— Дело не в этом. У вас есть крем?
— Я хочу есть.
— Где у вас крем?
— Я потом намажусь. Сначала хочу поужинать, чтобы еда не пахла гардениями.
Сэм отпустил ее, и она принялась хлопотать: нарезала хлеб, накрыла на стол, накормила собак, заварила чай...
— Джемайма, идите садитесь.
Она поставила две кружки с чаем на стол, села и накинулась на сыр. Сэм умял тарелку куриного супа и два большущих ломтя хлеба с толстыми кусками сыра и смотрел, как она ест уже вторую тарелку супа и третий огромный бутерброд.
— Куда в вас столько влезает? — изумился он, когда она принялась за фруктовый торт.
— Я сегодня не обедала, — пояснила она с набитым ртом. — Попробуйте, это ваша бабушка пекла.
Он не заставил себя уговаривать. Торт оказался превосходный. Просто замечательный. Он взял себе еще один кусок, выпил еще одну кружку чая. Интересно, что вызвало у него такой зверский аппетит: холод или физический труд?
Наконец он отвалился от стола. Джемайма собрала тарелки, сложила их в мойку.
— Руки, — велел он, поймав ее на пути назад от холодильника.
— Ладно. — Она потянулась за тюбиком, лежащим рядом с мойкой. Это был обычный косметический крем. Сэм взял у нее тюбик, покачал головой и отложил в сторону.
— Антисептический есть?
Она открыла шкаф, достала то, что он просил. Сэм усадил ее на стул, сел напротив и начал втирать крем в ее ладони.
— Почему вы это делаете? — спросила она.
Он ничего не сказал, так как и сам не знал. Просто продолжал очень осторожно втирать крем в потрескавшиеся пальцы, пока он не впитался, потом наложил еще один слой.
— Есть что-нибудь более сильнодействующее, чем это? — спросил он, кивнув в сторону крема.
— Нет. Только бальзам, которым лечат коровий мастит. Он в коровнике, на полке у двери. Может, пригодится?
— Пойду принесу.
— Можно завтра...
Сэм встал, положил ее руки ей на колени.
— Я принесу, — повторил он и надел куртку и сапоги. Потом взял фонарь, оставив ей лампу, и пошел через двор к коровнику. Снег по-прежнему летел почти горизонтально, но была ли это метель или поземка с полей — сказать было трудно. Как бы там ни было, заметно подмораживало, и Сэм был рад очутиться под крышей.
Внутри было тепло и уютно от тихого шелеста соломы, сонного дыхания и чавканья животных. Одна из коров — Блубелл? — подошла и опасливо обнюхала вошедшего. Тот протянул руку, и она лизнула ее шершавым и на удивление мягким языком.
Возможно, коровы не так уж и плохи, подумал Сэм, задумчиво почесав щеку. Блубелл с минуту наблюдала за ним, потом попятилась и присоединилась к остальным коровам, и он подумал, что глаза у нее похожи на глаза Джемаймы — огромные, нежные и настороженные. Он нашел на полке крем — там, где она и сказала, — и двинулся назад, через ледяную пустыню на зовущий огонек, горящий в окне кухни.
Джемайма спала, свернувшись в кресле у огня. Нудл лежала у нее на коленях, Джесс — у ног. С минуту Сэм стоял неподвижно, наслаждаясь теплом, и смотрел на эту мирную картинку. Похоже, сон Джемайме нужнее, чем крем. Если так, проснется ли она, если он займется ее руками?
Сэм отвернул крышечку, взял правую руку девушки и нанес слой крема ей на ладонь. Она пробормотала что-то во сне и затихла, а он стал осторожно втирать крем в ссадины и трещины. Нудл обнюхала крем и снова задремала.
Джемайма больше не шевелилась, просто лежала, склонив голову набок.
Она измучена до предела, понял Сэм. У нее масса проблем, слишком много работы, а денег не хватает. А тут еще снегопад и отключение света.
Что бы она делала без него?
Ответ пришел сам собой: справилась бы. Сэм знал это совершенно точно, как знал и то, что не оставил бы ее одну в таком трудном положении.
Он сделал себе еще чаю и выпил его, сидя в кресле напротив Джемаймы. Джесс привалилась к его ноге, а он рассеянно чесал ее за ухом и смотрел на спящую девушку. Какая она мужественная, думал он, как непохожа на тех легкомысленных и слабых женщин, которые окружают его в жизни.
В ней угадывался тот несгибаемый дух первопроходцев, которые покоряли Дикий Запад, твердость и решительность, жесткость в сочетании с изобретательностью и чувством юмора.
Интересно бы узнать ее поближе!
Джемайма проснулась в полночь. Шея у нее затекла. Сэм спал в кресле напротив. Минуту-другую она смотрела на него, радуясь, что он растянулся перед ее камином, ноги скрещены в лодыжках, темные волосы взъерошены и придают ему мальчишеский вид.
Он хорошо сложен, думала она, силен и вынослив. Она согнала Нудл с колен, подбавила в камин угля и дров, чтобы хватило до утра.
Только бы еще и камин не погас.
Сэм пошевелился и что-то пробормотал. Она перевела на него глаза. Что бы она делала, если бы он не остался? Справилась бы, конечно, но с трудом.
Она потянулась и мягко потрогала его за плечи. Рука больше не болела.
— Сэм? Пора спать.
Его глаза открылись, встретились с ее. Ленивая чувственная улыбка скользнула по его губам. Сердце у нее забилось быстрее, во рту пересохло. Он со стоном встал с кресла.
— Вряд ли вы вложили в свой призыв тот смысл, о котором я подумал, — с сожалением произнес он и обезоруживающе улыбнулся. Она усмехнулась в ответ.
— Вы правы... У меня нет никаких сил, я просто ни на что не гожусь.
— Я бы этого не заметил, поскольку сам сразу же уснул бы.
Оба тихо рассмеялись. Джемайма отогнала собак и пошла наверх.
В спальнях было гораздо холоднее, чем внизу. Надо надеяться, Сэм достаточно здоров и вынослив, иначе он, промерзнет до костей и, не дай Бог, заболеет. Она вспомнила свою первую зиму, проведенную в этом доме. Привыкать пришлось долго, но она справилась.
— Вы будете ночевать здесь, — сказала она и толкнула дверь. Кровать выглядела аккуратно, комната казалась вполне уютной — если бы не холод. — Извините, тут не очень-то тепло. Я дам вам еще пару одеял. Если оставить дверь открытой, из кухни пойдет тепло.
Она потянулась к шкафу, достала снизу два одеяла, протянула Сэму.
— Я оставлю вам лампу. В туалете воду не спускайте, воды у нас нет совсем. Утром принесу несколько ведер. Что-нибудь еще?