— И что ты будешь со всем этим делать?
— Не знаю. Честное слово — не знаю. То, что Машка себе выбрала — это ей и тебе подарок на свадьбу. Только, пожалуйста, не говори ей о том, что знаешь. Владельцев всего этого все равно не вернешь, а девчонке настроение испортишь. Обещаешь?
— Ладно, обещаю. Только подумай лишний раз: это же очень богатый подарок! Ты уверена?
— Уверена, как никогда.
— А остальное?
— Спрячу, наверное, обратно в стену и замурую. Видеть все эти бирюльки не могу, меня аж передергивает. А что, ты можешь предложить другие варианты?
— Не хочу тебе ничего навязывать, но мне кажется, что ты — вполне законная владелица этого клада. И даже не заморачивайся на эту тему. Раз ты не можешь воспользоваться кладом по прямому назначению и носить все эти украшения, тогда ты преспокойно можешь их продать, поскольку старая поговорка насчет того, что деньги не пахнут, относится и к таким вот случаям. Логично?
— Вроде да. Логично.
— И это будет правильно, поскольку, смею заметить, финансовое подспорье тебе сейчас очень не повредило бы. Квартиру надо восстанавливать, и чем быстрее — тем лучше. Жить в таком разгроме невозможно, да и родители твои могут внезапно нагрянуть, если я все правильно понимаю. Опять же — скоро деда надо будет с дачи забирать. Не дышать же ему строительной пылью!
— И тебе я тоже денег должна.
— Ну, есть такое дело, но это сейчас не главное. Так вот, прятать клад обратно я бы тебе очень не советовал из соображений личного спокойствия. Если кто-то теоретически знает, что клад все еще в твоей квартире, для него очень большое искушение удержаться в сторонке и не попытаться завладеть им.
— Ты что, себя с Машкой имеешь в виду? — нервно хихикнула я.
— Толю твоего драгоценного. Ему, кстати, окончательно надо дать понять, что ловить здесь нечего.
— Может, подарить ему какое-нибудь кольцо? Чтобы утешился.
— И не вздумай! Ему по шее надо навесить за все его фокусы, а ты, добрая душа, еще хочешь ему на бедность подарок подкинуть. А ты не думала, что получив от тебя «колечко на память», он пораскинет своим хилым умишком и допетрит, что помимо этого колечка у тебя есть что-то еще. И где тогда гарантия, что он оставит тебя в покое и не придет забрать остальное? Понятное дело, с риском для твоей жизни.
— М-да. И что же мне делать? Ничего не хочу. Сколько можно! Оставьте меня в покое!
И тут меня прорвало. Напряжение последних дней вылилось в истерику такой силы, какую я давно за собой не припоминаю. Меня трясло, рыдания рвались наружу, и от спазмов было трудно дышать. Хотелось выть на луну, колотить кулаками куда придется. Губы и руки как-то очень быстро онемели, и тут я испугалась, потому что поняла, что остановиться не могу. Никак. Ни увещеваниями, ни собственным волевым решением истерику не прекратить. Поезд сошел с рельс. Тормоза отказали. Что ж: Толя, эту истерику я посвящаю тебе!
На мои всхлипы и вой из ванной прибежала Машка. Они переглянулись с Темой и засуетились вокруг, как у постели тяжелобольной в момент клинической смерти. Слава Богу, пощечин мне никто отвешивать не стал. Зато добрая Машка плеснула в лицо ледяной водой, а Темка насильно напоил чем-то, похожим на валерьянку. Колотить меня стало поменьше, но истерика прекращаться, увы, не собиралась. Пришлось Машке сидеть рядом со мной и массировать мои руки, в то время как Тема приволок из спальни подушку и плед и уложил меня прямо на пол. В лежащем положении истерить стало значительно труднее, и всхлипы мои потихоньку сошли на нет. Уф. Такое облегчение — словами не передать. Как же это тяжело — отдаваться на волю чувств!
Что было потом — помню, но так, словно все происходило не со мной, а с кем-то еще, а я за этим просто со стороны наблюдала. Сначала Темка организовал мне полноценное лежбище, притащив в комнату матрас. Что ж, у дураков мысли сходятся. Меня с почестями туда погрузили, и Машка отправилась на кухню делать чай. Даже не знаю — осталась у меня там заварка, не осталась… Решила пойти посмотреть, но Тема меня не пустил. Мол, лежи, отдыхай, жертва богатства и собственных нервов. Я и не сопротивлялась. Всегда приятно ощутить на себе заботу близких тебе людей.
Напоив чаем с печеньем, Машка и Темка ненадолго оставили меня в покое и отправились бродить по квартире. Минут через пятнадцать они вновь предстали пред моими светлыми очами с Толиной спортивной сумкой в руках.
— Это его?
— Ага.
— Между прочим, была собрана.
— Да что ты говоришь! Значит, все-таки готовился к выселению. Я поражена.
