ПОКУПАТЕЛИ
Тот же день, 27 августа, Забайкальский портал
Денисовский отряд
Часа в четыре впереди замаячили яркие пятна какого-то поселения. Девушки вытягивали головы из повозки, так что их фургон сделался похож на четырёхголовую черепашку.
Ван, которому пришло в голову это сравнение, засмеялся и был вознаграждён градом вопросов: что это? сколько здесь живёт народу? что можно есть без ущерба для здоровья? пускают ли в дацан женщин? что-нибудь интересное здесь продаётся?..
— Спокойно дамы, не больше двух одновременно! Во-первых, с бурятами не угадаешь, кто где живёт. Захотели — приехали, захотели — откочевали. Но человек пятьдесят, по-любому, живёт постоянно. Как минимум те, кто обслуживает дацан.
— А они что, так и остались буддистами? — Любопытная Марина вглядывалась в разноцветные многоярусные крыши с задранными вверх, на манер китайских пагод, уголками.
— Да нет… Наверное, удобно просто. Привычно. Чтят всех восьмерых, придумали себе какую-то версию про восемь воплощений… На самом деле, там столько накручено, что я вам не советую внутрь заходить. То спиной нельзя поворачиваться, то левый глаз закрыть, то на одну ногу встать. Я серьёзно. Барабан не в ту сторону прокрутишь — всё, кирдык и поножовщина.
Девчонки примолкли.
— А в юрту? — Тиша покосилась на сестёр. — Говорили же, юрту можно будет посмотреть.
— Юрту — да. Беседки красивые, вообще интересный сад. Мостики всякие, ручейки, переходы — это советую. Только одни не ходите. Своруют вас, и ищи-свищи по всем предгорьям.
— Вáнчик, — Лиззи сделала умильную мордашку. — Пойдём с нами, а? А то мы одни боимся, — четырёхголовая черепашка дружно закивала, — обкосячимся или потеряемся. А?
— Да пойду, что с вами делать…
Важные женщины — широколицые, узкоглазые, в ярких шёлковых халатах и богатых собольих (не смотря на дневную теплынь) шапках с длинными жемчужными подвесками по бокам — взяли с посетителей плату за вход и устроили девушкам экскурсию с мини-лекцией о традициях и быте бурят. Сад оказался действительно красивым, да вообще всё было выдержано в таком специфически-восточном стиле. Пока гуляли по ажурным мостикам, Марина несколько раз почувствовала шеей оценивающе-цепкие взгляды и окончательно уверилась, что позёвывающего Вана они взяли с собой не зря. На выходе оказалось, что их ждёт целый эскорт из восьми человек с суровым Соком во главе. Ван, увидев командира, встрепенулся:
— Что случилось?
Наёмники взяли девушек в кольцо.
— Тут, пока вы по музеям ходили, уже трое покупателей заявилось, — девчонки недоумённо захлопали глазами. — Не поняли? Вас покупать приходили, — Сок зло сплюнул. — Ещё и скидку просили на опт. Так что сворачиваемся, живо.
Испуганные и растерянные, под прикрытием сердитых, нет — злых мужчин они залезли в изрядно набитый скарбом фургон. Сегодня же большие фургоны остаются, они и забыли…
Парни встали вокруг, даже не собираясь уходить. Остальной отряд заканчивал паковать поклажу на заводных лошадок.
Тиша смотрела в щёлку.
— Коля мясо покупает. Кажись, баранина.
— Это хорошо, — Рут разглядывала буклетик с фотографиями дацана, в который они так и не зашли. — Всё удовольствие испортили, женихи хреновы.
— Не говори.
Повозка дрогнула, Коля взобрался на козлы:
— Всё, девочки, поехали!
— Интересно, он это нам — или лошадям? — вполголоса спросила Лиззи. Девчонки дружно фыркнули. — Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается.
Они шли так долго, пока в сгущающихся сумерках усталые кони не начали спотыкаться. Сок объявил привал и велел ставить палатки.
Тот же день, вечер.
— Девочки, я не шучу! Помыться — в сопровождении, — спор Соку совсем не нравился.
— А попи́сать, что…?
— Тоже в сопровождении! Точка! Или будете до конца жизни в вонючей юрте кочевать! — он резко развернулся и ушёл.
Девчонки синхронно вздохнули. Кто-то из наёмников брякнул, что рядом с вечерней стоянкой, всего-то метрах в двухстах, есть горячий источник, и все четверо загорелись помыться. Ну, три дня уже, чешется всё… Более того, все мужики уже по очереди сбегали и купнулись. Несправедливо, блин.
Сок считал, что сегодня за ними обязательно поедут и попытаются украсть девок, и поэтому психовал.
