- Могу, Катрин, могу. Понимаешь, мне повезло, что я родился не только с талантом, но и с замком, и с состоянием в придачу. Я сразу мог заниматься тем, чем хотел. А мог бы и вообще ничем не заниматься. Акций и ценных бумаг, уж поверь, мне хватило бы и на Монте-Карло, и на ипподром, и на что угодно, и еще осталось бы... Нет, правда, Катрин, я не хвалюсь, но я не могу, понимаешь, не могу без своих книг и тряпок. Конечно, вроде бы не пристало благородному человеку сменить шпагу на иголку, заниматься ремеслом... Ладно, королева. Вот, представь, родился бы я без этого всего, и кем бы я сейчас был? В лучшем случае работал бы на какой-нибудь дом мод, и то при условии, что сумел бы пройти по головам конкурентов, и эпатировал бы публику всякой чушью, как Вонахью, лишь бы привлечь к себе внимание. Впрочем, вряд ли, Леон вздохнул, - гордость бы не позволила. Вот, это в лучшем. А в худшем... Краснел бы, как Паоло, понимая свой талант, а стало быть, и свое превосходство, и беспомощность оттого, что ни выхода этому таланту, ни выхода превосходству дать не могу, потому что тогда тут же окажусь на обочине и без куска хлеба, а вынужден угождать и скрывать свой талант ради того, чтобы какой-то там прохвост Вонахью не выгнал меня со двора и не взял другого, пусть менее талантливого, но более сговорчивого.
- Как там рука, философ? - Катрин терпеливо улыбалась.
- Нормально. - Леон махнул здоровой рукой. - И с сеньором Паоло все будет нормально, как только он почувствует, что не нужно стесняться таланта, не нужно ломать себя, притворяясь банальным человеком. Да что я тебе объясняю! Ты ведь сама уже поняла: как только ты перестала стесняться того, что ты королева, все стало совсем по-другому! А, Ваше величество? Хорошо жить в замке? - заговорщицки шепнул ей на ухо Леон, невольно, а может быть, и нарочно прикоснувшись к мочке. - Хорошо?
Вместо ответа Катрин осторожно, стараясь не поддаваться волнам и радугам, поцеловала его.
- Все должны жить в замках! - продекларировал Леон. - Недостойно человеку ютиться в такой кладовке, как у тебя, с унитазом посередине и тазиком вместо ванной!
- Между прочим, чтобы ты не зазнавался, царь зверей, на "Тоскане" ванна в три раза больше, чем у тебя! Настоящий плавательный бассейн!
- С дорожками и вышкой для прыжков? - развеселился Леон. - Кстати, ты ведь так ничего и не рассказала, что произошло на "Тоскане".
- По-моему, ты не заметил бы, даже если бы я осталась на "Тоскане" навсегда. Ты так увлечен романом дочери... Леон, стесняться этого тоже не стоит, я ведь понимаю, что вы очень нужны друг другу. - Катрин хотела сказать, что даже немного завидует Клео, ведь у нее самой уже нет папы, но решила, что излишне снова пускаться в сантименты. - А на "Тоскане" было достаточно забавно.
- Забавно? В логове врага? Я восхищен отвагой моей королевы! - Леон поцеловал руку жены.
- Я ведь не знаю английского, а Гарри, охранник Вонахью, говорил только по-английски и дал мне понять, что везет меня сдавать в полицию. Он позвонил кому-то и называл собеседника господином комиссаром. Это-то я поняла. А на самом деле он привез меня на "Тоскану".
Глава 62,
в которой яхта стояла в открытом море
Яхта, к которой Гарри пришвартовал катер, стояла в открытом море. Гарри развязал руки Катрин и вернул ей очки. Далекий берег тоже вернул себе четкие очертания. Нет, подумала Катрин, нечего надеяться доплыть до него, спрыгнув с катера в море.
На палубе появился смуглый стюард в белом кителе. Он откинул на борт трапик с перилами и помог Катрин подняться на яхту, вежливо поприветствовал "мэм" по-английски, а затем быстро заговорил на какой-то тарабарщине и жестом руки предложил "мэм" пройти в салон.
- Мсье, это недоразумение! - воскликнула Катрин. - Мне нужен телефон, я хочу позвонить в полицию! - Он должен понять эти слова, они ведь одинаковы на всех языках, надеялась она. - Мсье, телефон, полиция!
- Йес, оф кос, мэм! Телефон, йес! Белком, мэм! <Да, конечно, мэм! Телефон, да! Добро пожаловать, мэм! (искаж. англ.)>.
Они оказались в каком-то коридорчике, отделанном деревянными панелями, и стюард гостеприимным жестом распахнул одну из дверей, входивших в этот коридорчик. Катрин шагнула в огромные, причудливо обставленные апартаменты.
