В первые посленовогодние январские дни в городе Горьком задули неприятные колючие метели и повалил крупный и густой снег. Даже городское начальство, у которого, как всегда, не хватало техники для очистки занесённых улиц, обратилось за помощью к работникам различных предприятий. Людей снимали с работы, выдавали в руки лопаты и на часок другой вывозили на борьбу со стихией. Не минула участь сия и редакцию городской газеты «Горьковский рабочий». Журналистов, фотографов и редакторов, которые попались под руку, вывели на расчистку трамвайных путей.
Отработавшая в редакции почти полгода Варвара Варшавская в последний раз лопату держала в своих нежных и бархатных ручках ещё в далёком детстве. Поэтому через минут десять изнеженные ладони буквально пылали от мгновенно вылезших наружу жирных и водянистых мозолей. Она сделал ещё парочку копательных движений и слёзы сами собой покатились по щекам юной журналистки.
— Хорошо, Варшавская, уговорила, — тяжело вздохнул главный реактор газеты Георгий Иванович, видя, что толку от сотрудницы в деле уборки снежных заносов ноль. — Возьми водителя и езжай на спортивную базу «Зелёный город». Запишешь интервью с главным тренером Всеволодом Бобровым и пообщаешься с хоккеистом Иваном Тафгаевым. Он сейчас лучший бомбардир в команде. Завтра ведь уже 6 января и в гости к нам приедет московское «Динамо». Значит должен получиться хороший и развёрнутый материал.
— У нас же про спорт пишет Костик? — Растерялась и одновременно обрадовалась Варвара.
— Костик пишет, — зло прошипел главный редактор. — Костик уже пять дней на работе не появляется, у него всё ещё Новый год на календаре. Бери себе спортивную тему, я разрешаю.
Варшавская не то чтобы мечтала освещать спорт, но ей так надоело описывать трудовые будни, что хоккей, от которого все в городе сходили с сума, стал глотком свежего воздуха. Что она знала о горьковской команде? Во-первых, хоккеисты — это смелые ребята, так как трус не играет в хоккей. А во-вторых, лёд скользкий, шайба — плоская, а клюшка — деревянная. И этой самой клюшкой нужно загнать шайбу в маленькие ворота. Кстати, отсюда вытекал и первый вопрос: «Почему в хоккее не используют ворота из футбола, в которые забивать гораздо проще?».
В теплой служебной «Волге», которая несла журналистку за город, Варвара намотавшись с лопатой на свежем воздухе быстро уснула. И внезапно увидела себя стоящей на хоккейных воротах, а в неё швыряют твёрдую как камень шайбу. Бросок, ещё бросок, она увернулась раз, другой и вдруг вновь вылетевшая откуда-то шайба угодила точно в голову.
— Нет! — Вскрикнула девушка и резко проснулась.
— Ты чего? — Засмеялся водитель служебной машины Вадим Дмитриевич, крупный с большим животом мужчина лет тридцати пяти.
— Дмитрич, скажи, а ты видел, как наше «Торпедо» играет? — Спросила Варвара, чтобы не рассказывать про неприятный сон.
— Видел несколько раз, но с нашей беспокойной работой много не посмотришь, — грустно ответил мужчина. — Но в этом году команда сильна как никогда. ЦСКА два раза уделали. А ты знаешь, что такое ЦСКА?
— Ну, что? — Улыбнулась девушка.
— ЦСКА в хоккее, это как Толстой в вашей этой литературе. Там один Тарасов чего стоит, глыбина, а не человек. А Валерка Харламов — мастерюга! Дотянемся ли до первого места — не знаю, но в призах точно будем. — Гордо произнес водитель служебного автомобиля.
— А Иван Тафгаев хорошо играет? — Задала ещё один вопрос Варшавская.
