- Думаете, он привыкнет, мэм? - с сомнением в голосе спросил Найниэн.
- Уверена, - ответила мисс Уичвуд, поднимаясь. - Ты пообедаешь с нами перед отъездом, не так ли?
- О, благодарю вас, мэм, но я не могу! Мама хочет уже сегодня вернуться в "Чартли". Она боится, что отец будет переживать, не случилось ли с ней чего-нибудь в дороге, что вполне возможно, потому что она никогда раньше не выезжала из дому без него. Безусловно, было бы гораздо разумнее отложить нашу поездку до завтрашнего утра, но, когда я предложил ей это, я сразу же понял, что это невозможно Я не хочу сказать, что она пыталась... пыталась переубедить меня, нет, - по правде говоря, она даже сказала, что мне виднее, - но я посмотрел на нее и понял, что сегодня ночью она все равно не сможет уснуть. И если мы даже доберемся до "Чартли" после полуночи, это все равно лучше, чем сидеть здесь и волноваться до умопомрачения. И по правде говоря, совершенно нестрашно, если нам даже придется ехать ночью, потому что темно все равно не будет, - луна сейчас полная, и нет никаких оснований полагать, что небо затянет тучами.
Он замолчал на мгновение, а потом добавил почти умоляющим голосом, словно бы разглядел за приветливым выражением лица мисс Уичвуд, что на самом деле она думает по этому поводу:
- Понимаете, мэм, мама не может похвалиться хорошим здоровьем, и к тому же нервы у нее не очень крепкие, и... и я знаю, через какие испытания ей приходится постоянно проходить...
и... и...
- Ты очень ее любишь, - добавила мисс Уичвуд, тепло улыбнувшись и похлопав его по покрасневшей от смущения щеке. - Она счастливая женщина! А теперь ты, наверное, хочешь попрощаться с Люсиллой, поэтому давай поднимемся в гостиную. Мне кажется, я слышала, как они с моей золовкой вошли в дом несколько минут назад.
- Да... я, конечно, должен это сделать, хотя ставлю десять к одному, что Люсилла примется упрекать меня в том, что у меня нет никакой твердости!
Однако Люсилла повела себя самым достойным образом. Когда Найниэн объявил ей, что должен вернуться в "Чартли", она воскликнула:
- О нет, Найниэн! Ты правда должен? Прошу тебя, не уезжай!
Но когда он описал ей все обстоятельства, она не стала протестовать, задумалась, а потом сказала, что, по ее мнению, ему действительно надо ехать. Только после того, как молодой человек ушел, Люсилла, выйдя из кабинета, откровенно призналась мисс Уичвуд:
- Из-за всего этого, мэм, я почти рада тому, что я - сирота!
Леди Уичвуд, слегка шокированная этим заявлением, запротестовала:
- Бог мой, деточка, что ты имеешь в виду?
- То, как Айверли бесчестно заставляют Найниэна делать то, что хочется им! - объяснила Люсилла. - Леди Айверли все время взывает к его добрым чувствам, и самое печальное, что у Найниэна действительно есть добрые чувства! Я понимаю, что иметь такие чувства весьма похвально, но это делает его каким-то бесхарактерным.
- О нет. Я никогда не сказала бы, что Найниэн бесхарактерный, заметила мисс Уичвуд. - Ты должна помнить, что он очень привязан к своей маме и, насколько я понимаю, сознает, как беспокойна ее жизнь. Я думаю, что она привыкла опираться на него...
- Да, это действительно так, она опирается на него постоянно! воскликнула Люсилла. - Точно так же, как Корделия и Лавиния! Не понимаю, как он может выносить все это! Я бы так не смогла.
- Да, но у тебя ведь нет добрых чувств, не так ли? - сказала шутливо мисс Уичвуд.
Люсилла рассмеялась:
- Совершенно верно! И слава богу, что нет, потому что это сделало бы мою жизнь чрезвычайно неудобной!
Мисс Уичвуд ее слова развеселили, но леди Уичвуд, услышав их, покачала головой, а позднее сказала своей золовке, что эта фраза Люсиллы может служить печальным примером того, как опасно, когда человек растет без матери.
- Ну, не опаснее, чем если он растет с такой матерью, как леди Айверли! - язвительно заметила Эннис.
С отъездом Найниэна у всех в доме возникло ощущение какой-то пустоты, и даже посторонние люди говорили Эннис, как они жалеют, что Найниэн уехал, выражали надежду, что его отсутствие будет недолгим и он вскоре снова посетит Бат. Похоже, он приобрел здесь множество друзей, и это обстоятельство только усилило уважение Эннис к нему: очень немногие молодые люди пожертвовали бы своими удовольствиями ради такой неразумной и слезливой родительницы, как леди Айверли. Эннис надеялась, что он не захандрит в "Чартли", но боялась все же, что жизнь в отчем доме покажется ему очень скучной после Бата.