Здесь были и кожаные диваны, и камин, и чучело жирафа, и ковры, и тигровые шкуры на полу, и отливающие никелем торшеры, индейские покрывала, глиняные фигурки индейских же божеств с устрашающими гримасами, инкрустированные перламутром блюда на стенах, бар с обилием разноцветных бутылок, вертящиеся люстры на потолке, трубки и томагавки в стеклянных витринах, неожиданные толстухи-купальщицы Сезанна в колоссальной золотой раме... На жертвенном камне из индейского храма - целое созвездие семейных фотографий в пластиковых, деревянных, металлических, плетеных и красиво обшитых рогожкой рамочках, воспроизводивших тетушек, дядюшек, родителей, сестер, бабушек, кузенов и кузин мистера Вонахью, а также его самого в нежном возрасте на руках у тетушки Клары, специально приехавшей из Швейцарии, за гражданина которой предпринимателя Карла Прибабахера вышла замуж в 1938 году, единственно для того, чтобы подержать на коленях крошку Риччи, о чем свидетельствовала выгравированная на трех европейских и одном восточном языках надпись на самой большой и толстой рамке из латуни, гипнотически приковавшей внимание Катрин.
- Мэм, плиз.
Катрин заглянула за огромную литую из металла ширму, затянутую тканью явно азиатского происхождения, с нарисованными лупоглазыми рыбищами, которая отгораживала территорию спальни: исполинскую кровать с балдахином в стиле Людовика какого-то, резьбой и конными фигурами на фоне готического замка наверху, покрытую ярко-алым кружевным изобилием. Рядом висел гобелен, изображавший тот исторический момент, когда во время египетского похода Наполеон, оберегая обоз от нападения мамлюков, приказал: "Ослов и ученых - в середину". Из резной курильницы метрового диаметра вились ароматические дымки.
- Мсье, мне нужен телефон. Это недоразумение, я хочу позвонить в полицию. Телефон, вы понимаете, те-ле-фон! - для убедительности Катрин покрутила воображаемый диск и поднесла условную трубку к уху. - Телефон!
- О'кей, мэм! Белком! - Стюард подошел к бару и что-то произнес на своей тарабарщине.
- Я не хочу пить! Ноу, ноу! Я хочу телефон!
- Ноу телефон, мэм. - В апартаменты вошел Гарри и отрицательно покачал головой. - Мэм из киллер! <Никакого телефона, мэм. Мэм - киллер!>.
- О! Бьютифул леди из киллер! <Очаровательная леди киллер!>
- Стюард с восхищением посмотрел на Катрин.
Она попыталась возражать и требовала принести ей телефон, но Гарри о чем-то толковал со стюардом на совершенно невообразимом наречии, и оба не обращали на Катрин никакого внимания. Наконец стюард с поклоном удалился, повторив свое "велком".
- Телефон! - крикнула ему вслед Катрин и гневно взглянула на своего похитителя. - Что вы сделали с Клео?
- Гуд найт, мэм, <Доброй ночи, мэм.> - с ухмылкой изрек тот и тоже скрылся за дверью.
Катрин услышала, как замок щелкнул два раза. Идиотизм, полный идиотизм. Катрин прошлась по тигровым шкурам. Я в ловушке. Но что с Клео? Я ведь не видела ее на катере. Хотя, этот гигант вполне мог связать и спрятать ее там, а сейчас преспокойно запереть в любой другой каюте или даже в трюме. Катрин представила связанную девушку с кляпом во рту на грязном полу трюма. У нее даже похолодела спина. Надо любым способом выбраться отсюда и сообщить в полицию! Но как выбраться?
Для решения сложных проблем Катрин обычно ложилась на спину и рассматривала люстру. Она уже села на кровать, как вдруг поняла, что на ней мокрая одежда. Надо же, она совсем забыла, что от лодки до камней добиралась вплавь! Так, в шкафах полно мужских костюмов и рубашек. Катрин взяла одну, решив, что сейчас примет душ и как-нибудь приведет в порядок свой сарафан. Ерунда, он скоро высохнет, а если аккуратно разложить на полу, то, пожалуй, получится и немятым.
Катрин открыла дверь в ванную и остолбенела. Во-первых, размеры ванны поражали сами по себе, а во вторых, в уголке этого белоснежного бассейна сжалась комочком какая-то особа в одном белье.
- Извините меня, - сказала женщина на довольно сносном французском языке, - я сейчас уйду, я нe могла выйти в таком виде при мужчинах.
- Кто вы? Что вы здесь делаете?
- Я невеста мистера Вонахью.
Глава 63,
в которой Леон усмехнулся
- Какая щепетильная невеста у нашего Риччи! - усмехнулся Леон. - Можно подумать, что ни стюард, ни охранник никогда не видели ее в купальном костюме.
- Купальный костюм разительно отличается от, скажем так, эротического. Вам ли не знать, мсье кутюрье!
- Так в чем же она была? - Леон выказал неподдельный интерес, чем рассмешил Катрин.
- Ярко-красное белье и красные чулки с черными подвязками.
- В тон к покрывалу? Всего-то...
- На интимных местах вырезы с черной отделкой.
- Занятно. Кружево?
- Нет, шелковые оборочки. А тебе разве не любопытно, на ком все это было надето?
- Ну, на какой-нибудь нимфе типа Жаннет. Только бы уж Жаннет не стала бы стесняться!
- Вот именно. На Дороти Шмерлотт.
- Что?! - Леон рассмеялся в голос. - Ты не шутишь? Профессорская тощая унылая дочка? Доктор философии?
- Может, мне и не стоило говорить тебе об этом. - Катрин действительно сожалела, что выболтала такие интимные подробности. - И она вовсе не унылая. Она просто без памяти влюбилась в этого прохвоста.