ПОЧТИ ЧТО МАЛЬЧИК СО СКРИПОЧКОЙ
Маг-портальщик
На установление портала по маяку ушло минуты две. Надо бы добавить устойчивости. Всё-таки несколько человек должно пройти (и пройти, хм, целыми), хотелось бы, чтобы клиент остался доволен, премия и всё такое… Поэтому, когда до него дошло, что сыщика-пухляка и изнеженных папенькиных сынков с той стороны не предвидится, зато к нему готовы вломиться несколько здоровенных и мрачных мужиков, маг попытался смять портал, но в силу добавленной прочности быстро сделать это не удалось. К тому же, он с ужасом почувствовал, что с той стороны работает другой маг, поддерживающий растущее окно, в которое уже начали проскакивать незваные гости.
Он успел забежать за стол, хотел вызвать стражу, рука уже дёрнулась к амулету на шее, но тут из портала выскочила девчонка и крикнула: «Спи!»
Иван
Мастерская портальщика удачно оказалась на третьем этаже, дом стоял на пригорке, ближе к окраине. Окна, выходящие на три стороны, открывали по очереди виды на раскинувшийся в некотором отдалении золотистый пляж в обрамлении пальм и каких-то южных кустарников, на кварталы жилых особнячков и на простирающиеся до горизонта пологие холмы, расчерченные квадратами рощ, полей и виноградников. Иван постарался запомнить место — картинку, ощущение, запахи. Чем чётче представление — тем легче поставить портал. Ребята уже втащили спящего мага в светящийся проём, выпрыгнула медичка, Иван в последний раз оглянулся — всё в порядке, следов борьбы нет — и повинуясь внезапному порыву, поднял лежащий на столе том. А вот это интересно!
Он вышел в родной замок и аккуратно свернул за собой портал, постаравшись запомнить и это ощущение энергетических потоков тоже.
Замок Серый Камень
Кельда
Маг выглядел приличным еврейским мальчиком. Не хватало только скрипочки.
Не могу молчать:
— Так и тянет спросить: Аб´гаша, ты ли это?
Иван о чём-то советовался с отцом, передал ему толстую книгу. Что это, интересно? Надо будет посмотреть.
Парни посадили спящее тело в кресло напротив трона, пристегнули наручниками. Нет, портал он, наверное, мог бы скастовать и так, но вот бежать с пристёгнутым к тебе пятидесятикилограммовым креслом… несколько проблематично, да.
Вова кивнул:
— Давай, буди его.
Маг зашевелился, вскинулся, осознал пристальное внимание, направленное на него со всех сторон вкупе с наручниками и мрачной обстановкой… кажется, проникся, потому как внезапно сделался очень маленьким.
— ИМЯ⁈ — рявкнул Вова.
Маг ещё больше вжался в кресло и тихо пролепетал:
— Аб… — сглотнул, — Абрам…
И тут я начала ржать. Хуже того, Поля тоже начала ржать. А за ней — Анютка. Есть у меня с дочерьми такая хрень — обострённое чувство прекрасного (зачеркнуть) смешного. Особенно у Анютки. Ей всего четырнадцать, так что с тормозами вообще туго. Я сперва пыталась сдержаться, но ничего не вышло. Что называется — в голосину. До слёз. До сгибания пополам. Кое-кто посмеивался тоже (может, за компанию?) Мужу вот не всё кажется таким же смешным, как мне, и поэтому его иногда мой ржач подбешивает. Но он — большой, сильный и мужественный, поэтому терпит.
Когда мы успокоились, Вова кивнул Пете, и в зале изрядно прибавилось света, а камин из багрового стал тёпло-жёлтым.
Абраша приободрился и маленько распрямился в кресле, но, как оказалось, рано.
— Ты почему, сучий пόтрох, решил, что можешь отправлять в мои земли кого ни попадя, а⁈
Маг снова сжался и пискнул:
— А… а… разве нельзя? Приличные же вроде люди…
Игорь взял на себя трудность объяснить:
— Вы там как в Жемчужном порядочность определяете — по набитому кошельку, что ли? Во-первых, твои порядочные люди явились в дупель пьяные, что само по себе — уже угроза общественному порядку. Во-вторых, следующим утром они совершили нападение на подданную нашего баронства, с попыткой изнасилования. Вторым порталом оказался переправлен мошенник-рецидивист, — маг слушал как нечто малоприятное, но не имеющее к нему непосредственного отношения. — Виновные получили свои обвинительные приговоры и пошли для отбывания исправительных работ. Один — на каторгу, на каменоломни. Другой — болота осушать.
— А третий? — осторожно поинтересовался Абрам.
— А третий получил топор в спину и теперь никуда уже не идёт. А ты теперь… не то что бы соучастник… но пособник преступников — точно. И судить тебя будет господин барон, — глаза у еврейчика широко-широко раскрылись, а рот начал совершать непроизвольные глотательные движения.
— Ты смотри, не утони там, — не удержалась я.
Абраша судорожно кивнул, но, по-моему, ничего не понял. Его огромные чёрные глаза были прикованы к сидящему на троне барону.
Вова слегка подался вперёд:
— Так что́, товарищ маг, поедем на каменоломни — или будем сотрудничать со следствием?
Абрам почувствовал просвет и задышал:
— А… а как?.. сотрудничать?
ДОБРОВОЛЬНО И С ПЕСНЕЙ
Абрам
Он сидел на койке, сильно похожей на солдатскую, и растерянно озирался. Комната вообще была выдержана в суровом стиле. Три метра в ширину, четыре в длину. Кровать, довольно высокая тумбочка, вешалка, задёрнутая шторкой, стол, табуретка. На кровати — голый матрас, серая подушка и шерстяное суровое одеяло серо-коричневого цвета. Голые деревянные стены. Как это называется, когда из целых стволов, только гладких?.. Бревенчатые, кажется… Хорошо, что есть окно, да, и даже без решёток. И даже с занавесками… Второй этаж…
Абрам выдвинул верхний ящик тумбочки — пусто. И чисто. В нижней части (с открывающейся дверцей и полочками) тоже ничего не обнаружилось. Прибирать в комнате, сказали, должен сам. Поддерживать чистоту, порядок и всё такое. Он вздохнул. Могло быть и хуже — непроизвольно передёрнул плечами — гораздо хуже… долбить камень… или болота осушать, бр-р-р…
Как этот барон предложил: семьдесят лет каторжных работ — или безвозмездного сотрудничества в профильной области на благо государства. Абрам поёжился. Семьдесят лет… И клятву такую заставили принести… на кривой козе не объедешь… Спасибо, хоть не рабскую.
В дверь дробно постучали.
— Можно?
Что сказать? Нельзя? Мало ли…
— Да, конечно!
Дверь открылась, в проём заглянул парень лет шестнадцати.
— Здоро́во! Абрам — ты?
— Да… — Абрам непроизвольно встал.
— Пошли, а то дежурный куда уйдёт — будешь до утра на голом матрасе спать.
Абрам растерянно затоптался у кровати:
— А можно выходить?
— А чего же — нет? Или у тебя приказ не покидать комнату?
— Н-нет… — действительно, приказа такого не было. Просто привели, сказали: «Жить будешь здесь…»
— Вот и пошли. Меня Костя зовут. Ты номер запомни свой, а то будешь потом тыкаться.
Абрам оглянулся; на двери висели вырезанные деревянные цифры: 25.
Костя продолжал экскурсию:
— Смотри: тут бытовка, зашить там что, пуговицы и всё такое прочее. Тут читальная комната. Ну так, по мелочи. Если хочешь в большую библиотеку — это надо в южное за́мковое крыло идти. Вон там, прямо — туалет и умывальня. Вёдра для уборки тоже там, в шкафу стоят. Баня внизу, постирочная — тоже. Стираться-сушиться вечером. Ну, и в выходные можно. А так — после ужина свободное время.
Они свернули на лестницу, соединяющую этажи, Костя махнул рукой наверх:
— Там классы и лаборатории, — они пошли по лестнице вниз, на первый этаж. — Вон, я тебе говорил, дверь — там стираем, на заднем дворе верёвки для сушки. Слева — душевые. А вот… — Костя распахнул очередную дверь, —…каптёрка! — и заорал: — Дежурный! Есть кто⁈
— Чего орём? — из-за стеллажей показался невысокий плотный парень со стопкой какого-то белья в руках.
— О, Федя, привет! Знакомься — Абрам.
Фёдор обстоятельно уложил стопку на среднюю полку и протянул руку:
— Федя.