Однако через несколько дней она получила от Найниэна письмо, из густо исписанных страниц которого поняла, что, хотя он и думает с тоской о Бате и его обитателях, обстоятельства в "Чартли" намного улучшились. Он имел долгую беседу с отцом, в результате которой было решено, что он займется управлением поместьем и теперь большую часть своего времени будет проводить в разъездах вместе с управляющим. Мисс Уичвуд изумилась бы, узнав, как многому он научился за это время. Его ссора с лордом Айверли уже почти забыта. Он нашел отца ослабевшим и осунувшимся, но сейчас он счастлив сообщить, что отец выглядит с каждым днем все лучше и лучше, и даже сказал как-то, что, если Найниэн хочет пригласить в "Чартли" кого-то из своих друзей, он с радостью примет их.
Из всего этого мисс Уичвуд сделала вывод, что лорд Айверли получил из всего произошедшего должный урок, и теперь можно не волноваться за будущее Найниэна.
Можно, конечно, было вообще ни о чем не волноваться: Люсилла здорова и ведет себя очень послушно; о зубной боли маленького Тома помнили только его мама и няня; мисс Фарлоу, поощренная няней, теперь либо проводила большую часть дня в детской, либо ходила с Томом на долгие прогулки. И если мистер Карлтонн решил не возвращаться в Бат, то и ладно, они прекрасно жили без него.
Но когда однажды утром мисс Уичвуд получила от него письмо, ее сердце подпрыгнуло, и она почувствовала вдруг, что не хочет открывать письмо - она боялась узнать, что он действительно передумал и не вернется в Бат.
Нет, он все-таки не передумал, она с облегчением узнала о том, что он собирается приехать в Бат, но письмо, тем не менее, не принесло ей удовлетворения. Мистер Карлтонн написал его в спешке, он коротко сообщал ей, что вынужден отложить свое возвращение в Бат. Занят каким-то срочным делом, которое потребовало его поездки в поместье. Вот как раз собирается отправиться туда и просит простить его за то, что он посылает ей такую короткую записку с сообщением о своих намерениях. На большее у него нет времени, но он остается всегда ее - Оливер Карлтонн.
"Конечно, не образец эпистолярного искусства; еще меньше это можно считать письмом влюбленного мужчины", - подумала она. Единственным намеком, который позволял ей надеяться, что он влюблен в нее, была заключительная фраза письма. Но вполне вероятно, что он все свои письма подписывает словами "Всегда ваш", и было бы глупо видеть в них нечто большее, чем просто дружеское расположение.
Она почувствовала, что ее настроение упало, и изо всех сил старалась стряхнуть с себя хандру, не позволять себе думать ни о мистере Карлтонне, ни о его письме, ни о том, как она скучает без него. Она подумала, что если ей и не удалось до конца выполнить это прекрасное решение, то по крайней мере она смогла скрыть свою депрессию от леди Уичвуд. Но вскоре выяснила, что ошиблась.
- Дорогая, ты не хочешь рассказать мне, отчего ты так подавлена, сказала осторожно леди Уичвуд.
- Да нет, ничего! А что, я выгляжу подавленной? Я как-то не думала об этом. Просто я всегда падаю духом, когда не видно ничего, кроме мокрых улиц, деревьев, зонтов и луж. Ненавижу сидеть в доме, ты же знаешь!
- Печально, конечно, что погода испортилась, но ведь ты никогда не обращала внимания на погоду. Как часто я просила тебя не выходить из дому, когда на улице дождь лил как из ведра! Но ты всегда только смеялась и говорила, что любишь чувствовать на лице капли дождя.
- Ну, это было в деревне, Амабел! В городе все по-другому, здесь ведь не обмотаешь шарф вокруг головы, не наденешь пару прочных старых туфель и не пустишься пешком за несколько километров! Я же не могу так поступить в Бате!
- Конечно нет! - тихо ответила леди Уичвуд и снова склонилась над платьем, которое она шила для своей малышки.
- По правде говоря, я думаю, что мне просто надо чем-нибудь заняться, призналась Эннис. - Вот если бы я только не считала шитье ужасно скучным занятием или у меня была бы способность Люсиллы к рисованию - ты видела ее акварели? Они на голову выше того уровня, на котором обычно находятся работы юных девушек!