— Ну в самом деле, девочки, — Буря был сама дипломатичность, — пусть ребята посидят. Лошадей возьмут, отвернутся — но будут рядом. А вы пόйте. Если что не так — сразу услышат.
— Ну, а что? — девчонки переглянулись. — Хороший вариант.
Источник был приятный, не очень горячий, скорее, сильно тёплый, и это было даже к лучшему. Вырываясь из скалы на высоте метров трёх от воды, он падал в небольшой естественный бассейн, а уж из него стекал постепенно остывающим ручьём.
Тиша старательно пела, подавая сигнал, что всё в порядке.
— Девки… Какое счастье! — Рут промывала под водопадом свои длинные чёрные волосы. — Не знаю, как мы будем мужиков уговаривать… Месяц почти до Самары идти, хоть бы раз в неделю согласились на банный день.
— Ну, не знаю, — Маринка уже намылась и просто хлюпалась в тёплой воде, — по-мелочи-то воду нагреть — я не вижу проблем. А вот так, чтоб на голову хватило… — Марина ещё раз переплыла бассейн из края в край. — Пойду я, наверно, девчонки, что-то устала.
— Давай, мы скоро.
Она вылезла из воды, поскорее вытерлась, оделась и обмотала голову полотенцем. На воздухе-то пипец как свежо!
Маринка прошла мимо караульщиков, уверив их, что «уже скоро», успела дойти до лагеря, получить от Коли кружку малинового чая и даже немного отпить, когда со стороны купальни долетел отчаянный девчачий визг. Марина уронила кружку и помчалась к подругам.
Сок успел скомандовать, кто остаётся в лагере (а вдруг это отвлекающий манёвр, и их собрались обнести по-тихой), и всё равно успел вперёд неё.
— Марина, вам лучше… — но она уже увидела.
Мужики оттащили подальше от источника разорванное почти пополам тело, чтобы не загаживать воду. Теперь несостоявшийся жених лежал в луже собственной крови, демонстрируя всем свой яркий внутренний мир. Лицо было разодрано тоже.
Нет, она всё-таки бывала в моргах и прочее. Медик же. Поэтому её не вырвало.
— Ничего.
На негнущихся ногах она прошла к подругам. Сёстры трясущимися руками одевались, выходило плохо. Мужики старались не смотреть. Марина подошла и начала помогать.
По кустам вокруг горячего бассейна лазили и перекликались наёмники.
Девушки наконец оделись, и Маринка погнала их к костру — пить чай и отогреваться.
Тиша сидела, завёрнутая в одеяло, и стучала зубами об кружку. Олег вернулся от купальни, посмотрел на такое дело, вынес бутылку коньяка и плеснул каждой по стопке.
— Это нервы, девки. А от нервов крепкое — первое лекарство.
Тиша потихоньку перестала трястись и смогла сказать «спасибо».
Вернулись остальные.
— Ну, что там? — Олег примерно представлял расклад, но хотел услышать окончательные выводы.
Сок тяжело опустился на камень у очага. Удобный камень. Он, должно быть, служил табуреткой сотням путников, проходивших этой дорогой.
— По всему выходит так. Они нас догнали уже к вечеру, увидели, что девушки пошли на источник, обошли по скальнику севернее и спрятались в кустах с другой стороны купальни. Когда Марина ушла, решили, видно, троих забрать. Может, испугались, что больше случая не представится. Один из кустов выскочил, петлю кинул… На кого, девочки?
— На меня, — Тиша снова застучала зубами. Олег покачал головой, плеснул ей в кружку ещё коньяка и заставил выпить.
— Всё, мужики, девок не трогайте. Чё там дальше?
— Дальше девочки втроём этого горе-вояку дёрнули, он упал в воду. И вот тут появилась зверюга. Крупная. Я бы даже сказал — очень. Вроде по следам похоже, что прыгнула сверху, со скалы. Барс, может быть. Только о-о-очень крупный. Непонятно, на кого он охотился — то ли на этих уродов, то ли на девчонок. Во втором случае нам повезло, конечно. Порвал этого мудака, девчонки закричали. Зверь ушёл туда, где была остальная засада. Странно, почему не стал защищать добычу — может из-за того, что наши толпой заорали да побежали… Ещё кого-то по пути зацепил, на камнях была кровь. Дальше речушка там, всадники по ней ушли, шестеро. Он за ними в реку точно вошёл, а вот потом — непонятно.
— Так, — Палыч, внимательно слушавший, подвёл итог, — понятно, что ничего не понятно. Что посоветуешь?
— Усиленное патрулирование, жечь костры по периметру. Сейчас мы никуда не сможем двигаться — кони устали слишком сильно. По-хорошему, им ещё завтра положен бы щадящий режим.