— Тафгай? — Заулыбался Дмитрич. — Сложно сказать, как он играет. Стиль какой-то у него не наш, не советский. На пятак как залезет, как давай там всех бить, и вообще любит подраться. Даже Валерку Васильева один раз уконопатил. Кончено, в пределах правил. Но во многом благодаря ему и побеждаем. Его вся высшая лига боится, а он никого.
— То есть он такой, как таран? — Не сразу нашла подходящее слово Варвара.
— Амбалина, сила есть, ума не надо, — засмеялся водитель, сворачивая на лесную дорогу.
«Странно, зачем мне говорить с тупым здоровяком? — Думала Варшавская, пробираясь по узкой заснеженной тропке к одноэтажному деревянному зданию, где жили ребята из горьковского «Торпедо». — Что он может вообще мне сказать? Лишь в этом году окончил вечернюю школу, отслужил в стройбате, работал на автозаводе простым фрезеровщиком. Очень выразительный портрет! Ладно, раз дал задание главный редактор, надо выполнять. И потом, можно же и от себя всё как полагается дописать».
Когда Варвара вошла в жилой корпус, сразу же на входе её встретили не то кошки, не то коты, которые лишь открылась дверь тут же «зашуршали» мимо ног на улицу. А в холле девушка увидела несколько домиков, скорее всего по размерам, для этих самых усатых и хвостатых котов.
— Скажите, а где живёт Всеволод Бобров? — Обратилась она к проходящему мимо неё обёрнутого в полотенце светловолосому парню.
— Михалыч? — Хитро улыбнулся парень. — Вон та дальняя комната. Может входить без стука, у нас тут всё по-простому.
«По-простому, так по-простому», — пожала плечами Варшавская, затем прошла по коридору и, один раз для профилактики стукнув костяшками тонких пальцев в дверь, вошла.
— Здравствуйте, — пробормотала она, когда увидела очень высокого, мощного, с огромными бицепсами на руках молодого человека, который одет был лишь в одни спортивные штаны.
— Привет, — бросил в ответ парень. — Новенькая что ли? Что-то я тебя раньше не видел.
— Я здесь вообще в первый раз, — пролепетала Варвара, рассматривая накаченное тело мужчины.
«Неужели это Бобров? Молодой какой-то», — подумала девушка.
— Мы же договорились, — всплеснул руками парень, — что встречаемся не больше трёх раз в день. Эх, — тяжело вздохнул он. — Если только в виде исключения и всего двадцать минут. Мне через час на тренировку. Хватит тебе двадцати минут?
— Наверное, да, — улыбнулась Варшавская.
— Тогда не тяни время, раздевайся.
Журналистка сняла своё пальто с теплым меховым воротником и повесила его на короткую железную вешалку, что была прибита к стене около дверей. Странный необычно молодой для сорокадевятилетнего мужчины главный тренер «Торпедо» подошёл поближе и в нос девушки ударил запах какого-то шампуня. «Наверное, этот Всеволод Бобров недавно вышел из душа», — подумала Варвара. И тут вдруг произошло то, чего она никак не ожидала. Наставник горьковской команды нагло взял её за руку, развернул к себе спиной и безобразно нагло огромной сильной ладонью ощупал то место, к которому она не разрешала ещё прикасаться ни одному знакомому мужчине. Варвара вскрикнула и со всего маха залепила смачную пощёчину.
«Мать твою! — выматерился я про себя. — Да какого лешего тут происходит?!»
— Ты чего? Мы так не договаривались, — пробормотал я, потирая горящую от шлепка щёку. — Я на садо-мазо не подписывался.
— Какое такое садовое мазо? Мы вообще ещё ни о чём не договаривались, — выпалила странная девушка, дрожащими руками хватая своё зимнее пальто. — Я журналистка из «Горьковского рабочего» приехала для интервью, а вы, Всеволод Михайлович ведёте себя крайне странно!
Вдруг я услышал гогот Сашки Скворцова и Борьки Александрова в коридоре и сразу всё понял. Ошибочка вышла, я думал, что это новая девушка из сборной города по лыжным гонкам, с которой у меня сложились за пять январских дней очень тёплые и близкие интимные отношения, а это оказывается совсем посторонний человек, журналистка из городской газеты. Разыграли пионеры-переростки!
