- Придет служитель, и мы все узнаем.
Теперь они стояли перед клеткой, где помещался маленький охотничий пес, тоже не чистокровный. Он лежал на боку, тяжело дыша и вздрагивая всем телом. У Джироламо упало сердце.
- Что с ним? - спросил он. - Он болен?
Мать, подумав, ответила:
- Нет, он не болен, он просто подавлен.
- Почему?
- А тебе было бы легко, если б ты потерялся и тебя увезли далеко от дому?
- Но хозяин придет за ним?
- Конечно, придет.
- А вот и служитель! - воскликнул отец.
Это был блондин с коротко подстриженными волосами, острым носом и яркими синими глазами. Он шел вразвалку и поздоровался с ними, не дойдя несколько шагов.
- Мы пришли за маленьким черным грифоном, помните? - сказала мать.
- Каким грифоном?
- Из клетки номер шестьдесят, - подсказал Джироламо, выступая вперед.
- Вы видели его в шестидесятой? - спросил блондин тягучим голосом, с заметным диалектным акцентом. - Но ведь его там уже нет.
- Вот видишь, мама! -воскликнул Джироламо.
Мать сделала ему знак помолчать и снова обратилась к служителю.
- Мы пришли, чтобы взять его.
- Да, но, так как прошли положенные три дня и сверх того еще два дня, мы... - Блондин, видимо, подыскивал слова, чтобы как-то смягчить ответ, но потом решил сказать правду: - Мы отправили его в газовую камеру.
- Но мы же сказали, что придем за ним!
- Да, синьора, вы это сказали, а сами столько дней не показывались! А у нас порядок строгий.
- Сколько же вы их уничтожаете за неделю? - прервал отец, подходя и предлагая блондину сигарету.
Тот поблагодарил, взял и, сунув ее за ухо, ответил:
- Ну, штук десять, пятнадцать.
Джироламо не понял и спросил с глубокой тревогой:
- А что такое газовая камера?
Мать поколебалась, но потом ответила сухо и назидательно:
- Так как бродячие собаки разносят ужасную болезнь - бешенство, их убивают. Помещают в газовую камеру, и там они умирают без всяких мучений.
- И черный грифон умер?
- Боюсь, что да, - ответил отец, положив ему руку на плечо.
Они направились к выходу. Мать сказала Джироламо:
- Сегодня здесь нет ни одной собаки, которую мне хотелось бы купить. Но на днях мы приедем сюда снова и тогда выберем, хорошо?
Джироламо ничего не ответил. Он думал о дворняжке, которая совала ему в руку свою лапу. Но теперь-то он понимал, что ему никого не удастся спасти: ни ее, ни какую-нибудь другую собаку. Он чувствовал, что весь мир охвачен непреодолимым беспорядком и непостижимой эгоистической беззаботностью. Они перешли улицу и подошли к машине.
- Из-за ваших собак я потерял все утро, - сказал отец, открывая дверцу. - Теперь я должен мчаться на службу.
- Я так и знал, что нужно было пойти позавчера, - неожиданно сказал Джироламо. - Я ведь говорил, мама! Я вчера приходил к тебе в комнату и позавчера и говорил, что надо пойти.
Тон сына, казалось, удивил мать, и она строго ответила:
- Да, ты приходил, но тогда я идти не могла, потому что устала и хотела отдохнуть.
- Почему, мама, почему ты тогда не пошла?
- Я тебе уже ответила. Потому что спала.
- Да, ты спала, мама, ты спала! - И Джироламо внезапно зарыдал так громко, что отец, который уже собирался включить скорость, заглушил мотор и сказал:
- Ну-ну, не плачь. На следующей неделе мать подыщет тебе другого щенка.
Но Джироламо все твердил и твердил громким голосом, который удивлял его самого:
- Ты спала, мама, ты спала, ты спала!
Заводя мотор, отец повторил:
- Ну-ну, не плачь! Мужчины не плачут!
А мать заметила:
- Ребенок определенно нездоров. Он стал слишком нервным.
И машина умчалась.
Повторение