КАМЕНОЛОМНЯ
Жора и Гена
До каменоломни они ползли чуть не три часа. Да уж, скоростя́ тут другие…
На въезде возчик махнул рукой:
— Вон туда шагайте — видите, дом с красной крышей? Там или сам начальник или кто из дежурных есть. Представиться надо. Ну, удачи! Бывайте, мужики, — и свернул направо, к ряду невысоких домов, выстроившихся вдоль сахарно блестящего разреза сопки.
Начальника они поймали на выходе из краснокрышной конторы. Хмуро спросив: «Кто такие и чего надо?» — и получив первые ответы, Глеб Сергеич мотнул головой:
— Пошли, в столовой поговорим. Поесть с дроги не откажетесь, я надеюсь?
Поесть идея была — просто супер!
А столовая оказалась обычной столовой, даже буфетчицы в белых кружевных шляпках-таблетках, как в СССР. Они наполнили подносы и сели за свободный столик.
— Культурно тут у вас, — дипломатично начал Гена. — Клумбы, я смотрю, чистота…
Глеб Сергеич усмехнулся:
— Вы мужики, ешьте. Остынет суп-то. Потом и поговорим.
Так они и сидели, обмениваясь редкими малозначащими фразами. Наконец дошло до чая. И до дела.
— Вот что, мужики, предупреждаю сразу: никаких выкупов, сокращений сроков и прочих махинаций даже не предлагайте, — начколонии прищурился. — И хитровыдуманных заходов, типа «наш мальчик слабенький, а давайте его в библиотеку переведём» — такого тоже не будет, — Гена, втайне рассчитывавший на подобный вариант, приуныл. — Приговор: десятка каменоломен — значит, каменоломни. Пока косяков нет — посещения разрешены в свободные часы. Территорию, на которой можно находиться, Денисов знает. Не рекомендую подстрекать его на выход за её границу. Да он и сам не пойдёт, не дурак.
— А зэков-то далеко содержат? — поинтересовался Жора.
— От въезда направо. Да вы должны были видеть — ближе к разрезу дома́.
— Что-то я не видел там ни вышек, ни заборов?
— Какие вышки, вы о чём? Наши все на клятве, — Глеб посмотрел на сидящих перед ним посланцев и понял, что они ничего не понимают. — Осуждённые дают специальную клятву. На свой срок пребывания. Они не могут выйти за пределы отведённой зоны — иначе смерть. Никто особо и не караулит.
— Мощно… — потрясённо пробормотал Гена. — А передачи хоть можно?
— Да пожалста! Кроме алкоголя, курева и наркоты. Ну и учитывайте, что хранить особо…
— Да понятно…
— Вы сейчас не мечитесь по территории, посидите у крыльца с другого торца, у них обед через пятнадцать минут. Хотя, воскресенье сегодня… Могут и раньше пройти. Спросите там, кто заходить-выходить будет. Можете прямо внутрь зайти, быстрее получится. А то можете за ним до вечера пробе́гать.
Уже поднимаясь, Жора решился:
— Глеб Сергеич, скажи по правде: есть шанс, что Антоха за десятку не скопытится?
Начальник искренне удивился:
— Чё это он должен скопытиться-то?
— Ну… Травмы… Чахотка…– Жоре вдруг стало неловко, а Глеб смотрел на них в некотором даже ступоре.
— Ну вы, мужики, даёте! Какая чахотка? Алё⁈ А целитель у нас на что? Тут у меня есть кадры, им по четыреста да по семьсот лет светит за особо тяжкие! И выйти они должны здоровыми, настроенными на общественно-полезный труд и мирную жизнь, сколько им уж там боги ещё отмерят. А вы мне…
У длинного здания столовой оказалось совершенно симметричное крыльцо с противоположного конца, вокруг было пусто, две лавки да кусты, изнутри слышался негромкий гул голосов. На двери висела табличка: «Специальный вход». Гена неуверенно притормозил:
— Зайдём, что ли? Или сядем, подождём кого?
— Начальник сказал — можно. Заходи.
Внутри было попроще, чем в отделении для персонала: вместо кафешечных столиков — два длинных стола с лавками. За столами сидело с десяток девушек и человек пять мужиков. Обедающие люди выжидательно уставились на пришедших. Жора окинул лица взглядом, Антона не было.
— Приятного аппетита, уважаемые. Не подскажете, Денисова Антона где можно найти?