— Постойте, — сказал я, придержав строптивую барышню за плечо. — Вам нужен товарищ Бобров? Так он уже уехал во дворец спорта. А я — Иван Тафгаев, и я думал вы новенькая лыжница, которая пришла, — я выразительно прокашлялся и добавил, — как бы это лучше выразиться, на массаж. Если хотите, могу вас свозить на тренировку и Всеволоду Михайловичу представлю лично. А не то, что некоторые Павлики Морозовы! — Гаркнул я так, чтобы меня в коридоре было слышно.
— Ясно, — покраснела девушка и представилась, — меня зовут Варя, то есть Варвара Варшавская. Скажите, а что такое садовое мазо?
— Это вид массажа, очень жёсткий, запрещённый в Советском союзе, — шепнул я Варваре.
В автомобиль, в выданную мне на время чёрную «Волгу», уселись впятером. На переднее сиденье — товарищ Варшавская, на заднем уместились Ковин, Скворцов и «Малыш» Александров. Белая «Волга», которая принадлежала редакции газеты, покатила следом за нами.
— Познакомьтесь, Варвара, — я кивнул на заднее сиденье. — Это Трус, Балбес и Бывалый в юности, ещё до того как их стал снимать в кино Гайдай. И пока кто из них кто не ясно, я чтобы проще было запомнить зову их три «Бэ», то есть три Балбеса.
— Я смотрю у вас очень дружная команда, — тихо захихикала девушка.
— Очень, — поддакнул Боря Александров. — Сейчас на тренировке увидите, как мы друг друга уважаем уже четвёртый день подряд. Только борты трещат.
«Да, — грустно подумал я, выруливая из леса. — Как слух разлетелся, а затем и подтвердился, что часть команды уже по окончании сезона перебирается в Москву, так между парнями, словно чёрная кошка пробежала. Например, защитников Фёдорова с Куликовым, которые играли раньше в разных сочетаниях, теперь главный тренер Сева Бобров вынужден был поставить в одну пару. Чтоб поменьше было на льду ругани и споров. С тройкой нападения Саши Федотова лично я и мои пионеры чуть ли не каждое занятие бились в кровь. Хуже того, в «Торпедо» теперь появилось два капитана, Лёша Мишин командовал своими ребятами, «патриотами», а я руководил теми «предателями-гастролёрами», которые доигрывали последний сезон. Ими оказались вратарь Минеев, защитники Фёдоров и Куликов, и нападающие Александров и Свистухин, а так же примкнувшая к нам прогрессивная молодежь Скворцов, Ковин и Доброхотов. Хуже всех приходилось Коле Свистухину, ведь он в своей пятёрке остался один против четырёх «патриотов». И то игровое сочетание, которое отвечало за сдерживание сильнейших игроков команд соперников, можно сказать перестало существовать. Так как без взаимовыручки и подстраховки в хоккей играть невозможно. Лишь вратарь Витя Коноваленко держал в конфликте нейтралитет».
— Мальчики скажите, а почему в хоккее ворота такие маленькие, а в футболе большие? — Спросила Варвара всех, кто ехал в машине.
— Почему? — Улыбнулся я наивному вопросу. — Это потому, что в футбол играют люди с плохим зрением и заторможённой реакцией, они и в такие ворота редко попадают. В хоккее же всё наоборот.
— Да, у нас на льду еб, — запнулся на полуслове Александров. — То есть лицом щёлкать нельзя. Размажут в одно мгновенье. А в футболе пнул со всей силы по мячу и сиди отдыхай, набирайся сил.
Перед самой тренировкой, чтобы избежать нового кровопролития, Сева Бобров, второй тренер Игорь Чистовский, тренер вратарей Саша Котомкин, капитан команды Лёша Мишин и я закрылись в тренерской комнате.