— Я бы настоятельно советовал проверить ее содержимое. На всякий случай. Так, лежи спокойно, не трясись. Нам только новой твоей истерики не хватало. Не можешь ты — я сам посмотрю.
Тема открыл сумку, переворошил ее снизу доверху, и конечно же, нашел крамолу — бронзовую статуэтку и набор серебряных ложечек. Удивляться Толиному вероломству я уже устала. Ну ладно — ложечки, ими хоть чай или кофе размешать можно. А вот зачем ему наша старенькая статуэтка балерины понадобилась? Сдать на пункт приема цветных металлов? Да, Темка прав — нечего ему клад раздаривать. Пусть лучше радуется, что милицию по его душу так и не вызвали. И внешность ему не сильно попортили. Захочет вернуть себе нормальную окраску — ацетоном отмоется.
Закинув обратно Толины шмотки, Тема выставил сумку на лестничную клетку.
Потом меня потянуло в сон. Машка с Темой переглянулись и тихонько испарились, прикрыв за собой дверь в большую комнату. И мне стало все равно — что там еще произойдет или не произойдет сегодня. Вроде бы кто-то в дверь звонил. Темка в прихожей что-то бубнил. Мол, не отдам врагам перфоратор. Странно, кому он еще понадобился? Еще они с Машкой туда-сюда по коридору слонялись, чего-то таскали. Дальше не помню.
Утром мои ноздри защекотал запах яичницы и жареной колбасы. Потягивая носом, я как крыса на звук волшебной дудочки, потопала на запах в сторону кухни. Там уже вовсю кашеварили Машка и Темка.
— А вы что — здесь ночевали? — удивилась я.
— Само собой. Ты что думаешь, тебя кто-то оставит в одиночку после того, что тебе вчера пришлось пережить? Хорошего же мнения ты о своих друзьях. Лучше скажи: что думаешь сейчас делать?
— Не знаю. В принципе, мне на работу надо, но могу отпроситься. Не каждый день в моей квартире клады находят и бой-френдов в оранжевый цвет красят. Начну уборку. Узнаю, где я могу продать драгоценности, и как это лучше сделать. Прикину последствия Толиных разрушений. Начну обзванивать фирмы по ремонту квартир…
Прикинув предстоящие перспективы, мне стало дико грустно. Сами собой навернулись слезы на глаза. Ненавижу слезы. Ну почему они всегда катятся на щеки, даже не спросив твоего соизволения? А ты в итоге выглядишь перед окружающими полной истеричкой. Вот как сейчас. А-ааа…
— У-уу, — протянул Тема, бросив взгляд на мое зареванное лицо. — Думаю, лучше поступить как раз наоборот: иди-ка ты на работу, заодно развеешься слегка, а мы останемся у тебя во избежание всяческих возможных эксцессов. Заодно и начнем квартиру в порядок приводить. Друзья мы тебе или не друзья?
— Спасибо, конечно, а как же ваша работа? Вас же за прогулы выгонят!
— Ты, работа, нас не бойся — мы тебя не тронем. А если серьезно, то я в отпуске, — весело отозвалась Машка.
— А я на больничном, — улыбнулся Тема.
— И что у тебя болит? — поинтересовалась я.
— А что у меня может болеть, кроме тебя? Ты — наша с Машкой единственная и неповторимая головная боль на двоих. Так что давай, завтракай и проваливай сочинять свои сказки для взрослых. А мы тут посидим, помозгуем, как лучше выйти изо всей этой ситуации.
Тут я снова едва не разревелась, на этот раз — от полноты чувств. Нет, точно: нервы стали ни к черту. Так нельзя. Все закончилось, все самое страшное позади. Так чего я так психую на ровном месте?
— Кстати, хочешь посмеяться? — спросил Тема, тактично не заметив моих мокрых глаз.
— Самое время, — хлюпнув носом, ответила я.
— Толя вчера все-таки набрался наглости вернуться сюда и потребовал вернуть ему перфоратор.
— А, так это был он? Значит, мне не померещилось. И что, ты ему отдал?
— Как бы ни так. Конфисковал в фонд восстановления квартиры. Вещь полезная, в хозяйстве пригодится. А парню настоятельно посоветовал больше покой мирных граждан не тревожить. Кажется, он меня правильно понял.
— Хоть без мордобития обошлось?
— Обижаешь. Но официально заявляю и тебе, и Машке: только попробуйте еще хоть разочек завести себе кренделей типа Толи с Вовой — не прощу! И помогать не стану, сами выпутывайтесь.
— Тема, ты что: зачем мне какой-то Вова, когда есть ты? — мгновенно отреагировала Машка. Я промолчала. С моим талантом вляпываться в истории, Толя — еще не худший вариант.
Оставив добровольцев разбираться с моими проблемами, я отправилась на работу. Честно говоря, мною в этот момент владели какие-то неправильные чувства. Особой радости я не испытывала. А вот усталость и разочарование — сколько угодно. С кем бы поделиться? Эх, никому не надо.