Сидящий рядом с яркой кудрявой блондинкой мужик прищурился практически так же, как до этого начальник колонии:
— А вы, добрые люди, кто такие будете? Вы проходите, присаживайтесь, сейчас он подойдёт.
Пахан, что ли? По жесту мужика сидящие напротив потеснились, освобождая места. Жора с Геной переглянулись, сели.
Жора решил с ходу не нагнетать, ответил спокойно:
— Мы работаем на его отца. Ваше начальство уже в курсе.
Это заявление как будто несколько успокоило сидящих за столом.
Главный удовлетворённо кивнул:
— Здравый жест. Не похожи вы на тех сыскарей, что сначала заявились. Один дурак был, второй бо́рзый не по чину. Довольно пошлые люди — оба любили деньги больше, чем надо.
— Вы их видели, что ли? — невольно спросил Гена.
— У нас тут, конечно, не Париж, но слухи доходят. Пообедаете с нами?
Вот уж где Жора не ожидал встретить такого настойчивого гостеприимства…
— Спасибо, нас уже ваш начальник колонии накормил.
— Тогда чаю, чего сидеть-то как неродные? Лизонька, душа моя, попроси две кружечки? — блондинка живо сбегала к раздаче, а пахан продолжил расспросы: — Отец-то жив? Антоха говорил, за семьдесят ему уже.
Пришлось рассказать и о старшем Денисове, и о том, что с доставкой его в Иркутск ничего не вышло.
— Херовое дело, — все, сидящие за столом согласно закивали. — От Жемчужного досюда месяца три топать, а то и больше. Это если им удастся таджиков проскочить. Если по морю пойдут — тоже опасно. Ближний порт — Сянлянь. А в Китайском море, говорят, завелась целая пиратская колония, чистят всех подряд… Лучше бы он в Приморском сидел.
— Кто это лучше бы в Приморском сидел, а, Остап Ибрагимович? — спросил от дверей весёлый женский голос, забренчала о раковину вода. — Кого это ты так любишь? В Приморском и зон-то нет, сразу секир-башка.
Все обернулись на голос. У умывальника рядом со входом вытирали руки двое: чернявая смуглая девушка и…
— Антошка! — удивлённо воскликнул Жора.
— Дядя Жора? Дядь Гена⁈ — Антон быстро подошёл к их столу. — А где отец? Он что?.. — бледность вдруг проступила в его лице даже сквозь загар.
— Живой он, живой! — поспешил заверить его Гена. — И даже уже здоровый!
Жора встал:
— Вот что. Тебе, я так понимаю, пообедать-то надо. Вы не против, граждане, если мы в уголок отсядем?
— Да нет, что вы, — вежливо улыбнулся Остап Ибрагимович, — понятное дело. Талечка, ты сядь-ка пока с нами. Тебе Антоха что надо потом сам расскажет.
—…Вот такие дела. Закатили мы отца в портал. Все наши с ним ушли. А мы с Геной ждать остались, на измене. На другой день с самого утра примчал Степаныч, сказал: всё, точно жить будет — сам встаёт, все трубочки-капельницы уж два дня как отцепили за ненадобностью. Говорит, соображает, сам ест, всех узнал — всё в норме. Слабый только очень. Мы в тот же день вечером и вылетели.
Они сидели в углу, разговаривали вполголоса. Женская компания вскорости начала расходиться, зато пошли ещё мужики. Видимо, предупреждённые кем-то, они садились подальше, в разговор не лезли, вообще вокруг их троицы висела этакая санитарная зона.
Подошла Таля, поцеловала Антона в щёку:
— Антош, я тогда пойду пока, девчонкам с костюмами помогу? Если что — к ужину я у себя буду, хорошо?
Он погладил её по руке:
— Извини, что так получилось.
— Ты что! — чёрные брови взметнулись. — Это же родня! Святое дело! А знаете что? — она живо посмотрела на Жору и Гену: — Вы тоже подходи́те, я постараюсь побыстрее управиться. Посмо́трите, как мы живём, посидим по-домашнему. До девяти вечер наш! Ну всё, я побежала! — она крутанула пышным подолом и выскочила на улицу.
— Девушка твоя? — спросил Жора.
Антон кивнул.
— Красивая… Эх… Короче, всё равно кто-нить тебе да трепанёт. Мужики ваши говорят, что не стоило бы Палычу сюда идти. Дорога опасная. Банды лютуют, пираты.
