Я не знала этого слова и при одной только мысли краснела, но та вещь, что делает их мужчинами, впервые понравилась мне в нем.
И с ним тоже, как вы узнаете, слишком скоро.
***
В тот день мои занятия с Гриндалом шли туго, и ему, бедняге, пришлось призвать на помощь все свое терпение. Перед полуднем я сослалась на головную боль, чтобы не заниматься в "школе ученых девиц", - переводить Библию с греческого в компании кузины Джейн и прочих было выше моих сил (хоть я и любила переводить для собственного удовольствия). Сегодня в голове у меня была каша, и даже хуже: творог и сыворотка. Лишь одна мысль непрестанно крутилась в моем опустошенном мозгу:
"Сегодня, за ужином..."
***
Пришел вечер, и я увидела его. Когда я входила, он стоял и смотрел на дверь. Скольких мук мне стоил мой туалет!
Парри ворчала:
- Ну какие могут быть переодевания, когда мы в трауре, мадам! Черное - оно и есть черное!
Но теперь на мне было надето самое лучшее черное платье и с каждого уха свисали по две роскошные жемчужные капли, черные, как виноградины. Мне нет никакого дела до права королевы быть первой - я намерена произвести фурор! Мой наряд дополнял завязанный на талии пояс из жемчуга, концы которого свисали до самого пола. Прическу удалось уложить только с пятидесятого раза, моим волосам было позволено немного виться, и они мягко спускались на виски, а концы свободно свисали по спине. Парри нанесла румяна безупречного персикового цвета, с легким оттенком коралла, и надушила меня бергамотом из Падуи. Вооружившись до зубов, я была готова сразиться с дьяволом.
Что мне и предстояло сделать. Это был брат опасности, старший брат опасности - Том.
- Мое почтение, принцесса! - Огонь свечей, горевших вдоль стен, плясал в его глазах, когда он склонился передо мной в поклоне до самого пола.
Мой реверанс был исполнен в том же напыщенном стиле.
- Милорд адмирал!
Он взял мою руку и снова его нахальный указательный палец ласкал мою ладонь. На тыльной стороне его загорелой руки был виден ужасный старый шрам. Он жарко глянул мне в глаза.
- Как поживаете, леди?
По коже у меня бегали мурашки, и все внутри трепетало, но я не опустила глаз. И тут я перехватила взгляд, которым он обменялся со стоящей за моим плечом Кэт. "Вы открыли ей мои намерения? - спрашивал он. - Ей известно о моем сватовстве?"
"Да, сэр! О, да!" - отвечала ему Кэт каждой частичкой своего круглого, мягкого существа. Я затвердела на "нет".
- Говорят, вы недавно вернулись с войны, сэр? - Я старалась держаться с ним как можно холоднее. - Сражались с французами?
- Называйте их как хотите: французами, шотландцами. Всюду я нужен! отвечал он с улыбкой. - И еще эти лохматые ирландские оборванцы, что подбираются к нашим западным воротам. Но я не могу покинуть Англию прямо сейчас: это разобьет сердца прекрасным дамам.
Боже! Он ведет себя вызывающе. Тут требовалась целомудренная отповедь, напоминание о моей добродетели, в знак того, что я не простила ему чересчур вольного обращения с моей рукой.
- Каково ваше мнение о "школе ученых дев", которую королева открыла при дворе? - Я постаралась перевести разговор на высокие материи. - Не правда ли, прекрасно придумано? Вам не кажется, что и мужчины могут там многому научиться?
- Придумано неплохо, хотя сегодня вы, по-видимому, сочли, что занятия там слишком хороши для вас, - с улыбкой нанес он ответный удар. - Но, может, вы были заняты другими делами, например судом любви, о котором вы говорили вчера вечером. Я умоляю вас позволить мне посещать заседания в качестве вашего верного слуги.
Он смотрел мне прямо в глаза.
- Моего слуги, сэр? - пренебрежительно переспросила я. - Что же тут такого? Ничтожнейший лакей может именовать себя моим слугой.
- Я буду вам служить совсем по-другому, леди. - Ошибиться в значении его слов было невозможно. Он сделал шаг в мою сторону. - Дайте мне возможность это доказать, испытайте меня!
Золотая, украшенная красной эмалью коробочка с ароматическим шариком, висевшая у него на шее, качалась прямо у меня перед глазами. От запаха мужественности и мускуса голова моя кружилась. Глаза, взгляд которых жег меня, казались знакомыми - это были.., это были глаза моей матери, какими я видела их во сне, темно-коричневые, как сахарная патока, при другом освещении совсем черные, и сверкающие, сверкающие, как у голодного волка.
Я вся дрожала, и у меня уже не было сил вынести его взгляд. К своему стыду и бешеной ярости, я услышала его смех.
Еще шаг, и он подошел совсем близко.
- Миледи? - Он потянулся за моей рукой.
Отступи!
Отступи!
Как, я могла отступить, если все мое существо рвалось к нему!
От дверей послышался крик: "Дорогу королеве! Приветствуйте королеву!"
Я присела в глубоком реверансе, склонив голову, чтобы спрятать пылающее лицо. Моя юбка расплылась по полу черным озером, в котором мне хотелось утопиться.
- Милорд? - послышался голос королевы. - Где милорд Садли?
- Я здесь, ваша королевская милость, - всегда к вашим услугам.
И Томас Сеймур, он же лорд Садли, удалился, оставив меня в тоске и печали.
***
Потом все было очень странно. Вечер за вечером он добивался меня, как не добивался ни один мужчина после него. Ведь я тогда была не королевой, а всего лишь зеленой девчонкой, не представляющей особой ценности, а он был в силе, власть принадлежала ему. В тридцать с небольшим, он был почти вдвое меня старше и уже успел изведать мир. Я возмущалась его слишком уж дерзким наступлением, но он в ответ отрубил:
- Я солдат, мадам, и твердо знаю - женщинам нравится, когда их завоевывают.
Завоевывают? Да, он научил меня сражениям любви, бесконечной игре в наступление и отступление. Я отвоевывала позиции, я флиртовала, как тигрица. Но только до тех пор, пока не появлялась королева, после этого он безраздельно принадлежал ей. "Она королева, - говорил он. - И для каждого мужчины долг служить ей превыше всего".
Слушая его разговоры о любви, о том, как он сделает меня своей, я снова пришла к мыслям о замужестве - мне хотелось узнать, как это происходит, и еще интереснее было узнать, как это с ним...
Мое любопытство разгоралось все сильней и сильней по мере того, как он разогревал мою холодную девственную кровь своей странной алхимией. И вся та весна прошла в пустых грезах о любви.
***
Однажды в апреле весь мир, стряхнув в одночасье смертельную зимнюю спячку, воскрес для жизни и любви. Поля вокруг Челси пестрели лютиками и ромашками, а я танцевала на них, и радость переполняла мое сердце, душу и тело. В ту ночь королева не сошла в Большой зал, и мой лорд безраздельно принадлежал мне одной. Он был молчалив, даже мрачен, и новое чувство к нему заполнило все мое существо. Вполне возможно, что скоро он будет принадлежать мне, а я - ему. Ни разу в жизни я не была так счастлива.
Вечером, в спальне, Парри восторгалась:
- Никогда еще вы не были так хороши, как сегодня, мадам. Платье, убор, драгоценности, цвет лица...
- Вашими заботами, - отозвалась я не слишком любезно, потому что устала и мечтала поскорее улечься в постель. - Вот, возьмите это и это. И потрите мне голову.