— Значит, повышенная боевая готовность?
— Да.
— Что ж, принято. Назначай караулы, нас с Олегом тоже включи. Всё ребята, ужинать — и спать.
Сок поставил Палыча в первую стражу, Олега во вторую, а себе оставил третью, самую тяжёлую. Зато в каждой страже есть командир.
Палыч всю свою смену пробегал на адреналине, и когда Олег пришёл его сменить, даже удивился, что два часа уже прошло.
Вход в палатке был застёгнут не до конца. Отблески от костра… Золотистые волосы — Тиша.
Он аккуратно забрался внутрь, стараясь не потревожить её сон, разделся. Тиша тоненько болезненно вздохнула.
— Девочка, ты чего?
— Иди ко мне… Мне нужен антистресс…
Он забрался к ней под одеяло, и она прижалась к нему крепко-крепко. Так они и уснули, потому что иногда антистресс важнее, чем всё остальное.
МАРИНА
Новая Земля, дорога в горах, 28–40.04.0055
Сок и Марина
Весь следующий день, да что там — всю следующую неделю Сок ждал нападения оскорблённых бурятов. Тревожил его и крупный, невиданный доселе зверь. По всему выходило, что кошка раза в два крупнее тигра. Но никто не пришёл.
Медленно поднимавшаяся гряда горного отрога, через который им нужно было перевалить, делала воздух всё свежее. Горы, наконец, совсем закрыли их с юга, и трава по утрам покрывалась белёсым инеем. Люди достали из рюкзаков куртки и шапки, ибо Сок обещал лично открутить голову любому, кто простынет. На то у него был отдельный повод. Оказалось, что при торопливой перегрузке барахла из больших фургонов кто-то умудрился пролюбить большую походную аптечку. Во всяком случае, ни в маленьком фургоне, трижды прошаренном сверху до низу, ни в поклаже вьючных лошадей аптечки не нашлось. Теперь только в Самаре заново закупаться, а до этого — чтоб все здоровы были, как космонавты!
Исчезли последние кусты, и из растительности остались только травы и цветы, удивляющие своей изящной хрупкостью. При виде этих тонких, трепетных стебельков Соку всё время вспоминались нежные звуки флейты. Жила́ у них в подъезде одна девочка, как же красиво она играла… а он подойти стеснялся, дурак.
Несмотря на календарное лето, в горах уже вовсю царствовала осень, щедро расплёскивая по волнам высокогорных лугов всю палитру огненных красок от жёлтого до густо-багряного.
А ещё его беспокоила Марина.
После того случая у купальни она как будто… потухла. Через неделю он не выдержал и в один из вечеров предложил ей прогуляться и поговорить.
Она шла, немного ссутулившись и обхватив себя руками. Ладони подмышками. Совсем не похожа на жизнерадостную любопытную девчонку, которой она была всё время путешествия. Всё время до этого злосчастного купания…
Они отошли уже довольно далеко от лагеря, а он всё не знал, как начать. Все мысленные заготовки показались вдруг глупыми. Или корявыми.
Закатное солнце освещало осеннее буйство, и мир вокруг казался золотисто-розовым.
Марина опустилась на продолговатый камень, он стоял рядом, мучительно подбирая слова.
Она неожиданно заговорила первая, так, словно продолжая давно уже начатый разговор.
— Понимаете, Сокол, я теперь всё время боюсь. Зверей. Дурных людей. Но самое главное — не в этом, — она помолчала, наклонилась — хотела сорвать цветок, понял он, но передумала, пожалела; подняла вместо этого несколько мелких камешков и начала выкладывать из них узор на коленке. — Я боюсь, что если появится такой вот… Я ведь даже сделать ничего не смогу! — она почти выкрикнула эти слова, словно вложив в них остаток сил, и дальше говорила почти шёпотом: — Даже ударить. Вот стреляю я — и что? Смогу я выстрелить? В живого человека выстрелить — вот так. Раз — и нет его, — Марина смахнула камешки с коленки, — а убила — я. Ну как?..
Сок стиснул кулаки. Был у него знакомый, который не смог…
— Марина, поймите уже, что это — не игра. Не пионерский поход.
— Да я понимаю…
— Дослушайте, пожалуйста! Вы начали знакомство с Новой Землёй с чрезвычайно спокойного, ленивого и беспечного места. Жемчужный — это же тепличка, каких единицы. Я вообще не знаю, есть ли где-то ещё такие легкомысленные поселения. И дальше почти целый месяц — вдумайтесь! целый месяц! — вас никто не пытался убить, захватить в рабство, изнасиловать, купить, в конце концов. Немногие территории могут похвастаться этим. Дальше нам встретятся земли, жители которых убьют вас, не задумываясь. Потому что им понравились ваши кроссовки. Потому что вы солнце загораживаете. Ради развлечения. Это вот — худший вариант, потому что в этом случае смерть может растянуться на много часов, — Марину передёрнуло. Сок смотрел внимательно: — Когда дойдёт до дела — вспомните мои слова. Каждая секунда вашего сомнения может стоить жизни одному из ваших друзей. И вам тоже.
