НЕПРИВЕТЛИВЫЕ ЗЕМЛИ
Новая Земля, Маленький портал, 01.05 (сентября).0055
Палыч и его отряд
В первый день осени Денисовский отряд подошёл к маленькому порталу. Он был реально маленький: метр в ширину и едва ли метр семьдесят в высоту.
Сок объявил небольшой привал.
— Смотрите, дамы! — Вану в последнее время понравилось быть гидом: — Местная достопримечательность.
— А куда он ведёт? — Тиша приникла к плоскости портала, стараясь заглянуть за край.
— Никто не знает. Не обозначен ни на одной из карт Матушки. Может, какие-нибудь энтузиасты со временем и найдут.
За порогом портала стоял полярный день. До самого горизонта раскинулась плоская тарелка тундры, покрытая бугорками и кочками, очень похожими на высокогорные луга, по которым они недавно шли. Но в отличие от осенних гор, в этой тундре была поздняя северная весна. Природа торопилась взять от короткого кусочка тепла всё, что можно — всё вокруг было покрыто цветами: розовыми, жёлтыми, фиолетовыми, красными, голубыми… Во мху что-то шевелилось, пищало и бегало, вокруг бесчисленных лужиц и небольших озёр кишели тучи птиц.
— Смотрите, смотрите! Лисичка! — Тиша восторженно запищала, тыча в портал пальцем.
Зверёк остановился, подозрительно оглядывая непонятную вещь, из которой на него смотрели странные звери.
— Это песец, — покровительственно объяснил Ван, — а во рту у него — лемминг.
— Ой, я знаю! — блеснула эрудицией Марина. — Это типа мышки, только очень жирный.
— Правильно. Основа экосистемы тундры.
Песец стрельнул глазами куда-то за их спины и исчез. Из-за рамки портала выскользнула бесшумная тень, упала на ещё одного зазевавшегося лемминга и унеслась куда-то в сторону.
— Сова тоже хочет кушать, — прокомментировала Рут.
Они постояли ещё немного и поехали дальше.
Сок и Буря ещё раз прикинули маршрут. Если по прямой — до Ново-Самарского портала примерно семьсот километров. Но это значит — раньше времени вылезти в степь и с высокой вероятностью напороться на конопляные посадки и какую-нибудь отставшую банду. Курбан-байрам начался, это давало дополнительную надежду — но не гарантию.
Поэтому отряд шёл к Новой Самаре по большой дуге, стараясь прижиматься к отрогам гребня Великого (или Большого, кому как нравится) Дракона. Так получалось на сотню километров длиннее — а, значит, на полтора-два дня дольше, но гораздо безопаснее. Басмачи редко заезжали в леса, предпочитая открытые пространства.
Сок считал. Местный закон предписывал минимум четыре дня жертвоприношений, но празднование в Мухим-Шахри, как правило, затягивалось на неделю. Если четыре дня… На возвращение банд от Мухим-Шахри до Новой Самары должно уйти дней семь. Итого одиннадцать.
Совсем впритык.
Если покрывать шестьдесят километров в день, они должны успеть проскочить до возвращения основных банд. Всё же здесь — не совсем бездорожье. Кое-что осталось от старого тракта, набитого до того, как нарко-кланы забрали всю власть в этих местах. Шестьдесят километров в сутки… Шестьдесят пять?.. Трудно, но возможно. Дать лошадям в Новой Самаре неделю отдыха — восстановятся. Но проскочить.
Он гнал свой отряд вперёд. Теперь у него был ещё один повод выжить.
Новая Земля, Дорога в Новую Самару, вдоль отрогов гребня Великого Дракона, 10.05 (сентября).0055
Денисовский отряд
На десятый день лес начал редеть и к вечеру совсем уступил место степи. Утешало лишь то, что здесь она не была ещё плоской, как стол. От гребешков Большого Дракона мелкой рябью разбегались в разные стороны складки. Однако любой, взобравшийся на мало-мальски приличную возвышенность, мог бы увидеть их отряд, змейкой перетекающий между невысоких холмов.
На ночь они постарались укрыться в ложбинке между двух довольно крупных горок. Костры решили не жечь, поужинали всухомятку и выставили усиленные посты. До Новой Самары оставалась ещё почти сотня километров.
Сок вытащил из снаряжения масксеть, залёг на холме, и всю ночь вглядывался во тьму, пытаясь разглядеть возможную опасность.
