- А также в "Войс" и "Дейли ньюс".., черт побери, даже в "Тайме" ее похвалили!
- Видел. "Сейджу есть, что сказать, и, возможно, со временем мы услышим от него нечто действительно важное".
- Почитал бы ты, что писали о начинающем Юджине О'Ниле. Видишь ли, я ничуть не жалею о том, что вложил деньги. Всем известно, что вкладывать их в театр весьма рискованно. Пожелав получить гарантированную прибыль, я поддержал бы Нила Саймона. Но я поверил в успех твоей пьесы и верю до сих пор, поэтому считаю, что вложил деньги не зря.
- Спасибо, Джон. Я ценю твою дружбу.
- Эй, встряхнись, это еще не конец света, а лишь окончание проката пьесы на сцене... Помни, будут и другие пьесы. Как там в "Войс" тебя назвали? Один из наших самых перспективных молодых драматургов? Следующая пьеса принесет тебе успех.
- Следующей не будет. Я исписался.
- Бред собачий! Ты говорил то же самое после предыдущей пьесы.
- Да, однако на сей раз я потерял все деньги. Мне придется искать работу. Я сыт по горло всем этим.
- Не принимай все так близко к сердцу. Ты напишешь новую пьесу, а я вложу в нее деньги. Только не заканчивай ее до следующего финансового года. - Джон налил себе кофе. - Кстати, Розмари просила пригласить тебя и Элен на поздний завтрак в воскресенье.
- Передай Розмари, что приду с удовольствием, но пусть пригласит для меня одну из своих красивых подружек. Элен уедет на побережье, как только снимут пьесу.
- Да ну? Решила отдохнуть?
- Возможно, навсегда. - Алекс встал и улыбнулся. - Бывают недели, когда неприятности буквально сыплются на голову.
- Прости, я думал, у вас все в порядке.
- Это оказалось всего лишь контрактом на период проката пьесы. Ну да ладно, не хочу тебя больше задерживать, возвращайся к своим финансовым операциям.
Джон проводил его до лифта.
- Понимаю, что ты расстроен, но для этого нет оснований. С твоим талантом ты добьешься большого успеха. - Дверь лифта открылась. - До свидания.
Увидимся в воскресенье, ровно в полдень.
***
Алекс взял такси и отправился в другой конец города, чтобы встретиться и пообедать в "Орсини" с Брюсом Хопкинсом и еще двумя приятелями по Йельскому университету.
"Объявление о снятии с репертуара..." Звучит неплохо для заглавия следующей пьесы, для автобиографии или для записки, оставленной перед самоубийством.
Сегодня четверг. Они с Джоном договорились снять пьесу после субботнего спектакля. Алексу еще никогда не приходилось давать в газете подобного объявления, но ведь и продюсером он никогда раньше не был.
И банкротом тоже.
И вдруг он почувствовал, что ему не хочется идти на этот экстравагантный обед с удачливыми однокурсниками, ставшими преуспевающими чиновниками. Только он - незадачливый драматург.
- Высадите меня здесь, - сказал Алекс таксисту на Тридцать четвертой улице, направился по авеню Америк и вскоре растворился в толпе служащих, покинувших офисы на обеденный перерыв. Теперь ему, так же как им, придется бороться за существование. Купив хот-дог, он вошел в Брайант-парк. Человек пятьдесят смотрели выступление мима с белым лицом и в цилиндре, как у Марселя Марсо. "А зрителей-то больше, чем на спектакле в театре "Де Лиз" вчера вечером", - подумалось Алексу. Откусив кусок хот-дога, он поморщился и выбросил все, что осталось, в урну.
- "Ситуация не так уж трагична, - размышлял Алекс. - У меня есть еще акции компании "Ай-Би-Эм" на двадцать тысяч долларов". Их оставила ему бабушка. Весной он отдал их Даниэлу Мейзнеру, биржевому маклеру, знакомому ему со студенческих времен. Даниэл считал, что сумма удвоится, если продать акции "Ай-Би-Эм" и купить более "активные" ценные бумаги. Несколько недель назад он сообщил Алексу, что его акции держатся в цене, несмотря на общую вялость рынка ценных бумаг.
- Я купил для тебя акции компании автомобильных запчастей и компании жилых автофургонов. При нынешней инфляции люди не имеют возможности строить постоянное жилье. Никто не хочет пускать корни. Вся Америка пришла в движение.
Алекс позвонил Даниэлу из таксофона.
- Привет, Алекс! Как твоя пьеса? Я пока не успел ее посмотреть, но собираюсь на следующей неделе.
- Постарайся сделать это до субботы. Ее снимают.
- Какая жалость!
- А как обстоят дела с моими акциями? Я собираюсь их продать.
- На твоем месте я подождал бы месяца два. Они начинают подниматься в цене.
- Нет у меня двух месяцев. Наличные мне нужны сейчас.
- Н-да.., неудачный момент, Алекс. Признаться, даже не знаю, что сейчас происходит на рынке жилых автофургонов. На следующей неделе совет управляющих компании отчитывается перед комиссией по ценным бумагам и биржам и...
Алекса охватил страх.
- Выкладывай, Даниэл. Насколько упали акции? Что у меня осталось?
- Если продать акции компании запчастей и если компании жилых автофургонов удастся избежать банкротства...
- Сколько? - заорал Алекс, уже не сдерживая гнев.
- Остынь, старина, - невозмутимо сказал Даниэл. - Подожди минутку, дай посчитать. - Он помолчал, потом снова послышался его голос:
- Ну.., скажем, около трех тысяч, плюс-минус несколько сотен.
"Пропади все пропадом! Три тысячи! Этого не надолго хватит". Только за квартиру он платит пятьсот долларов в месяц.
- Алекс? Ты меня слушаешь?
- Да, - вздохнул тот. - Продавай. Продавай все.
- Ты совершаешь большую ошибку...
- Это я понял. Потом как-нибудь расскажешь подробнее. - Алекс с грохотом опустил трубку на рычаг.
***
Джон Кинсолвинг устроил вечеринку в ресторане "Коуч-Хаус" по случаю снятия пьесы. Царившее здесь вымученное веселье соответствовало традициям выживания, принятым в театральных кругах. Корабль идет ко дну с поднятым флагом. Его спасет другой корабль.
Шампанское лилось рекой, и Алекс, сидевший рядом с женой Джона, миловидной, несколько возбужденной блондинкой, не пропускал ни одного тоста. Розмари Кинсолвинг, младший редактор журнала "Мадемуазель", работала сейчас над романом. Подвыпив, она слегка кокетничала с Алексом:
- Вот я считаю пьесу замечательной, потому и уговорила Джона финансировать ее. Сам он в этом ничего не смыслит.