— Слушаю ваши предложения, — угрюмо выдавил из себя Всеволод Михалыч. — Нам осталось провести в чемпионате всего одиннадцать игр, и вместо того, чтобы собраться и добиться заслуженных медалей, мы ломаем друг друга во время тренировочных занятий. Что предлагаете с этим делать?
— А ничего делать и не надо, — так же угрюмо произнес Лёша Мишин. — Гастролёры, — он кивнул в мою сторону, — играют своей пятёркой, мы своими двумя. Свистухина сажаем на лавку, а вместо него выпускаем Витю Доброхотова.
— В принципе я поддерживаю, — согласился второй тренер Чистовский, который уже готовился после Бобров принять горьковское «Торпедо».
— А я нет! — Громко сказал я. — Свистухин показал себя в играх против очень сильной Чехословакии, а мы его за то, что он уходит в конце сезона, на лавку сажаем «мариновать»?
— Какой ты видишь выход? — Спросил Сева Бобров.
— К Свистухину ставим на левый фланг Ковина, а направо Доброхотова. — Предложил я. — Ребята за три месяца заметно заматерели, килограмм восемь мышечной массы нарастили. И отыграют не хуже Смагина и Шигонцева.
— Ну, ты, Тафгай, молодец, только о себе «печёшься», — накинулся на меня Игорь Чистовский. — Вы отчалите, а у меня в команде, только одна наигранная пятёрка останется. Всеволод Михалыч, я тебя конечно уважаю, но так дело не пойдёт.
Сева Бобров посмотрел на меня. Я же снова почесал затылок и внёс новое предложение, которое могло устроить всех:
— Хорошо! В мою пятёрку вместо Сашки Скворцова переходит Коля Свистухин. Атакующая мощь у нас снизится, зато в обороне будет без пожаров. А в третью пятёрку собираем молодежь. Ковин — направо, Доброхотов — в центр и Скворцов на свой любимый левый фланг. И когда мы отчалим, — я мстительно посмотрел на второго тренера Чистовского, — в «Торпедо» останутся две наигранные хорошие пятёрки. Ваша, ветеранская, и перспективная молодёжная.
На живом хоккее Варя Варшавская оказалась в первый раз в жизни. Когда её младший брат-школьник и папа, главный бухгалтер «Кондитерской фабрики 1 Мая», кричали перед телевизором: «Шайбу! Шайбу!», это было не в счёт. На катке всё совсем по-другому. Первое — ледяное поле обозревалось целиком, второе — видно эту маленькую и юркую шайбу, третье — чувствуется нерв игры. Особенно волнительным было наблюдать, когда хоккеисты, сталкиваясь друг с другом и матерясь, грохались на лёд. А Иван Тафгаев, который просто притягивал взгляд, носился по полю как гора и колотил обидчиков игроков своей пятёрки. Сам же первым никогда никого не трогал.
— Здравствуйте девушка, — к Варваре, которая почти в одиночестве сидела на центральной трибуне, подсел невысокий мужчина. — Меня зовут Иосиф Львович Шапиро. Я начальник этой команды. Статью будете о нас писать? Или просто интервью запишите с Всеволодом Михалычем?
— Там видно будет, но главред требует большой развёрнутый материал, — пожала плечиками девушка. — Сами понимаете, Новый год только что отпраздновали, писать пока особо не о чём.
— Понимаю, понимаю, — задумался Иосиф Львович. — Просьба у меня к вам большая, вы не пишите, что в команде не здоровая атмосфера.
В подтверждении его слов на льду прямо в десяти метрах от тех мест, где сидели начальник команды и журналистка, вспыхнула драка. Тафгаев один бил двоих, а третьему кричал, чтоб тот не лез, если жизнь дорога. Наконец, главный тренер Всеволод Бобров дунул в свисток, и хоккеисты разъехались на разные половины площадки.