Марина сидела съёжившись, обхватив себя руками.
— Скажите… А женщин часто воруют?
— Да. Во всех Серых Землях это обычная практика. Гаремы. Сексуальное рабство. Просто рабство, в конце концов. Больше того вам скажу, на большинстве относительно спокойных территорий узаконена работорговля. Так что никогда — слышите, никогда! — не отставайте от группы. И никуда — категорически! — не ходите одна.
Тут он заметил, что она начала мелко дрожать. Накрыло. Сок сдёрнул куртку и укутал тонкие девичьи плечики, сел рядом, приобнял и начал тихонько укачивать.
— Чш-ш-ш… Паниковать не надо. Осторожной быть — надо. Помнить об опасности — надо. А паниковать — не-е-ет, это не про нас. Ну, что ж вы, Марина? Доктор — человек сильный и мужественный. Вы же не одна… — руки у неё были как ледышки. Он взял их в свои ладони и начал растирать, приговаривая что-то утешительное, дышать, стараясь вернуть тепло. Постепенно тоненькие пальчики из голубоватых снова стали розовыми, Сок не удержался и поцеловал их по очереди: указательный, средний, безымянный, мизинчик. Маринка перестала дрожать и заревела, прижимаясь к его груди. Он тихонько гладил её по волосам: — Ну, тихо-тихо, на вот…
Сок вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок. Спасибо, мама, за вбитую привычку. Маринка завозилась, вытирая слёзы и сморкаясь. Слёзы словно растопили её недельное оцепенение. Потом ей стало неловко. Как всякая порядочная девушка, она считала, что после слёз лицо становится некрасивым, опухшим, глаза красные… Ей хотелось снова прижаться к нему, он был такой уверенный, большой, надёжный и тёплый… От этих мыслей она покраснела и смутилась ещё больше. Тогда он обнял и поцеловал её сам, подхватил, посадил к себе на колени, прижимая крепко-крепко, загораживая её собой от множества страхов…
— Девочка моя, ничего не бойся! Я никому, слышишь, никому не дам тебя обидеть!
Они целовались, пока солнце не опустилось за горизонт почти наполовину и не стало холодать, а потом пошли к лагерю, взявшись за руки.
Марина и Сокол просидели у костра дольше всех, пока Лиззи не спряталась у Палыча, а Рут, выразительно посмотрев на Марину, не застегнула вход в девчачье общежитие. Подошёл Буря, вежливо покашлял и сообщил, что «командирскую палатку поставили вон там». Марина порадовалась, что уже темно, и никто не видит, как она краснеет.
Сок принёс и разложил в палатке коврики и одеяла, а она сидела, как примороженная и думала: сказать ему или нет? Он подошёл, присел сзади и обнял её за плечи:
— Пойдём? — он поцеловал её за ухом, и по телу пробежала горячая волна.
Сказать или нет?
— Ты знаешь, я…
— М?
— Я боюсь…
Он чуть отстранился, глядя на неё сбоку, и понял.
— Не бойся, всё будет хорошо. Это я тебе как врач говорю.
— Что, правда — врач?
— М-гм.
— Прямо всамделишный?
Сок засмеялся:
— Марин, ну что за детский сад?
— Тогда пошли.
И всё правда было хорошо. Даже очень. И почти не больно.
Утром из палатки вылезать категорически не хотелось. Теперь, когда выросшие горы закрывали их и с юга, и с востока, по утрам (часов до одиннадцати) горную дорогу продолжала накрывать холодная тень. Было стыло и неуютно.
Маринка проснулась и поглубже зарылась под одеяло, прижавшись к своему мужчине. Какой же он классный! Большой, сильный и надёжный. Принюхалась. И пахнет вкусно. Почувствовала его взгляд и спросила:
— Сокол, а ты какой врач?
— Хирург-травматолог.
Маринка тихо захихикала.
— Что?
— Хорошо, что не психиатр.
— Я тебя съем, будешь знать!
Их возню прервал звук льющейся в котёл воды, такой чёткий, как будто всё происходило прямо у них в тамбуре. Оба замерли. Марину снова пробило на хи-хи.
— Так, я встаю! — он накинул на уткнувшуюся в подушку девушку одеяло, быстро оделся и уже в тамбуре, шнуруя берцы, строго сказал сам себе: — Расслабляться рано.