Как я оказалась в постели? Наверное, папа снял с меня туфли и прямо в одежде уложил под одеяло. Бедный папочка справился со всем одной рукой.
Не знаю, что меня мучило во сне, но я вздрогнула и проснулась с ощущением неприятной тревоги. Может быть, мне неудобно из-за бюстгальтера и узкой юбки? Я зажгла ночник и опустила ноги с кровати, чтобы снять юбку и переодеться в ночную рубашку. Вон она, вместе с моим любимым "старинным" халатом аккуратно разложена горничной на кресле возле трельяжа.
Я разделась, протянула руку за рубашкой и в трех зеркалах увидела себя совершенно голую и почему-то вдруг вспомнила, как голая Жаннет вышла из ванной, а голый Гарри предлагал мне... От ужаса я опять вздрогнула и поскорее влезла в рубашку, как будто нагота делала меня одним из таких же омерзительных существ. У меня даже озноб пробежал по спине при мысли о том, что, голая, я ничем не отличаюсь от них. Неужели все люди без одежды перестают быть людьми? А как же Поль? Ведь тогда в катакомбах на нем были одни шорты, а на мне - покрывало...
Я опять легла в постель. Ночник мягко освещал комнату. Накануне моего шестнадцатилетия я решительно ликвидировала все детские игрушки и вещички, и мы с мамой оформили интерьер в изумрудно-серебристых тонах: я же блондинка. А на маминой территории все всегда было сиреневым... У дедушки бежевато-болотистые поблеклые от времени пятисотлетние гобелены со сценами охоты, реставраторы едва умудрились привести их в приличный вид. Такая ветхость! И еще изысканный аромат драгоценного трубочного табака.
А у папы? Что же в папиных покоях? Но, кроме раскиданных тканей, выкроек, груд книг на полу, кувшинов с вином на буфете, вечно дымящего в плохую погоду камина и трех одновременно работающих компьютеров, я не могла вспомнить ничего. А ведь именно там я когда-то забиралась к родителям в постель, мама почему-то только без папы ночевала у себя, а папа никогда не спал в маминых апартаментах. Он считал их слишком пустыми, что ли...
Мама не любила никаких безделушек, гобеленов и салфеток, она даже украшения надевала, только когда этого требовал этикет. Она говорила, что это все ее отвлекает, хотя парадным залам для приемов она старательно вернула первоначальный вид в соответствии с какими-то описаниями, картинами и даже древними чертежами... Моя мама была вся внутри, а папа - нараспашку, наружу...
Интересно, а что это я не сплю? Я же мечтала уснуть, а сама лежу и предаюсь воспоминаниям. Я легла на правый бок, потушила ночник и закрыла глаза. Но сзади, со стороны зеркала на меня кто-то смотрел. Пристально-пристально. Я опять зажгла свет и обернулась. Понятно, я не сложила створки трельяжа, а луна решила не упускать такой случай и полюбоваться на свое отражение.
Я выгнала небесную кокетку из зеркала, закрыв его боковинки, и опять нырнула в постель. Ночник, правый бок, опустить ресницы. Но теперь этот кто-то нагло сидел в кресле, я даже ощущала, как он развалился и покачивает ногой.
Представляете, так безобразно вел себя мой любимый халат! Неужели мне придется спать со светом? Я повернулась к ночнику спиной, и все равно в моей комнате кто-то был! Никогда, даже в самом раннем детстве, я не боялась ни темноты, ни ночных духов, потому что папа давным-давно объяснил мне: во Франции привидений не бывает! Только в Англии. Но даже в бабушкином Эшдон-хаусе они не беспокоили меня, а, наоборот, всегда очень дружелюбно подбирали самые приятные сны из бабушкиных запасов. Они вообще слушались ее... в отличие от внучки. Лет до восьми я искренне верила в бабушкиных примерных призраков.
А этот-то все торчал в моей комнате и нисколько не смущался света ночника! На какой бок я ни переворачивалась бы, он неизменно оказывался у меня за спиной! Вот ведь гадость какая!
Я встала, включила люстру. Но этот мерзавец все равно не сгинул! Он по-прежнему ощущался за моей спиной!
- Ну и сиди тут, только не надейся, что я оставлю тебе свет! - громко сказала я ему, - а я возьму халат и пойду спать к моему папе!
Глава 68,
в которой ни у кого нет такого халата
Какой все-таки у меня халат! Ни у кого такого нет: нежно-оранжевый, атласный, с мохнатым шелковистым янтарным мехом по вырезу, точно по талии и - роскошные шуршащие фалды в пол! На самом деле это великолепие, только ярко-алого цвета, предназначалось для некой коронованной особы из одного костюмного фильма. Но, когда прошлой весной в папиной мастерской я увидела эту роб, как по-научному называет мой халат папа, я поняла, что дальше просто не смогу жить без нее, а папиным мастерам придется поспешно сработать для киностудии новую. Но красное катастрофически не шло к моей бледной физиономии, и папа придумал для меня эту медовую гамму...
Я спустилась на папин этаж и уже на лестнице услышала раскатистый смех моего удалого родителя. Я торопливо зашуршала атласом к неплотно прикрытым дверям.
