— Же-ня! Вы где?
Запахло дымом.
— Я развел костер, — сказал чиф так гордо, точно это был первый кос-тер за всю историю цивилизации. Может, для него совершение таких про-стых действий и вправду событие?
— Вижу, пошла за дровами.
Я таскала и ломала сухие ветки, пока не умаялась. Андрей приволок березину, усадил меня у костра, а сам стал расправляться с добытым то-пливом. Он уже давно скинул куртку, а потом и свитер. Мне оставалось только глазеть на него, что я с удовольствием и делала. Потом поняла, что он с таким же удовольствием позирует, а посему закрыла глаза и ста-ла прислушиваться к лесу: журчание ручья, потрескивание костра, стук чифовского топорика. Интересно, а есть ли уже в лесу птицы? Дятлы разве что какие-нибудь…
— Замерзли? — спросил Андрей, опускаясь рядом со мной на бревно. Сел тесно, так что я чувствовала движение его бедра и плеча, когда он подбрасывал ветку в костер. От него вкусно пахло — дымком, свежестью, разогретым телом, слабым ароматом одеколона или лосьона. Расстрели-вать надо производителей этих самых мужских парфюмов — застают рас-слабившихся женщина врасплох!
Я кивнула на его голые руки:
— Сами не замерзните!
Он беспечно отмахнулся.
— В крайнем случае еще топором помашу!
— Вы тут часто бываете?
— Да, раньше. С друзьями. Года три назад.
— А теперь что?
— Ну… кто переженился, кто так отпал… Как-то разбежались все. Я даже не знаю, ездят они еще сюда. Но в этом году мы первые! Идемте выбирать березу.
— А?
— Для березового сока.
Березу мы выбрали, Андрей профессионально сделал надрез и при-крутил к стволу пластиковую бутылку. На обратном пути я по колено про-валилась в какую-то незаметную болотину. Пришлось задирать штанины и сушить ноги, сапоги и носки над костром. Я опять перехватила взгляд чифа на мой педикюр. Судя по цвету 'бэхи', Андрей питает слабость к красному. Может, стоит попробовать одеваться в цвета пожарной маши-ны? Или покрасить волосы в красный цвет? Да, на фоне преобладающего в приемной синего не заметить меня будет проблематично…
— А картошки вы не захватили? — поинтересовалась я, когда он занял-ся углями. Андрей звонко шлепнул себя по лбу.
— Так и знал, что что-то забыл!
— Ах, картошка-тошка-тошка-тошка-тошка, пи-ионеров идеал-ал-ал! — пропела я.
— Что-что? — спросил он, насаживая куски мяса на шампуры.
— Что-что! — передразнила я. — Неуч! Ни разу не были в пионерском ла-гере?
— Не довелось, — сознался чиф, колдуя над шашлыком. — А вы?
— Была и не раз.
Н-да… я опять осознала временной провал между нами. Детство мое прошло при Союзе, а он при нем только родился. Вот черт, у нас даже воспоминаний общих нет!
— Я не успел в пионеры вступить, — сказал Андрей. — А вот октябрен-ком был. Где-то у меня еще звездочка валяется.
— А я и комсомолкой была, — призналась я.
— Ну и как?
— Да нормально…
— Пиво будете?
— А вы?
— А я за рулем.
— Хотите споить бедную девушку?
— Хочу, — честно кивнул он. — Хотя, раз уж вы промочили ноги, лучше водку.
— У вас что, в машине бар?
— Я же не знаю, что вы любите, — спокойно объяснил Андрей.
— И коньяк есть?
— Есть. Хотите?
— И шампанское?!
Он засмеялся.
— Ладно, всё, будете пить лесной коктейль!
— Это что еще?
— Обычно мы разводили спирт березовым соком. Вам, как женщине, полагается сок с водкой.
Мы ели шашлыки, я запивала их 'березовой водкой', чиф — сладким чаем, болтали и смеялись. Солнце подсушило поляну, можно было даже ходить босиком. Андрей принес из своей неистощимой машины туристи-ческий коврик, мы уселись на него, отвалившись спинами на березину.
Андрей стянул майку, снова улегся рядом, заслонив локтем лицо. Провокатор! Мне приходилось теперь то и дело одергивать себя, чтобы особо не таращиться. И вообще не потрогать его. Андрей дышал ровно. Я легонько подтолкнула его локтем.
— Вы что, спите?
— М-м-м, — пробормотал он. — Почти.
Я подумала и, высвободив из джинсов майку, узлом завязала ее на груди. Хорошо мужчинам — никто не обвинит их в провокации, когда они вот так вот преспокойно разоблачаются. А у женщин все время то юбка коротка, то вырез слишком глубокий…
Справа меня согревал горячий бок чифа, слева — вновь разведенный костер, сверху — высоко вставшее солнце. Глаза сами собой закрывались от тишины, тепла, переизбытка кислорода, набитого живота. Конечно, я не смогла им всем сразу противостоять…