— Абрам… — Абрам неуверенно пожал протянутую руку. Эти молодые люди вообще знают, что он… ну как бы это… вроде как осуждённый? Можно им вообще с ним вот так общаться? И что им всем за это будет? Он поделился с ними своими опасениями, но Костя только засмеялся:
— Даже с каторжанами разговаривать можно. Если случай особый — об этом предупреждают. Так что — не парься! Тебя в общагу поселили, на общий режим? Ну, вот и всё! — Фёдор согласно покивал и скрылся за стеллажами. Через некоторое время донеслось:
— Размер свой знаешь?
— Э-э-э…
— Ну, рост, хотя бы?
— Сто семьдесят шесть!
— М-гм… Так, иди сюда, чего таскаться. На тебя мерять будем.
Абрам пошёл между стеллажами, заполненными стопками разных предметов, пока не уткнулся в широкую спину Фёдора. Тот держал в руках несколько развёрнутых ветровок.
— А ну, эту прикинь… Смотри-ка угадал! Так, эти убираем. Штаны, скорее всего, вот эти…
Из каптёрки Абрам вышел нагруженный полным набором летней формы (и если бы Абрам когда-нибудь был на Старой Земле, он без сомнения решил бы, что набор этот сильно похож на армейский), в придачу ему выдали спортивный костюм, вызвавший у него некоторую панику — а что, будут занятия спортом⁈), несколько носовых платков, четыре пары носков, четверо труселей, кепку, два комплекта постельного белья в весёленький цветочек и яркое полосатое покрывало. Костя любезно согласился помочь ему донести кожаные армейские ботинки, которые оба парня называли «берцы».
Проводив новосёла до комнаты, Костян исчез, предупредив, что через час забежит и покажет, где столовая.
Абрам повесил куртку и мастерку от спортивного костюма на вешалку, разложил вещи. Тумбочка изрядно наполнилась. Заправил постель и застелил её покрывалом. Комната неожиданно стала похожа на фотографии той деревни, буклет ещё приносили. «Если вы хотите жить в согласии с традициями…» что-то такое. Кипеж, вроде бы, называлась. Нет, Китеж! Только там все ходили исключительно в домотканых вышитых одеждах, и на ногах были лапти. По крайней мере, на фотках.
Абрам посмотрел на часы (часы ему оставили) — до возвращения Кости было ещё почти сорок минут — и решил проверить читальню.
В комнате было четыре шкафа, дόверху наполненных книгами. Прилично для маленькой библиотечки. Многие названия и авторы ни о чём не говорили, и Абрам вытянул книгу наугад. Рони старший Ж. «Борьба за огонь». Интересно — что это за Ж такое? В голове неожиданно всплыл женский голос:
— Это «Ж» — неспроста! — и смех.
Воспоминание исчезло, оставив после себя послевкусие чего-то потерянного. Абрам постарался вспомнить что-нибудь ещё. Нет, не вспоминается. Никогда не вспоминается.
Он вздохнул, покрутил книгу в руках — интересно, можно читать в своей комнате или только здесь? Тут он заметил пришпиленное к внутренней стороне двери объявление, призывающее читателей не держать книги в личной комнате больше пяти дней, и с чистым сердцем пошёл к себе.
Книга оказалась неожиданно захватывающей. Кто бы мог подумать — древний мир, дикие люди — и такие приключения!
Без десяти семь прибежал Костя. Столовая оказалась в соседнем здании, надо было пройти большой мощёный двор. Народу туда стекалась просто уйма, внутри сидели человек триста. На удивлённое замечание Абрама Костя ответил, что это — потому что ужин — вот народу и мало, многие по домам ушли. В обед две смены приходится делать, иначе все не входят. Наша смена в час!
Понятно. Ни фига себе.
Есть вдруг захотелось ужасно.
Большое помещение было заполнено длинными рядами столов — совсем не как в ресторанах Жемчужного, где по просторным залам и террасам были широко расставлены отдельные столики. Это больше походило на таверну — однажды на экскурсии по рыбацким посёлкам их завозили в такую, только та была гораздо меньше.