— Дааа, — тяжело вздохнул товарищ Шапиро. — Я сейчас всё объясню, некоторые игроки по окончании сезона переходят в московские команды, а другим ребятам обидно. А так парни хорошие, и команда отличная, а это всё скоро утрясётся. У нас 6-го игра, 9-го опять игра, а 12-го с самим ЦСКА будем биться в Москве. Не до распрей станет мальчишкам, помирятся.
— Мы тоже иногда с младшим братом соримся, — улыбнулась Варвара. — Бывает. А ответьте мне на такой вопрос — зачем у вас на базе живут коты и кошки? Вы даже домики для них какие-то построили.
— Ну, коты, — важно заметил Иосиф Львович. — Как говорили древние египтяне: «Глазами кошки смотрит Бог». Ещё наши предки в новый дом первой запускали кошку, на удачу. Вот и у нас коты живут для спортивной удачи. Вон, Ивана идея. — На этих словах пятёрка Ивана Тафгаева, разыграв красивую размашистую комбинацию, забросила шайбу в ворота. — Смех смехом, суеверия суевериями, а «Торпедо» идёт на первом месте — это раз. Девочка наша фигуристка из школы олимпийского резерва Женя Соколова выиграла чемпионат СССР и отобралась на Олимпиаду в Саппоро — это два. А какой тренер к нам приехал, мировая легенда, Всеволод Бобров — это три.
— Интересно, — протянула Варя Варшавская, поглядывая украдкой на самого большого хоккеиста на площадке.
«Смешно с журналисткой получилось, — усмехнулся я про себя, когда присел на лавку на минутный перекур. — Чуть её в интересную позу сразу же около дверей не поставил. Всё, пора завязывать шашни с женской сборной по лыжным гонкам. Вот чем могут закончиться для одинокого и холостого мужчины новогодние танцы шмансы и последующие в своей отдельной комнате обжимансы. Сначала одной безобразнице сделал «массаж», а она взяла и на следующий день показала лучшее время на трассе, затем потянулись её подруги. Ведь все хотят в основной состав пробиться. А я что? Мне свободному мужчине не жалко. Только во всём должен быть порядок, график работы, выходные дни, часы отдыха. Но теперь всё. Впереди «Динамо», ЦСКА и японская Олимпиада. А эта новенькая Варвара ничего так, красивая. Волосы длинные и золотистые, глаза большие, нос прямой. Если бы сейчас снимали сериалы, то она вполне бы могла сыграть отличницу, которая закончив ВУЗ, пришла на первую свою работу».
— Тафгай! Не спи! — Крикнул, проезжая на коньках мимо моей лавки Всеволод Михалыч. — Вечером отдыхать будешь, если конечно твои вечера можно назвать отдыхом. — Язвительно ухмыльнулся главный тренер.
— Если бы молодость знала, если б старость могла. — Пробурчал я и полез на лёд.
— Что? Старость? Только попробуй завтра динамовцам одну не положить! Я тебе ещё припомню женскую сборную по лыжным гонкам! — Погрозил мне в спину кулаком Всеволод Михалыч. — Массажист, мать твою!
— Скажите, пожалуйста, с какими мыслями вы пришли три месяца назад работать в команду и о чём думаете сейчас? — Задала очередной вопрос Варвара Варшавская Севе Боброву, когда после тренировочного занятия мы разместились в тренерской комнате.
Мы — это начальник команды Иосиф Львович, главный тренер Бобров, журналистка из «Горьковского рабочего» и я собственной персоной.
— Сложно сказать, — тяжело вздохнул Всеволод Михалыч. — Вы лучше спросите у товарища Тафгаева, с какими мыслями приняли меня сами хоккеисты и оправдал ли я их ожидания.
— Иван отвечай скорей нам ехать пора, — толкнул меня в бок начальник Йося Шапиро, который торопил меня в ателье делать дизайн новой хоккейной формы для сборной СССР.