— Но Степаныч нам сказал, Олег Сергеич уже ищет людей, сюда пробиваться, — вставил свои пять копеек Гена. — Мы ж думали, ты тут загибаешься совсем.
Антон с досадой потёр подбородок.
— Как же, блин, телефона-то не хватает! Вот что, дядь Жора, дядь Гена… Вы сможете вернуться к порталу?
— Прямо сейчас? — удивились оба.
— Не надо, чтоб отец рисковал. Со мной нормально всё. Работаю. Дурь из башки выколачиваю, — Антон усмехнулся, и Жора лишний раз подивился, насколько он стал другим. Раньше бы — вот бы отец радовался…
— Ну чё… — Гена озадаченно почесал в затылке. — Выйти-то мы, конечно, выйдем. Только дойдём ли? Тридцать кило́метров поди, с гаком. Ты, Антоха, учитывай, что это Жорка у нас пацан, ему шейсят* всего, а мне — все шейсят пять. Пошли транспорт искать, или как?
*Да, я помню, как пишется слово «шестьдесят».
Найти транспорт оказалось не самым простым делом. Парень, который подвозил их, уже уехал. Рабочие подводы должны были прибыть только завтра. Из верховых во всём посёлке сегодня присутствовал только конь Глеба Сергеича, отличавшийся склонностью к внезапным шалостям и джигитовкам и уважающий исключительно строгую руку хозяина. Была ещё пара, предназначенная для запряжки в фургон, но её раньше времени отправлять никак невозможно было — на чём же тогда поедут в Серый Камень все, приехавшие на выходные? Отправление в восемь часов, после концерта. К таким неутешительным результатам они пришли, оббе́гав и опросив весь посёлок.
— Ну чё, мужики, — Жора снял кепку и вытер вспотевший лоб, — придётся восьми ждать. Даже если пешком попрёмся — так и так наши тушки та же колымага по дороге подберёт. А так хоть ноги не убьём. Пошли, Антоха, покажешь своё житьё-бытьё.
Быт оказался по-казарменному простым, что было понятно и даже где-то близко обоим Денисовским охранникам. Пока знакомились с немудрящим хозяйствованием, успели по-тихой обсудить оформленные в банк капиталы. Как их с умом применить — ни у одного из расстроенных мужиков соображений пока не было.
— Да и пусть на счету лежат, процент нормальный, — махнул рукой Антон. — Сколько надо будет — снимайте. Пока отец приедет… — он осёкся, помолчал. — Да как бы то ни было — вам же как-то устраиваться надо? Жить? Узнайте, может дом купить? Или хоть снять в аренду?
— Какие тут ещё цены? — пробурчал рачительный Гена. — Так просадим все бабки на эти аренды!
— А нафига нам в город переться? — рассудил Жора. — Нас Сергеич зачем послал? Чтобы мы на случай чего поближе к тебе были. Надо тут хатку какую присмотреть.
Гена сомневался:
— Подозреваю я, не даст начальник просто так рядом с режимным объектом околачиваться. Попроситься, что ли, на какие-нить хозяйственные работы?
— Коровам хвосты крутить? — усмехнулся Жора.
— А хоть бы! Уж не дурней других, соображу. Антоха вон и то научился! — он хлопнул по плечу покрасневшего Антона (рассказать дедам историю с Хрюшкой он постеснялся) и предложил: — Ну чё, пошли, что ли, с барышней знакомиться? Ждёт ведь, поди.
— Надо бы ей какой подарочек прикупить, слышь, Антоха? Чё тут у барышень котируется?..
ПИСЬМО В ЖЕМЧУЖНЫЙ
Посиделки в гостях у Талэйты немного вернули им хорошее настроение. Заодно сочинили письмо в Жемчужный, потому как одна голова хорошо, а четыре — точно мутант, но умный.
Ужинали в этот раз с арестантского входа. Потом смотрели «Труффальдино из Бергамо», потом долго-долго ехали в фургончике, похожем на маленький автобус, только запряжённый лошадьми и с местом для кучера. На отвороте в Серый Камень (налево) их растолкали и спросили: не передумали ли? Может, всё-таки в замок? Но Денисовские не передумали. Они выбрались на дорогу, раскланявшись со всеми остающимися, и чинно пошагали к Иркутскому порталу (направо). Сколь тут осталось-то? Километров семь-восемь? Фигня!