- Ну и Дороти! Какой темперамент! Кто бы мог подумать! - между взрывами смеха восклицал папа. - Жаль, что крошке "Нинье" не нашлось места в его каюте!
- Я непременно помогла бы Дороти растопить камин, - весело подхватила Катрин. - Все, царь зверей, держите вашу длань повыше, и мы можем отправляться в постель...
На какое-то время разговор оборвался. Я замерла на одной ноге, а потом папа довольно тихо произнес:
- Королева, как ты думаешь: дети спят у него или у нее?
Я не поверила своим ушам! Но папина жена сказала:
- Леон, я тебя умоляю, пусть они решают сами! Не торопи события, не лезь!
- Это моя дочь! Я люблю ее!
- Вот именно, верь ей!
Я совершенно растерялась. То, что я услышала, вовсе не предназначалось для моих ушей. Хороша же я буду, если сейчас войду к ним! Они ведь наверняка догадаются, что я слышала их разговор, пусть не весь, но последние-то фразы! Они решат, что я слежу за ними. Ужасно неудобно...
И вообще, какая я дура! На что я рассчитывала, когда бежала сюда? Лечь вместе с папой и его женой? Катрин хорошая, но она же не моя мама... Нет, конечно, особенно после того, как она попросила папу не лезть и верить мне, я испытываю к ней еще большую симпатию...
На цыпочках я тихонько отодвигалась от двери. Но какие события торопит папа? Он сказал "дети" и был уверен, что мы с Полем спим вместе! А потом грозно: "Это моя дочь!" Но он же сам взял билет для Поля... Стоп, а куда это я иду? Лестница совсем с другой стороны, впереди - охотничьи апартаменты. Дедушкина территория. И Поль. Значит, я сама пришла, и "дети" будут "спать у него"? Назло папе? Нет-нет, никогда в жизни я не стану ничего делать назло папе! Я пойду к себе! Но там этот...
Я в нерешительности стояла перед входом в охотничьи апартаменты. Из-под дверей заманчиво выбивалась тонюсенькая полоска света. Поль не спит! Поль... Он ведь мне обещал, что ничего не будет, если я не захочу. А вдруг я захочу? Интересно, как это? Захотеть, хотеть... Например, что я хочу сейчас? Нет, легче, что я не хочу: я не хочу возвращаться в свои комнаты, потому что там... А вдруг там никого нет? А если есть?
Да не хочу я возвращаться туда! Не хочу! Я осторожно приоткрыла дверь, шепнула в щелочку:
- Поль! - и заглянула в комнату.
Глава 69,
в которой Поль вскочил с кресла
- Герцогиня! - Поль вскочил с кресла и уронил на пол блокнот. - Ой, Клео, я просто пишу про герцогиню, - он смутился, но почти не покраснел. - Я же обещал твоему отцу записать эту историю. - Он наклонился за блокнотом, но смотрел на меня блестящими глазами и выглядел очень решительным, прямо как мой папа!
- Можно, я почитаю?
- Да, конечно. Это же для тебя... Я так рад... - Он протянул мне блокнот.
- Поль, но ты пишешь рассказ, а нужен сценарий. И потом, зачем писать карандашом, да еще на коленях, когда в соседней комнате компьютер? Пойдем, я потянула его за руку, - только он очень древний.
- Ерунда! У меня дома точно такой же! Знаешь, герцог пел своей маленькой дочери старинную колыбельную. Они ведь очень любили друг друга.
- Да, и это надо показать! Это кино, а не книга, где можно написать два слова, и все понятно, а в кино надо показать, как герцог любит свою дочь, а она его! Понимаешь, показать!
- Прямо в первом кадре?
- Конечно! Вот, смотри, первый же кадр: совсем молодой герцог с немного длинными темными волнистыми волосами... Ну, там у них всех одежда, как в "Ромео и Джульетте"...
- Но вообще-то все происходит на пятьсот лет раньше.
- Неважно, папа знает, как их нарядить. Вот, слушай. Герцог качает на высоких-высоких качелях свою дочку. Она совсем маленькая, лет пять, не больше. Он с восторгом смотрит на нее, а она кричит: "Еще, папа, еще!"
- А камера показывает парк, замок, озеро как бы глазами девочки, то есть взлетает и опускается вместе с качелями. И зрители видят всю эту красоту именно такими наплывами...
- Да, а когда отец смотрит на девочку... Кстати, как ее зовут? Ведь Фанта-Гиро - это же прозвище, не имя.
- Лючия, маленькая - Лючетта.
- Когда отец смотрит на сияющую от счастья Лючетту, то камера показывает, как качели возносят до самых небес его маленького ангела.
- Точно, герцог и называл ее своим ангелом!
- На Лючии белое платье с развивающимся за спиной шарфом, чтобы было похоже на крылья. А потом она прямо с качелей прыгает своему папе на руки, он кружит, целует ее и уносит в дом.
- Да, и камера идет на уровне их глаз и показывает уже внутренний дворик с фонтаном и увитым зеленью балконом...