Вообще Федерация хоккея — «молодцы». Когда я на заседании в спорткомитете обратил внимание, что в таких драных старомодных свитерах, какие сейчас в распоряжении главной команды страны, играть в год пятидесятилетия СССР — идеологическая диверсия, они поступили просто, скинули эту проблему на нашего начальника команды. Проявил инициативу, получи и распишись.
— Когда приехал в Горький Всеволод Бобров, тренировать нас, деревенщину неотёсанную, мысли у нас в голове былхорошие, — ответил я. — Мы верили твёрдо в героя спорта. Ведь нам победа как воздух нужна. Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена. Хорошо сказал? — Улыбнулся я, посмотрев на Михалыча. — Всё, мы ушли.
— Куда? — Выпалила журналистка Варвара.
— Сегодня 5 января, а уже 3 февраля начало хоккейного турнира на Олимпиаде в Саппоро. А у сборной команды свитеров пока нормальных нет. — Сказал я, встав с места и накидывая на себя пальто. — Шить поедем с товарищем Шапиро хоккейные фуфайки.
— А можно я с вами? — Вскочила с места и Варвара Варшавская. — А интервью мы допишем завтра после игры. Это же так интересно — шить.
— Я, собственно говоря, всё сказал, — облегчённо выдохнул главный тренер Сева Бобров.
В Горьковском доме моды мы были уже спустя пятнадцать минут. Улицы к тому времени усилиями очистительной техники и героических горожан удалось более-менее расчистить. Да и самому снегу надоело забрасывать город на пересечении рек Волги и Оки метровыми сугробами. Ведь все напасти, когда-нибудь да проходят. А вот в кабинете модельера Самуила Абрамовича, который больше специализировался на одежде для детей, поэтому в хоккейных свитерах уже кое-что понимал, завязался отчаянный спор.
— Ну, почему вы, Иван, не хотите оставить большие буквы «СССР» на груди?! — Не унимался модельер.
— Логотип, то есть картинка на груди — это универсальный информационный символ! — Вспылил и я, так как объяснять по семь раз простейшие вещи не любил. — У всех народов разный алфавит, разное написание. У нас — это СССР. У американцев, канадцев и англичан — USSR. А для японцев наши гордые буквы — это набор непонятных иероглифов.
— То есть, вот такая звезда и внутри неё серп и молот, — Самуил Абрамович принялся черкать на листе бумаги А4-го формата карандашом. — Это пойму все? Что они должны здесь понять?!
— Самуилушка, можно чуть потише, вдруг нас не так услышат? — Осторожно покосился на дверь начальник команды Йося.
— Расшифровываю, — я выхватил эскиз из рук модельера. — Звезда — это символ человека. Есть так же ещё звёзды-крепости. Внутри у человека-крепости «серп и молот» символ всех творческих людей труда. Вы только представьте такую картину, на лёд японского Саппоро выкатываются звезды, и не просто звёзды хоккея, а команда звезда! Даже представители далёких планет Вселенной поймут, кто здесь кто, увидев у нас на груди огромные пятиконечные логотипы. Шведы, между прочим, рисуют три короны, чехословаки и финны — льва, а канадцы вообще обозрев, помещают на грудь кленовый лист, который больше похож на царскую корону. Цари, твою так.
— Иван, мне кажется, прав, — тихо произнесла журналистка Варя варшавская, которая сидела в углу ниже травы и тише воды.
— А я не согласен! — Хлопнул кулаком по столу модельер Самуил Абрамович.
— Тогда я вас сейчас посажу на шкаф, — я сделал шаг на встречу к настороженному модельеру. — И с высоты его, вы быстро осознаете мою правоту.
— Не надо на шкаф, — отмахнулся Самуил Абрамович. — Хорошо, но сначала эскизы отошлём в Москву в Кремль. Влез я с вами в передрягу, морока!
— Так это, Самуил, не за просто так сотрудничаем. — Улыбнулся начальник Йося Шапиро. — А премия, а Всесоюзное признание? Мы ещё в историю войдём, помяни моё слово.