Новая Земля, Дорога в Новую Самару, вдоль отрогов гребня Большого Дракона, 11.05 (сентября).0055
Денисовский отряд
Весь день стояла мягкая и ласковая погода. Ветер гнал по ярко-синему небу облачные стада. Внизу расстилались заливающиеся охрой и золотом трáвы. Бегущие по ним пятна облаков ещё больше усиливали сходство степи с морем.
Почему-то казалось, что степь убаюкивает, усыпляет бдительность, как та служанка в восточной сказке, которая танцует, а потом втыкает тебе в бочи́ну нож из-под покрывала.
Костров не жгли. Ночью опасались света, а днём — дыма.
Позавтракали шпротами с сухарями. Пообедали тушёнкой с сухарями. Девчонки загрустили, но мужики видали и хуже. Ничего, ещё один день. В обед пришёл Олег и потребовал, чтобы Сок перестал психовать. Нервный командир — горе в семье. Влил в него стакан коньяка и велел залезть в фургон. Сок набычился, но потом подумал, что ещё ночь впереди — и согласился. Срубило его мгновенно.
Проснулся он от того, что фургон остановился. В просвет расстёгнутого полога виднелась тёмно-синяя вспушённая вата. Сплошные облака и почти ночь. Лишь бы дождя не было.
— Ты чего? — Марина, оказывается, сидела рядом. — Спи, Олег сказал — можно.
— Да я всё, — Сок сел, растирая лицо. — Что тут без меня было?
— Да ничего такого, — Марина пожала плечами. — Шеф сказал, раз уж ночью усиленное дежурство, дневной привал увеличить. Все, кто может — спать. Кто не может — охранять. Ночью будет наоборот.
— М-гм.
— Ну вот, до пяти народ спал. Потом запрягались да часа четыре с половиной ехали.
Сок посмотрел на часы. Десять.
— Ехали-ехали — и приехали.
— Ага. Хочешь кушать? Сухари, тушёнка, мармеладки.
— Мармеладки?
— Ага. Мы с девчонками коробку нашли. Ну, может, не мармеладки, но похоже. Из ягод, свёрнутое такое в рулончики.
— Пастила домашняя…
— Наверное. Ещё есть сайра в масле и вот, — Марина пошуршала пакетиком, — сухая лапша. Вместо печеньки грызть можно. Прикольно.
Сок смотрел на неё. Милая, добрая девочка. Как так вышло, что вокруг этой девчонки начал крутиться весь его мир?
— Ты выйдешь за меня?
— Что? — Марина захлопала ресницами.
Он закряхтел и сполз на пол, встал на колени между ящиками и коробками.
— Мариша, я прошу тебя быть моей женой. Делить горе и радости, строить дом рожать детей, садить деревья — всё, что ты захочешь. Я не знаю, сколько нам отпущено в этом мире, но хочу, чтобы ты была со мной. Выходи за меня. Пожалуйста.
На длинных ресницах задрожали и покатились по щекам слёзы. Маринка повисла у него на шее и захлюпала носом.
— Я надеюсь, что это — согласие?
— Да-а…
— Дать тебе платочек?
— Угу.
Сок ещё раз мысленно поблагодарил маму и полез в карман за платком.
Спать устраивались без палаток, благо, в степи заморозков ещё не предвиделось. Оружие укладывали поближе
Этой ночью Сок попытался повторить подвиг с наблюдательным постом, но в три часа пришёл Ван, пригрозил Олегом и выпнул его спать. Сок подумал, что всё равно не сможет уснуть. Потом обнял свою женщину. И уснул.
Новая Земля, Дорога в Новую Самару, вдоль отрогов гребня Большого Дракона, 12.05.0055
Денисовский отряд
В шесть утра, перекусив на ходу, они выехали в путь.
Всё было как обычно. Осенняя желтеющая трава. Столбиками торчащие у нор суслики. Время от времени выскакивающие на дорогу зайцы… Осталось немного. Может, и обойдётся.
Они почти успели. Стены Новой Самары были уже в километре от них, когда Палыча начало терзать смутное беспокойство. Вогнутая, слегка холмистая чаша долины была пуста, в небе неторопливо кружил одинокий коршун, неистово стрекотали кузнечики, и всё же… всё же было что-то не так. Олег, заметив, что шеф начал озираться, а скорее почувствовав его нервозность, подъехал ближе:
— Палыч, ты чего?
— Да не так что-то!
Сок, у которого было прямо чутьё на такие моменты, словно вырос из-под земли. Вот только не было его — и вот он рядом:
— Что не так, Виктор Палыч?
— Да не знаю я, — досадуя на самого себя, ответил тот, — чувство такое… что что-то не так… скребёт, что-то.
Сок смотрел очень внимательно.
