Такси въехало на стоянку и остановилось. Тепло утреннего солнца переросло в полуденный жар, хлеставший по высоким домам, зеленому прогалу парка, яркой краске кузовов машин с откидным верхом, ожидавших клиентов.
Марк вышел и открыл дверцу:
— Ну, вот оно. Тут действует формула: «деньги-товар»! Через несколько кварталов отсюда — Пятая Авеню, магазины Бергдольфа Гудмана и Картье.
Она вышла, поднимая голову, чтобы взглянуть на слепящее солнце, потом посмотрела на фонтаны в сквере.
— Да… — проговорила она, — вы делаете богатство привлекательным.
— Кто подал вам мысль, что богатство всегда привлекательно? — Он захлопнул дверцу. — Давайте поедим. Мой желудок подсказывает, что и вы, должно быть, умираете с голоду.
Он привел ее в затененный сверкающий зал. Мора ощутила прохладу на своих руках. Он протянул ей меню. Она читала его несколько секунд, а потом резко положила.
— Что-то вас беспокоит?
— Да. Я думаю, что Нью-Йорк великолепен, но я чувствую себя, как человек, пришедший на пир, не надев праздничного наряда. У меня нет долларов, чтобы расплатиться за такую еду.
— Забудьте об этом. Я продал несколько статей в «Сэтэрдей ивнинг пост», и должен избавиться от денег, прежде чем карманы моих брюк лопнут от их тяжести. — Он снял очки. — Кроме того, куда еще я мог отвести женщину, которая носит ярко-зеленое платье и шляпу такого фасона? Джонни захочет знать, что я сделал с вами.
— Вы думаете, Джонни позвонит сегодня вечером?
— Может быть. Но не будем же мы сидеть в ожидании его звонка. Нельзя так проводить первый вечер в Нью-Йорке. Я не думаю, что Джонни одобрил бы это.
— Он долго пробыл в Нью-Йорке? Я имею в виду — с тех пор, как выехал из Лондона?
— Все время, пока не получил известие об отце.
— Он жил на квартире?
— Конечно.
— Марк, скажите мне… что думает Джонни? Что он думает о себе, об Ирэн? Хотел ли он, чтобы я приехала?
— Подождите минутку, ладно? Мне не очень хочется разговаривать на пустой желудок.
Он с аппетитом ел салат из омаров. Потом подождал, пока она закончила есть и положила вилку.
— Не возражаете, если я закурю? — ухмыльнулся он. — Это поможет мне рассортировать все по порядку. Джонни писал вам? — спросил он после того, как зажег сигарету.
Она покачала головой:
— Я послала ему телеграмму, лишь когда стало известно, что я получу место в самолете, и когда эти люди на Парк-Авеню сообщили, что закрепили за мной квартиру. Я послала телеграмму по его питсбургскому адресу. Он ответил также телеграммой, что встретит меня здесь, в Нью-Йорке.
— Ну вот, теперь мы знаем, на каком мы свете.
— Что вы этим хотите сказать?
— Я стараюсь уточнить, что вы не имеете ни малейшего понятия, о чем думал Джонни с того дня в Лондоне, когда он столь решительно отверг вас.
— Должны ли вы выражать это таким образом?
— А будет ли помягче, если я скажу, что он отказался жениться на вас? Это имеет то же значение.
— Да, полагаю, что так.
— Только вы по-настоящему не поверили, что он отверг вас? Иначе не прилетели бы сегодня утром.
— Да… Я не поверила, что Джонни отверг меня. Он любит меня.
— Конечно, это так. Но не все люди, которые любят друг друга, вступают в брак. Иначе у меня сейчас было бы уже полдюжины жен.
— Мы говорим не о вас.
— О, да, конечно. Мы говорим о всех влюбленных. Не исключайте меня за то, что я не такой золотой мальчик, как Джонни. И не исключайте того парня, Тома, от которого вы только что сбежали.
— Что вы знаете о Томе?
— Успокойтесь, Мора. Неужели вы думаете, что Джонни не рассказал мне все, что касается вас? Этот парень так жаждал говорить о вас, что я узнал и о Томе, и о вашем брате, и о вашем отце. Боже всемогущий, я же получил полный отчет обо всем!
— Вы, должно быть, устали слышать мое имя.
— Смешно сказать, но нет. Мне нравится ваше имя.
— А как насчет меня самой?
— Мое мнение о вас может подождать.
— До каких пор?
— До… Ну, скажем, еще немного.
— Послушайте, — проговорила она, — Джонни не будет против, если я вам не нравлюсь. Я не всем нравлюсь.
— Кто сказал, что вы мне не нравитесь? Кроме того, я сделал бы для Джонни все, что могу, когда у него неприятности.
— У него неприятности?
Он погасил сигарету:
— Разве вы назовете смерть Ирэн иначе, чем неприятность? А то, что у Джонни умирает отец? Ешьте, Мора. И дайте мне съесть мой обед. Я чертовски голоден.
Они почти не разговаривали, пока им не подали кофе. Марк дал ей сигарету. Она затянулась, наблюдая, как он зажег свою.
— Джонни рассказал мне о вас вскоре после того, как мы с ним познакомились, — сказала она. — Мы сидели однажды днем на холме, и он говорил о вас… Я думаю, что даже слегка приревновала его.
Он погасил зажигалку и положил ее на стол: