. Ворвавшись туда, она обнаружила внутри троих уцелевших работников. И тут же выявила свою новую жертву. Ей оказался юный парнишка, нарезавший овощи. Руки у него тряслись так, что овощи он резал как последняя скотина — то отхватывал огромные куски, то мельчил, то опять впадал в гигантоманию. От вида вопиющего непрофессионализма Грыжу передернуло. Она многое могла бы простись (она так думала, хотя на самом деле кухарка не прощала ничего и никому) но только не халтурную нарезку овощей. Сгустком ярости и злобы метнулась она через кухню, на ходу срывая с груди фартук. Работник заметил ее приближение, закричал, уронил на пол нож и морковь, и бросился бежать. Грыжа метнула в него фартук, но промахнулась. Работник заложил вираж и с криком помчался к выходу. Возможно, он решил, что ему выпал шанс спастись. Но зря он надеялся на лучшее. Не сбавляя шага, Грыжа выхватила из-за пояса разделочный нож и метнула его вдогонку. Тяжелый клинок со зверским хрустом погрузился в спину беглеца. Работник с ужасающим воплем рухнул на пол. Через секунду Грыжа уже нависла ним. Ее огромная нога поднялась, а из пасти донесся полный ярости голос:
— Я тебя, гниду, научу морковку шинковать!
После чего огромная нога верховной кухарки резко опустилась на голову подранка. Череп разлетелся вдребезги, по полу размазалась огромная розовая клякса. Обезглавленное тело несколько раз конвульсивно дернулось и затихло.
— Морковку шинковать не могут, — сквозь зубы процедила Грыжа. — Тоже мне, работнички. Да вас за это убить мало.
Тут она запоздало поняла, что погорячилась. Мало было просто убить недоноска. Помучь бы его, помучить! А то больно он легко отделался.