Макушки деревьев чёткими контурами вырисовывались на фоне звёздно-синего неба, словно вырезанные из чёрной бархатной бумаги, но дорога белела вкраплениями мраморной крошки. По такой не заплутаешь!
В начале второго часа ночи, прихрамывая, они приволоклись к порталу. Поразительно было, что в Иркутске всё продолжался тот же светлый день, в который они, выражаясь превыспренним языком, пересекли черту миров. Едва-едва стукнуло полседьмого вечера. Только на самом деле день был не очень светлый. Он даже вовсе был серый и немного коричневый. В Иркутске бушевала пыльная буря, и эффект от неё был тем более удивительным, что со стороны Новой Земли царило полное безветрие и удивительная тишина. И самое поразительное — ни один порыв ветра не пересёк границу миров.
Открывающаяся в голубоватой мерцающей рамке картина напоминала кадры какого-нибудь апокалиптического фильма.
Судорожно хлестали ветками и клонились к земле тонкие деревца — и с треском ломались те, что не могли согнуться. Поверженные тела деревьев падали, сминая машины и обрывая повода. В воздухе летали какие-то обрывки, ветки, даже куски шифера… Операторша МФЦ, нынче днём оформлявшая им пластиковые удостоверения личности, сидела в своём домике нахохлившаяся, словно расстроенный хомяк. Дверь у неё за спиной время от времени начинала мелко трястись и дребезжать, и приходилось повышать голос.
Света не было. Вообще. И глупо было спрашивать, когда он будет, потому что прямо на выезде с портальной площадки бесстыже торчали вывернутыми фундаментами два бетонных столба в обрывках проводов и прочего. Поэтому — ни факсы, ни электронное письмо отправить не представлялось никакой возможности. Последняя надежда на сотовую связь и устное сообщение утонула в такой каше помех, что мужики махнули рукой.
Люда искала выход из ситуации:
— Самое быстрое, что я вам сейчас могу предложить — авиапочту со срочной курьерской доставкой. Завтра в восемь меня сын забирает — как раз поеду мимо аэропорта, сдам ваше письмо на девятичасовой самолёт. Такая буря — максимум часов на шесть. Не припомню, чтобы хоть раз дольше было. Начнёт у нас после этого связь нормально ловить или нет — я не знаю, а самолёт-то точно полетит. К одиннадцати будет ваш пакет у Измайловского портала. Но для верности вы можете тоже посидеть — а вдруг телефоны заработают?
И они посидели. А потом ещё посидели. И даже вздремнули на диванчиках, положив под головы свои рюкзаки.
Ближе к шести утра буря и правда утихла. Вскоре на улицу выползла разная муниципальная техника, устранять последствия безобразного погодного разгула.
Мобильники заработали, но как-то совсем неубедительно. Всё шипело и трещало, как в старых транзисторах.
Примчалась новая операторша, Олеся, взъерошенная и с глазами по пять рублей, порадовала всех страшными историями про обрывы проводов по всему городу, заваленные рекламные щиты, побитые витрины и даже возгорания.
— Добирались как — это ж кошмар! Даже завалы растаскивать пришлось!
Люда передала ей по смене задачу на дозвон в Измайлово и унеслась, прихватив Антохино письмо с Жориной припиской.
Ближе к девяти попытки связаться с Москвой вышли на новый качественный уровень. Теперь московскую сторону было слышно преотлично. Девушка, издёрганная ночными звонками и шипением помех, отчётливо кричала в трубку:
— Алло! Алло! Иркутск! Повторите!… Вас не слышно!… Алло! Что⁈… Ещё раз — что⁈
Ещё минут через сорок вдруг засияли лампы и одномоментно, заводясь, загудела вся офисная техника. Олеся возликовала, первым делом (с пометкой «передать курьером, срочно, оплачено, дождаться ответа!») отсканировала и отправила копию письма, которое Жора с Геной, маясь ночью от безделья, на всякий случай переписали с Антохиного в двух экземплярах.
Вскоре раскочегарилась и сотовая связь, Москва, на удивление, дозвонилась первой, и с той стороны сообщили, что срочный курьер, отправленный в Денисовскую усадьбу, письмо по адресу доставил, но вернулся без ответа, поскольку в доме обнаружилось только несколько женщин. Все указанные в письме адресаты выбыли пять дней назад на неопределённый срок.
Ну вот, можно было и не психовать, и не торопиться.