— Виктор Палыч, мы находимся в сложном мире, магическом и странном. Если вас начали посещать особенные чувства — прислушайтесь к себе, быть может, это формируется дар, — Сок резко свистнул и скомандовал отряду. — Ускорились! Возможна опасность! Коля, ты в первую очередь.
Коля-повар, за месяц пути сделавшийся заправским кучером, согласно кивнул и начал подавать лошадкам какие-то свои сигналы. Повозка покатила быстрее.
Сок, заразившись беспокойством, беспрерывно оглядывался назад. Палыч понял, почему именем наёмника было Сокол: он первый заметил втягивающуюся из-за холма цепочку лошадей и даже смог их сосчитать.
— Коля, гони! — маленькие, похожие на тонущих в пыли муравьёв всадники были для наёмника отчётливо различимы: — Басмачи, больше сотни! Ускорились! Боевая готовность!
Со стен города тоже увидели приближающихся бандитов и уже открывали ворота бегущему отряду.
Палыч видел, что они успевают удрать, и всё же тревога царапала всё сильнее. Глаза непроизвольно шарили по разделяющему город и басмачей пространству. Вот за высокой, чуть не по грудь травой как будто мелькнуло пёстрое пятно. Движение?
— Сокол! Что там?
Сок, скачущий рядом, прищурился в направлении вытянутой руки.
— Там… дети! Бегут к городу!
Они гонятся не за нами, отчётливо осознал Палыч.
— Они гонятся не за нами!!! Коля!!! Туда!!!
Коля вывернул шею, чтобы увидеть, куда ему машет Палыч, лицо его исказилось непониманием, но в следующий момент и он увидел отчаянно бегущих к крепости детей, заливисто свистнул и развернул повозку, на мгновение действительно напомнив знаменитую каховскую Тачанку.
«Ну, чисто цы́ган», — успел удивиться по-новому открывшемуся повару Олег, разворачиваясь за изменившим направление шефом. Следом, вынимая из ножен мечи, разворачивался весь их отряд. Теперь они неслись навстречу бегущим детям, наперехват отряду басмачей, отчётливо понимая, что уйти и спрятаться в крепости уже не успеют. Олег вдруг вспомнил Югославию, и тот ночной бой, когда из оружия у него остался только штык-нож и сапёрная лопатка. Ну, держитесь, суки!
Сок лихорадочно подсчитывал шансы. Нет, бл*дь, шансов, ни единого! Тридцать шесть бойцов. Да двадцать новичков. Поваров и конюхов можно вообще в расчёт не брать. Если только чудо.
Колька уже остановился, из фургона выскочили три сестрёнки и начали прятать детей внутрь. Если связать бандитов боем, у детей и девушек появится шанс…
Маринка заскочила на облучок и положила первую стрелу на тетиву. Она смогла. Его женщина.
В горле заклокотало яростью, вырвавшейся даже не «ура», а каким-то диким «р-р-р-ра-а-а-а-а!!!», подхваченным со всех сторон. Он скорее почувствовал, чем услышал свист стрелы. В приближающейся волне один вскинул руки и завалился под копыта. Три секунды. Второй. Три секунды. Третий. Три секунды. Четвёртый.
А потом они схлестнулись.
Оскаленные рты, бешеные глаза, кровь, крик, хрипы раненых, ржание коней, время перестало быть…
Внезапно что-то изменилось. Раскидывая басмачей, на поле кружились три огромных пантеры. Это были не просто звери, а словно воплощение льда, огня и тьмы. Они догоняли в безумстве разбегающихся бандитов, рвали, превращали в кучки пепла, в куски льда, в чёрных мумий с пустыми глазами…
Отряд, ощетинившись, сбился перед фургоном.
— Сокол, — хрипло спросил Палыч, — эт кто такие?
Сок, бинтующий Олегу рассечённую руку, только покачал головой:
— Первый раз такое вижу.
Пантеры закончили с басмачами и неторопливо пошли в их сторону.
— Вот бля, не сожрали бы, — высказался кто-то.
— Не подавились бы, — хмуро ответил ему другой голос.
Белоснежная, с голубым отливом, подошла первой, облизнула окровавленную морду и мягким переливчатым голосом сказала:
— Отвернитесь, нам надо переодеться…
АНГЕЛЫ ПАЛЫЧА
— Ты, бл*дь, по-имаешь, что я с ними спал? Ты понимаешь, Олежа? Это к-к… а-а-а… — Палыч растопырил перед лицом пальцы, не в силах описать бурю накрывающих его эмоций.
