— Да, преподаватели всегда так говорят: работать, работать, и никаких развлечений.
— А разве не так? — Ее глаза расширились, и это взволновало его. — А кстати, как вы развлекаетесь? Управление поместьем не может занять все ваше время. И что вы делали перед тем, как переехали сюда жить?
Люстра в гостиной не была включена, просто горел торшер. Благодаря его мерцающему свету ее лицо было погружено в интригующую полутьму. Волосы Элли слегка растрепались, и их пряди упали вдоль шеи, что придавало ей какую-то хрупкость: в ней ничего не оставалось от доктора.
Она смотрела на него с любопытством, и, допив свой джин с тоником, Джеймс понял, что наконец-то пробил брешь в ее холодности.
— Честно говоря, я проводил время почти так же, как вы, — отвечал он. — В университете… хотя занимался не медициной, должен вам сказать. Я никогда не выносил вида крови. Изучал экономику. Затем — прекрасная карьера в Лондоне. — Он посмотрел на нее, стараясь понять, сколько она знает о нем от отца, — кажется, совсем немного. — И, о да, совсем небольшой период я был женат.
— Что-что? — Это явно вывело Элли из равновесия. Она была поражена тем, что он остановился именно на этом эпизоде своей жизни.
— Я был женат, — повторил Джеймс. Господи, когда он последний раз произносил это слово? Он не мог вспомнить. Да и зачем говорить об ошибках, вместо того чтобы извлекать из них уроки? — Женат; я думаю, вы знаете, что это значит?
— Мой отец никогда не писал об этом.
Джеймс видел, что она пытается что-то вспомнить.
— Вероятно, потому, что это продолжалось недолго. — Он криво усмехнулся.
— И что же случилось?
— Мы поженились, совершенно не подумав и едва зная друг друга. У нас обоих была великолепная работа в Лондоне, и мы наслаждались жизнью. Нам показалось вполне резонным сочетаться браком.
— Действительно, почему бы нет? — сказала Элли сухо.
— Но как только мы поженились, в наших отношениях появилась трещина. Кульминация настала после смерти моего отца, когда я решил вернуться сюда и заняться делами фермы. Антонию не устраивала деревенская жизнь.
Джеймс не любил рассказывать об этом, но обнаружил, что не может остановиться. Закрыв глаза, он мог увидеть прекрасное, но недовольное лицо своей бывшей жены так, как если бы она была в этой комнате. Он мог услышать ее злой, раздраженный голос, которым она сообщала ему, что не хочет хоронить себя в этой грязной провинции и уж лучше будет постоянно ездить из Дублина в Лондон.
— Очень скоро после того, как я переехал сюда, жена сообщила мне, что беременна, но, несмотря на то, что ее беременность проходила тяжело, она не отказалась от того, чтобы разрываться между жизнью здесь и работой в Лондоне. Конечно, это кончилось выкидышем.
— Сочувствую.
— Правда? — Джеймс встал, подошел к бару, налил себе еще и понял, что у него появилось желание вступить с ней в спор. Он сел, но, пока придумывал какой-нибудь провокационный вопрос, она спокойно сказала:
— А теперь ферма занимает все ваше время?
— Это что, ваша манера беседовать с больными? — воскликнул он. — Выслушать пациента и даже не попробовать ободрить его?
— Вам не следовало говорить об этом, если вы не хотели.
— Ради всего святого, почему я должен молчать? В наши дни развод — не какой-нибудь позорный секрет. — Элли никак не прореагировала на слова Джеймса (просто живая статуя!), и он продолжал: — Сейчас я управляю коммерческим банком в Сити частично отсюда, частично из моего офиса, а также имею несколько компаний — так сказать, инвестиции; ведь никогда не знаешь, когда придет черный день.
— Надеюсь, что не придет. — Она опустила глаза, и ему стало интересно, почему отец Элли ничего не рассказывал ей про него.
— Хотите спросить еще что-нибудь? — Джеймс продолжал смотреть на нее сквозь стекло бокала, и она тоже подняла глаза на него.
— Так все-таки, о чем выхотели поговорить со мной?
— А, да. — Он поставил свой бокал и посмотрел прямо на нее. — Ваш отец. За последние две недели ему стало намного лучше, и можно предположить, что через какое-то время, скажем через несколько месяцев, он сможет вернуться к работе, но, безусловно, лишь на неполный рабочий день. Он может оставить за собой только несколько старых пациентов, но основная нагрузка по приему больных…
— Это будет для него тяжело, — сказала Элли тихо. — Хотя медицина — дело всей его жизни. Отец практиковал здесь очень долго. Что он думает об уходе на пенсию?
— А вы не разговаривали об этом с ним сами?
— Нет, не разговаривала, — сказала Элли резко, закинув ногу на ногу. — Кто принимал больных во время его болезни?
— Один молодой парень, доктор Сельверн. Возможно, вы не слышали о нем. Он не местный и не очень популярен здесь.
— Как же вам удалось выяснить все эти подробности? — спросила Элли, и Джеймс улыбнулся, наслаждаясь изумлением на ее лице. Конечно, подумал он, она не очень сексуальна, но, когда не напускает на себя холодность, выглядит довольно-таки привлекательной.
— Если вы не забыли, новости распространяются со скоростью лесного пожара. Сельверна назначили сюда временно, предполагая, что в конце концов он будет работать здесь постоянно, но похоже, ему это не очень нравится. Я встретил его пару дней назад, и он сказал мне по секрету, что намеревается поехать за границу, в какую-нибудь страну третьего мира: он еще молод и горит желанием спасти человечество.
— Ага, и он предпочитает делать это в мировом масштабе?
— Похоже на то.
— И когда этот молодой доктор собирается отбыть?
— Как только придет вызов. Он получил подтверждение о назначении на работу в Африке.
Джеймс посмотрел на Элли, пытаясь понять, доходит ли до нее скрытый смысл его слов, но ее глаза оставались ясными и ничего не выражающими.
— Ну, — сказала она наконец, — несомненно, я буду иметь это в виду, но, как вы понимаете, в Лондоне трудно встретить врача, который хотел бы переехать в Ирландию.
К огромному удивлению Джеймса, она поднялась со стула. Неужели решила, что разговор закончен? Для такой умной женщины было удивительно страдать до такой степени отсутствием проницательности, чтобы не прочесть между строк истинный смысл их разговора. Его брови поползли вверх.
— Куда вы собираетесь?
— Спать, конечно. У меня был длинный день. — Она посмотрела на него с некоторым смущением. Теперь под ее внешней холодностью Джеймс обнаружил очаровательную женственность. Он вспомнил, что его жена тоже была такой же волевой женщиной, соблазнительной для любого умного мужчины. Но тогда-то он был дураком, сейчас стал умнее. Теперь-то он знает, что именно на такую женщину никогда не мешает надавить.
— Мы не закончили, — сказал Джеймс резко. — Сядьте.
— Пожалуйста, не приказывайте мне.
Она опять отдалилась. Теперь он мог сконцентрироваться на том, что собирался сказать, вместо того чтобы волноваться из-за этих проклятых сверкающих зеленых глаз и постоянно напоминать себе, что подобный тип женщин ему не подходит.
— Тогда не вынуждайте меня делать это! — Он с удовлетворением заметил, что она села. — Элли, вашему отцу нужна замена. Это должен быть кто-то, кому он доверяет, кто-то, кто позволит ему решать самому, какую часть работы перепоручить другому. Согласен с вами: медицина — это дело его жизни. Разве ваш отец сможет жить без работы?
Элли сильно покраснела, но голос ее не дрогнул, когда она заговорила:
— В таком случае ему нужно быть очень требовательным во время проведения интервью для приема на работу.
— А зачем вообще прибегать к ним?
— Что вы хотите этим сказать?