А я все так же раздраженно:
- При чем тут это? Нам так хорошо было без любви!
Тогда она, к моему удивлению, прильнула ко мне, обняла меня за талию, обвила моей рукой свои плечи и резким голосом принялась выкрикивать:
- Я люблю тебя, люблю, люблю! И хочу, чтобы все знали, как мы любим друг друга! Все должны это знать! Да, да, да, все!
Я оттолкнул ее, говоря:
- Ну ладно. Только ты не очень-то липни.
- А почему, если мы друг друга любим?
- Да, но надо же соблюдать приличия.
- Фу, какой ты противный! Влюбленные всегда обнимаются, правда ведь?
А я отвечал упрямо:
- Нет, неправда. Я хотел с тобой танцевать, а не обниматься.
И тогда она этаким жеманным голоском заявила:
- Альфредуччо, мы будем делать и то и другое.
В общем с того дня она все чаще льнула ко мне и ей все меньше нравилось порхать со мной во влекущем ритме рок-н-ролла. Она, понятно, ходила со мной в дансинги, но уже без того энтузиазма, который является первым условием настоящего танца. И как только ей удавалось, она начинала липнуть ко мне. В ответ я давал ей таких тумаков, что у ней, верно, дух захватывало. Да что толку? Все равно что разговаривать с глухим. Чем больше я ее отпихивал, тем больше она льнула ко мне.
Иной раз я ей говорил:
- Сегодня танцуем и только. Договорились?
А она:
- Альфредуччо, как я могу прожить целый день, ни разу тебя не поцеловав?
- Свой поцелуй побереги до завтра, - отвечал я, - а сегодня танцуем.
Она, казалось, мирилась с этим, но потом внезапно кидалась на меня и принималась целовать. Я боялся задохнуться, знаете, как бывает, когда игривый пес набрасывается на человека и начинает вылизывать ему физиономию. С трудом я отбивался и, вынимая изо рта ее волосы, которые она в порыве чувств чуть не заставляла меня проглотить, говорил:
- Такого уговора не было. До свиданья. Завтра увидимся.
Я уходил домой, ставил пластинку, затем другую, третью, пока не успокаивался, и тогда звонил ей. Она приезжала, на целый вечер у нас воцарялся былой мир, и мы вертелись в танце, как волчки, до поздней ночи. Но эти возвраты к прошлому становились все более редкими. Чего-то в наших отношениях уже не хватало, и, танцуя с ней, я это неизменно чувствовал. Так что однажды даже сказал:
- Ты, милая моя, уже не та, что прежде...
А она упрямо твердила:
- Это потому, что я тебя полюбила.
Что меня особенно раздражало, так это ее манера делать все напоказ. Конечно, рок-н-ролл мы почти всегда танцевали на людях. Но одно дело танцевать, а другое - целоваться. Я говорил Джакомине:
- Те самые люди, которые аплодируют, когда ты со мной танцуешь, освистают тебя, если ты вздумаешь меня поцеловать. Всему свое место и время.
А она:
- Ну и пусть! Но я хочу, чтобы все знали, как мы друг друга любим. Да, да, да, все!
Так мы и не могли столковаться.
В один из тех дней мы поехали автобусом к моему приятелю, у которого иногда собирались и устраивали соревнования по рок-н-роллу. Я был в плохом настроении, так как за обедом отец закатил мне очередную сцену. Желая как-нибудь его успокоить, я обещал, что в тот же день отправлюсь в магазин и начну привыкать к делу. Конечно, про себя я решил, что в магазин ни в коем случае не пойду. Но в то же время чувствовал нечто вроде угрызений совести, а также немного побаивался сцены, которую мне мог устроить отец, узнав, что я его обманул. Расстроенный, я влез с Джакоминой в автобус и остался стоять на задней площадке. Джакомина, как обычно, не отставала ни на секунду и пожирала меня горящими глазами, которые особенно меня раздражали.
Я ей говорю:
- Брось ты на меня пялиться!
А она:
- Я смотрю на тебя потому, что ты красивый. Поцелуй меня!
- Да ты спятила!
- Нет, нет, поцелуй меня сейчас же; я хочу, чтобы все видели нашу любовь!
- А я тебе говорю - брось! Я сегодня не в настроении.
Вместо ответа она подпрыгивает, повисает у меня на шее и целует. Слышали бы вы, что стали говорить вокруг!
- И вам не стыдно? - спросил меня какой-то пожилой синьор. - Это же непристойно. Отправляйтесь домой заниматься подобными вещами.
Не отрываясь от меня, Джакомина отвечает:
- А что тут такого? Мы любим друг друга и делаем, что нам угодно и где угодно.
А тот говорит:
- Синьорина, мне очень жаль ваших родителей.
Но остальные пассажиры не были так вежливы. Они кричали:
- Отправляйтесь в кусты на Виллу Боргезе, там вам самое место!
Другие комментировали:
- Посмотрите-ка на эту замухрышку! Чем она себя воображает? Красавицей мельничихой? *
* Имеется в виду известная киноактриса София Лорен в фильме "Красавица мельничиха".