И вышел из маслодельни, чтобы забрать с телеги очередную партию гусей. Джек был расстроен, надо было вежливо отказаться от приглашения, которое его совсем не радовало. Лучше бы ему пойти к Джо Стреттону.
– На ферме? – присвистнул Джо от изумления, узнав, где Джек будет встречать Рождество. – С госпожой и юной мисс Ненной? Вот черт! А что же потом? Натянешь тонкие перчатки и станешь разгуливать щеголем с тростью из ротанга!
– Сейчас я тебе двину – дождешься, – пробурчал Джек.
– Ну по крайней мере ты наденешь свой серый сюртук? Я буду тобой недоволен, если ты не захочешь одеваться соответственно твоему положению.
– Заткнись и дай мне метлу.
– Ты должен быть осмотрительным, и если дуешь на пудинг, то делай это потише. И обязательно говори «пардон», когда рыгаешь, иначе они подумают, что у тебя плохие манеры.
– Слушай, ты навоз убираешь или отдыхаешь на своей лопате?
– Я просто даю тебе совет.
– Дурацкий твой совет, тебе не кажется?
– Ножи справа, вилки слева, но если ты левша – то наоборот. А потом ты должен научиться говорить любезности… и обязательно в нос, причем будь краток, иначе, пока выжмешь из себя что-то, яблочный соус успеет прокиснуть.
Облокотясь о лопату, Стреттон наблюдал, как Джек подметает свинарник.
– Не понимаю, чем ты подкупил этих двух дамочек, что они решили вырвать тебя из сугубо мужского общества?
– Не знаю, не спрашивай, но я сам недоволен таким приглашением.
– А будешь ли ты, как все простые смертные, доить коров в рождественское утро?
– Я не обязан делать больше вас, – ответил Джек. В день Рождества, надев самую лучшую свою шляпу и черный шерстяной костюм, с воротничком и галстуком, приобретенным специально по этому случаю в деревенской лавке, он отправился к фермерскому дому. Ботинки были начищены до блеска, лицо чисто выбрито, волосы тщательно зачесаны назад и уложены жидким кремом, а в кармане лежал белый носовой платок. «Но несмотря на все это, – сказал он себе, – я все тот же Джек Мерсибрайт».
Дом выглядел по-прежнему мрачным, на окнах верхних этажей были опущены жалюзи, а на нижних – шторы наполовину задернуты. Светилось только заднее окно: это на кухне трудилась миссис Миггс.
Джек был уже во дворе, когда навстречу пулей вылетела Ненна. Она выглядела расстроенной и сердитой.
– Что случилось? – спросил Джек. – Дед Мороз не положил подарки в твой носок?
– Пойдемте со мной и увидите! – сказала она.
Не заходя в дом, они пошли по длинной дорожке, которая пролегала между прачечной и маслодельней, по направлению к конторе. Рабочий стол был накрыт на одного: на клетчатой скатерти лежали ложка, вилка и нож, стояли кружка и кувшин для пива, лежала белая льняная салфетка.
– Вот где вы будете обедать! – воскликнула Ненна и ударила кулаками по столу. – Миссис Миггс накрыла тут для вас по приказу Филиппы. А я-то думала, что она собиралась пригласить вас за общий стол!
Джек стоял и смотрел на накрахмаленную, хорошо отутюженную скатерть и на начищенную серебряную солонку.
– Ну хорошо, что она не отправила меня есть вместе со свиньями!
– Я бы на вашем месте не осталась здесь, – заявила Ненна. – И просто ушла! Не думайте, что я ничего не понимаю. Мне очень неприятно и обидно за вас.
Джек решил уйти. Но, раздумывая, покачал головой. В глубине души он, конечно, был жутко зол. Он ненавидел, когда его ставили на место. Но поздно отступать, и он винил себя, что оказался таким недальновидным.
– Думаю, мне лучше остаться.
– Ну тогда я тоже буду здесь есть. Да, буду! Я возьму свой прибор и попрошу кухарку принести мне сюда еду.
– Нет, – возразил он. – Это только создаст лишние проблемы. А они мне не нужны. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Лицо девушки пылало, и глаза, устремленные на Джека, гневно сверкали. Никогда раньше он не видел ее такой.
– Отлично. Пусть будет по-вашему. Но я не смогу сидеть с Филиппой за одним столом. Да и разговаривать с ней весь вечер.
– Филиппа сделала все правильно. Это мы с тобой неправильно ее поняли. А теперь возвращайся в дом, а то еще простудишься. Передай миссис Миггс, что я пришел и жду.
Ненна ушла, а он снял шляпу и сел, и через минуту появилась миссис Миггс с обедом.
– Хорошо пахнет, – сказал он, когда она поставила перед ним тарелку. – Красивый, хрустящий и подрумяненный кусочек. Люблю поджаристую кожицу.
Он говорил громко, потому что миссис Миггс плохо слышала.
– Я подала вам ножку, мистер Мерсибрайт, и немножко грудки.
– Вы думаете, я смогу столько съесть?
– Конечно! – и поставила рядом еще одну тарелку, накрытую крышкой, чтобы лакомство не остыло. – Это сливовый пудинг, мистер Мерсибрайт. Ешьте не спеша – почти все серебряные трехпенсовики находятся в том куске, который я отрезала для вас.
Оставшись в одиночестве, он заложил за воротничок салфетку и приступил к рождественскому обеду, не отрывая взгляда от старой, покрытой плесенью карты, которая висела напротив на стене. Он ел быстро, как бы по обязанности, чтобы поскорее покинуть эту комнату. А покончив с пудингом, оставил на краешке тарелки четыре серебряных трехпенсовика.
Возвращаясь домой, он решил немного пройтись, чтобы растрясти съеденное, поскольку его желудок не привык к обильной пище. В тот день подморозило, земля под ногами похрустывала, воздух словно застыл, и видимость была нечеткой. Два часа он ходил по полям, и этот серый мир принадлежал лишь ему одному.
Войдя в дом, он разжег огонь в камине. Потом поставил перед собой козлы и принялся выделывать рамы и створки для окон.
Ремонт дома незаметно увлек его целиком. На каждый сэкономленный пенни Джек покупал известку, смолу, жестяные покрытия для крыши, а также плотницкие инструменты, гвозди и дубовые доски. Он старался не пропускать ни одной выгодной сделки. Когда в Хотчеме снесли старый амбар, он за бесценок приобрел балки, доски и черепицу. Когда рухнула теплица в доме викария Ниддапа, он за несколько пенсов купил разбитое стекло.
Черепица пошла на крыши сараев и навеса для повозки. Стекло, нарезав на мелкие кусочки, вместе с жестяными полосками Джек использовал для оконных створок. А дубовые доски ему были нужны для ремонта старой лестницы, остатки которой виднелись за камином.
– А вы хороший плотник, – сказала ему однажды Ненна, наблюдая, как Джек привинчивает оконную створку.
– Думаю, неплохой… я работал с плотником год или два… давно еще, в молодости.
– А разве существует какое-то ремесло, которым вы вообще не занимались?
– Ну, я никогда не ходил в Арктику бить китов, например… и никогда не играл в духовом оркестре…
– Но вы настилали крыши… были солдатом… кузнецом, насколько я помню по вашим рассказам… и даже шахтером…
– Джек-все-пробовал и ничего-не-умеет – вот что я такое на самом деле, не правда ли?
– Разве у вас никогда не было цели в жизни?