- О, не думаю, что шитье или рисование решат проблему! Это ведь не помогает отвлечься. Не знаю, как насчет рисования, потому что я никогда не любила рисовать, но думаю, что, как и шитье, оно не отвлекает от тяжких дум. Даже наоборот!
- Я думаю, мне нужно приняться за чтение серьезных книг, - заявила Эннис, решив увести разговор в сторону от опасной темы.
- Да, дорогая, это наверняка помогло бы, но ты сидишь с книгой в руках уже двадцать минут, и я просто не могла не заметить, что за это время ты не перевернула ни одной страницы, - отметила леди Уичвуд. Затем она подняла голову и, слабо улыбнувшись, сказала: - Я не хочу терзать тебя вопросами и больше не скажу ни слова. Я только от всего сердца надеюсь, что ты не совершишь ничего, о чем впоследствии будешь жалеть. Я не смогу вынести, если ты будешь несчастна, моя дорогая. Скажи мне, как ты думаешь, этот лиф не будет мал моей малышке?
Глава 14
Погода оставалась неустойчивой еще несколько дней, и стало ясно, что различные развлечения на свежем воздухе, запланированные Коризандой и ее друзьями, придется отложить. Это, естественно, стало огромным разочарованием для Люсиллы, и очень скоро даже леди Уичвуд потеряла терпение. Когда Люсилла в двадцатый раз за последние два часа спросила, не кажется ли ей, что небо проясняется и что завтрашняя прогулка в Сидни-Гарден, скорее всего, состоится, она мягко, но решительно упрекнула ее:
- Милое мое дитя, погода не улучшится оттого, что ты постоянно подбегаешь к окну и спрашиваешь нас, не кажется ли нам, что небо проясняется. Ни моя золовка, ни я не имеем ни малейшего представления, будет ли завтра хорошая погода - так есть ли смысл требовать от нас ответов? Куда лучше без толку не прижиматься носом к стеклу, а заняться делом - музыкой или рисованием. - Леди Уичвуд мягко улыбнулась и добавила: - Знаешь, моя дорогая, как бы люди тебя ни любили, они очень скоро сочтут тебя невыносимо скучной, если ты будешь постоянно жаловаться и капризничать по поводу каждой мелочи, словно ты до сих пор - маленький избалованный ребенок.
Люсилла покраснела, и на мгновение показалось, что она не удержится и скажет в ответ какую-нибудь резкость, но через несколько секунд внутренней борьбы девушка произнесла тихо:
- Прошу прощения, мэм! - и выбежала из комнаты.
Вскоре стало ясно, что слова леди Уичвуд подействовали. Люсилла хотя и бросала время от времени грустные взгляды на мокрые стекла, но уже очень редко жаловалась на капризы погоды, и усилия девушки, с которыми она старалась скрыть свое разочарование за внешней жизнерадостностью, были достойны всяческих похвал.
Но тогда, когда погода стала налаживаться, мисс Фарлоу внесла совершенно лишнее разнообразие в их жизнь, внезапно заболев гриппом. Завернувшись в платок, она ковыляла по дому, уверяя, что у нее всего лишь небольшая простуда, и, пока она однажды утром не упала в обморок, попытавшись подняться с кровати, ее нельзя было уговорить ни полежать в постели несколько дней, ни позволить Эннис пригласить врача. У меня ничего опасного, легкое недомогание, но скоро я совсем поправлюсь, твердила она, и дорогой Эннис нет никакой необходимости вызывать доктора Тидмарша не потому, что она имеет что-либо против него, ведь она знает, что он очень мил и настоящий джентльмен, просто ее папа не верил докторам; и кроме того, было бы странно с ее стороны заболеть тогда, когда весь дом полон гостей, и ее долг - оставаться на ногах, даже если это и убьет ее.
Однако Эннис решила взять дело в свои руки и послала посыльного с запиской к доктору Тидмаршу. К тому времени, когда пришел доктор, мисс Фарлоу чувствовала себя настолько плохо, что приветствовала его как спасителя, затем разрыдалась и принялась описывать ему все симптомы своей болезни в мельчайших подробностях. Закончила она тем, что принялась умолять его ни в коем случае не говорить ей, что у нее скарлатина.
- Нет, нет, мэм! - утешил ее доктор. - Всего лишь грипп! Я пришлю вам лекарство, и вы очень скоро почувствуете себя гораздо лучше. Я загляну к вам завтра, чтобы посмотреть, как вы поправляетесь. А вы должны оставаться в постели и делать то, что вам скажет мисс Уичвуд.
Затем он вышел из комнаты вместе с Эннис, сказав, что особо беспокоиться не следует, дал ей необходимые наставления, а потом, уходя, прищурившись, сказал: