Пэгги кивнула, как будто хоть в чем-то разбиралась. Но последнюю информацию на всякий случай решила уточнить.
– Кто это – он?
– Да мистер Патерсон. Управляющий, следит здесь за всем.
– Ему все и принадлежит?– поинтересовалась Пэгги.
– О нет,– сказала миссис Морден.– Он только ведет хозяйство. А владеет всем она, которая живет наверху. По крайней мере, мы так считаем. А мистера Патерсона местный суд назначил смотрителем-опекуном. Знаешь, она ведь совсем больна. Мы вообще-то совсем ее не видим… А теперь давай о тебе. Чем ты занимаешься?
– Я написала четыре книги, которые довольно быстро раскупили. Художественная литература. Не скажу, что они потрясут мир, но две из них попали в список бестселлеров.
– Значит, ты писательница! Конечно, в тебе должен был проявиться какой-то талант,– сказала экономка.– Твой отец был художником. Ничего удивительного, коль и ты выбрала творческую профессию. Я рада.
– О, не говорите так,– сказала, смущаясь, Пэгги.– Я еще новичок в этом деле, мне учиться и учиться. Не хватает знаний о людях, их психологии, о жизни… Да что говорить, я не знаю, кто такая сама…
– Чтобы выяснить все о себе, ты приехала как раз в нужное место,– проговорила миссис Морден и смолкла.
Глаза Пэгги слипались. Чай и еда разморили ее. Голос словоохотливой экономки доносился как сквозь вату. Единственное, что понимала и сознавала отчетливо,– она в Реджвуде. Неужели же кончились годы скитаний, неужели и ей суждено наконец обрести свой дом?..
Пэгги не заметила, как Джесси Морден накрыла ее пледом, только почувствовала уютное домашнее тепло и сразу провалилась в глубокий безмятежный сон.
Проснулась она оттого, что хлопнула дверь. Густой низкий голос в глубине комнаты пробасил нечто резкое. Пэгги уловила лишь интонации, она еще не очухалась. Внезапно на своем плече ощутила чью-то руку.
– Эй-эй, ну-ка просыпайтесь! Кто вы такая, черт возьми, чтобы рассиживать здесь?
Пэгги вздрогнула и открыла глаза, тотчас поправила очки, иначе не разглядела бы мужчину, который бесцеремонно тряс ее за плечи.
Он оказался большим, черноволосым и темноглазым, с резкими чертами лица, обветренной от постоянного пребывания на воздухе кожей, лоб прорезали одна-две морщины. Нос был немного великоват, но все же пропорционален. И вообще это, без сомнения, волевой, сильный человек, не на шутку разгневанный появлением незнакомки. Пэгги невольно подобралась, с какой стати с ней Так обращаются?..
– Я вас спрашиваю, кто вы такая?
– А вы кто такой?– выпалила Пэгги довольно вызывающе, решив не давать спуску, чего бы ей это ни стоило.
Мужчина досадливо поморщился и покачал головой.
– Я вас первый спросил,– сказал он. Поняв, что от нее ничего не добиться, очень медленно, как неразумному ребенку, сообщил:– Я здешний управляющий. Мое имя Брюс. Брюс Патерсон. А кто же вы?
– Ну, я…– запинаясь произнесла Пэгги, вдруг почувствовав себя совсем маленькой и абсолютно незащищенной.– Я просто Пэгги.
– Пэгги? А дальше?– потребовал он. Тон у него был довольно свирепый, глаза так и сверкали.
У нее внезапно пересохли губы и перехватило горло.
– Пэгги Макинрой,– проговорила она чуть ли не шепотом.
Мужчина выпрямился и отступил.
– О Боже! Не хватало нам забот, так появилась еще одна Пэгги Макинрой!
– Что значит – еще одна?– Огрызнулась девушка.
– Очень просто,– сказал он.– Явились за наследством? Успели пронюхать?.. Учтите – вы вторая претендентка на престол. И откуда вы только взялись, дорогуша?
Пэгги сжала кулаки. Возмутительно подозревать ее черт знает в чем! Она с удовольствием ударила бы его, хотя попробуй дотянись при его-то росте, разве что лягнуть ногой. Он словно прочел ее мысли.
– Сидите тихо,– усмехнулся управляющий.– Что за манеры, где вы воспитывались?
Она бы сказала, где и как воспитывалась, отбрила бы по первое число, ей не привыкать, в приютах чему не научишься, но открылась дверь, и вошла миссис Морден.
– Добрый вечер, Брюс,– поприветствовала она мужчину.– Вы уже познакомились? Вот и хорошо.
– Откуда взялась эта особа?– взревел он.– Зачем вы пустили ее в дом?
– Девушка появилась, как гром среди ясного неба, часа два назад,– сообщила миссис Морден.– И, Брюс… Подождите, не надо кипятиться, я все объясню.
– Да? Что именно?
– Брюс, эта – настоящая. Я хорошо ее помню. Темно-зеленые глаза, будто у эльфа, прелестные волосы. Прошло столько лет, но она выглядит точно так же, как тогда…
– Постой, Джесси,– сказал он растерявшись.– Ты не запамятовала? Ты говорила, что девочке было только четыре года!
– Да, четыре. Она, конечно, выросла, но лицо, волосы! Ее ни с кем не спутать!
– Нам нужно больше доказательств,– произнес он.– Значительно больше, а пока я слышу одни эмоции…
– А пока,– перебила его миссис Морден,– я разместила ее наверху в зеленой комнате, рядом с той, другой.
Брюс усмехнулся.
– Той, другой?.. Ты не доверяешь протеже моего брата?
– Я ему не верю ни на грош!– заявила миссис Морден.– Да и ей тоже. У Пэгги с рождения были рыжие волосы, веснушки, изумрудно-зеленые глаза и довольно независимый характер… А у той…– На мгновение экономка смолкла, выбирая подходящее определение.– Не удивлюсь, если она блондинка и под рыжую просто красится. Конечно, можно поменять цвет волос, а вот цвет глаз не изменишь. Это – настоящая, Брюс. Поверь мне.
Управляющий покосился на Пэгги, сидевшую безучастно в кресле. Взгляд его чуть помягчал, хотя по-прежнему был недоверчив.
– Не знаю, Джесси, что и сказать. Я лично ее не помню. Наверное, мне было около десяти, когда они… Думаю, нам придется оставить все до адвоката. Тут сам черт не разберет… А пока отошли ее наверх и дай привести себя в порядок. Мы встретим всех за обедом, да?
– Прекрасная идея,– согласилась миссис Морден.– Пошли, Пэгги, я покажу комнату.
Она протянула руку. Пэгги с удовольствием взяла ее. Так ей было спокойней проходить мимо этого большого грубого мужчины, тяжелый взгляд которого она чувствовала спиной. За дверью миссис Морден приостановилась и похлопала ее по плечу, подбадривая.
– Не думай, он лает, но не кусается. Обед сегодня в семь часов. Парадной одежды не нужно.
Вам легко говорить, пробормотала себе под нос Пэгги, поднимаясь за экономкой вверх. Видишь ли, лает, но не кусается… Такому пальцы в рот не клади…
Ее комната оказалась прямо у самой лестницы, в главной части дома. Зеленой называлась из-за цвета: толстый зеленый ковер, зеленые шторы, стены с бледно-зеленой отделкой по бордюру. С обстановкой совсем не сочеталась постель – это была старинная латунная кровать размером чуть ли не на четверых. А может, и на шестерых…