Нет, по порядку.
Отряд остался цел, не считая отдельных ран, не очень больших и не вызывающих опасений о сохранности жизни. Запуганных, оборванных и почти ничего не говорящих детей общим числом четырнадцать (на вид младшему — года четыре, старшей — десять) доставили до гостиницы, и сейчас ими занимались Марина, три сестры, хозяйка трактира и несколько её соседок. Мужики расползлись по гостеприимному заведению и приходили в себя, а отцы-командиры, уединившись в маленькой комнатушке, методично заливали пережитый шефом стресс. Нет, ещё не пережитый.
Палыч резко выдохнул, опрокинул в рот очередную стопку и зажмурился, занюхивая рукавом. Закуски они прихватили гораздо меньше, чем выпивки, а вылезать из укрытия не хотелось. С этикетки улыбалась маленькая огненная ящерка. Кажется, сперва у неё рот был закрыт? Или нет?
— Да забей ты, Палч! — Олег чувствовал, что вот-вот наступит откат; края предметов начинали слегка плыть. — Красивые девки! Так поют — м-м-м — зак… закачаишшшшься. И в случ чего — такой аф… аф… а-фи-генный козырь! Чик — и всех сожрали!
— Да⁈ А если они на меня обидятся, а?!! И голову мне откусят?..
Сок, давно уже разговаривающий очень чётко и правильно, широко открытыми глазами смотрел в середину столешницы, потом медленно повернулся к Палычу и тихо спросил:
— А если не голову?
Палыч внимательно посмотрел ему в глаза и допил оставшиеся полбутылки из горлышка.
За ним пришли ангелы. Точно. Не-е-ет, не те, которые с арфами и крылышками, а те, которые с огненными мечами и всем прилагающимся. Иначе, почему их прекрасные голоса отдаются в голове так, как будто их гвоздями забивают?..
— Я вам говорила, надо было сразу сказать! — первый голос, похож на жаворонка.
— Ага, хрен бы он нас с собой взял, — второй, более глубокий и бархатный. Что-то очень приятное с ними связано.
— А почему бы, кстати, и нет, девочки? Это ж три таких боевых единицы! — О! Этого ангела помню, он был там, когда все бегали вокруг, а я летал сверху и заглядывал им через плечо, да-да…
— Вот! И Марина со мной согласна! — ага, значит третьего ангела зовут Марина.
— Знаете что, девчонки… Как бы наши мужики не того… Не отъехали… — И четвёртого помню. Целая компания ангелов, зашибись…
— Сколько они выпили-то?
— Да, вроде, три бутылки.
— Ой, девочки! Тут под кроватью ещё!
— И под этой тоже! — стеклянный звон впивался в мозги стальными спицами.
— Так, я сейчас!
Кто-то хлопнул дверью, чуть башка не взорвалась. Кто-то продолжал звенеть в стеклянные колокольчики. Да боже мой, перестаньте уже…
Дверь хлопнула ещё раз.
— Голову держите!
— Это что?
— Универсальное противоядие, эльфийское!
— Давай живей!
Похоже, ему хотят оторвать голову. Ну, понятно. Чего ещё ожидать грешнику?
— Да глотай же, мать твою! — что-то кисло-сладкое потекло по языку. Похоже на лимон с сахаром. А ничего, вкусно. Голова, фаршированная лимоном. С сахаром. Оригинально.
— Так, второго давай! — Рядом что-то происходило. Похоже, он не один претерпевал тут мучения. Кто-то застонал.
— Олега держи! — О, и Олег здесь.
— Голову, голову! — Видимо, головы всем оторвут… Не свезло…
Перед глазами замаячили цветные пятна, которые начали оформляться в картинку. Эту девушку помню.
Рут сердито трясла пустыми бутылками.
— Два литра! Два литра на нос! Ты хоть знаешь, что полтора гарантированно считаются смертельной дозой, а?
— Ой, какая ты красивая…
Рут сердито сощурилась:
— Только попробуй помереть! Я… Я тебе голову откушу!
— Я согласен! — Палыч закрыл глаза.
— Ну вот! Я, значит, за противоядием бегаю, а красивая — она.
Палыч не мог открыть глаза. Сил не было.
— Лизонька, солнышко, ты тоже очень красивая. И Тиша очень красивая. Все три. Девочки, вы о-бал-денные, я не готов отказаться ни от одной из вас. Это я вам, пока пьяный, говорю. Значит — правда. А Марина — ангел. Я помню, она меня оживляла. Я ещё тогда на шкафу сидел.
Тиша фыркнула и пошла выносить бутылки.