За длинные столы усаживалось по десять-двенадцать человек с каждой стороны, и таких рядов было не менее пятнадцати. И вместо отдельных стульев здесь стояли тяжёлые длинные лавки. Парни взяли по красному пластмассовому подносу и встали в довольно бодро двигающуюся очередь. Абрам с любопытством выглядывал из-за спин впереди стоящих парней и девушек. Впереди был длинный стол, разделённый на отдельные… зоны, что ли. Девушки-раздатчицы выставляли тарелки с гречневой кашей и картошкой, наливали что-то в стаканы. Отдельно люди набирали себе кусок мяса или рыбы, какие-то овощи, зелень, хлеб, кажется, пирожки… Абрам вспомнил, что все его деньги остались в Жемчужном, и стеснённо спросил у Кости:
— А как это учитывается… Ну-у, платить когда?
Костя беспечно пожал плечами:
— Да никак. Берёшь и ешь. Никогда не платили.
Информация обескуражила новенького.
— То есть, я могу всё что угодно взять? Просто так? Бесплатно?
— Чудной ты! Ты по клятве служишь баронскому дому — можешь прийти и покушать в баронской столовой. Всё.
Абрам так задумался, что едва не прошёл мимо тарелок с гарниром. Костя ткнул его в спину и поставил ему на поднос тарелку с картофельным пюре.
— Ты чего, мы с тобой поесть пришли, а не погулять.
Абрам тряхнул головой и начал оглядывать подносы. Если с мясом было более-менее понятно, то рыба была вовсе неузнаваемая. Очередь за ними притормозила и начала удивляться.
Костя, на правах гида просветил людей:
— Спокойно, товарищи! Человек из дальних краёв — первый раз у нас. Минуточку терпения! Ты, Абрам, вот эту возьми — хариус копчёный, к картошке — м-м-м, пальчики оближешь! Это же не просто очень вкусная рыба — королевская! Восточному князю не постеснялся бы на стол подать! К этой рыбе зелень хорошо идёт — вот, лучок, укропчик… давай-давай, зелень — полезно растущему организму! Рыба в Белом Вороне о-бал-денная! Каждый день можно что-то новенькое пробовать — надо же тебе своё мнение составить!
Абрам, стеснённый всеобщим вниманием, последовал совету, и очередь двинулась дальше. Костя решил помочь с составлением меню и описывал предложенные продукты с профессиональным мастерством. Овощи, фрукты, ягоды и разные сорта сыра он расхваливал так вкусно, что всё хотелось попробовать. Абрам едва сдержался, чтобы не нагрузить поднос с верхом. Под конец Костя сосватал ему ещё и пару пирожков — с картошкой и сладкий (а вдруг на ночь глядя аппетит взыграет, можно с собой припасти). Абрам заметил, что не только он, но и несколько человек за ним изрядно наполнили свои подносы и теперь смотрели на них в некоторой растерянности. Такой талант вызывал невольное восхищение, и Абрам решил похвалить своего нового приятеля.
— Так это у меня от бати! — засмеялся Костя. — Он у меня корчмарь на Северном тракте. Трактир «Железные сапоги». Может слышал? — Абрам с сожалением помотал головой. — Дар у него — вкусно готовить и вкусно рассказывать. А я с малолетства ему помогал, должно быть, нахватался.
Они сели на ближайшие свободные места.
— А почему — железные сапоги?
— Да понимаешь, как в сказке, — Костя усмехнулся, — пока счастье своё найдёшь — три пары железных сапог стопчешь. Батя с мамкой в первый год в портал зашли, только не в ближний и даже не в тот, что в Серых землях. А ещё дальше, на северо-запад. Здесь, правда уже четвёртый год шёл. История длинная. Восемь семей было. Приходилось им и бегать, и отбиваться от индейцев, и с работорговцами воевать. Потом шли через ведьмачьи земли — как раз первые монстры полезли — еле ноги унесли. Почти все вещи пропали. Потом зима, северней Бурной попали в буран. Хорошо, после всего палатка у них сохранилась. Знаешь — туристическая такая, на шестнадцать человек. Вот в неё они и набились, все сорок. Сугробы в те бури намело под два метра — ну и застряли они. В летнем все! Еле как зимушку срубили. Припасы покончались — чуть с голоду не померли. В конце зимы их баронские рейнджеры нашли, все уже одной ногой в могиле были. Батя один ещё ползал на карачках, печку топил, отвар делал из берёзовых почек да из сосны, поил лежачих…
В столовой было тихо. Видимо, талант рассказчика действительно коснулся сына корчмаря.
— Вот потому, брат, и называется наша таверна «Железные сапоги». В этих землях нашли мы своё счастье, понимаешь? — Костя резко встал и поднял кружку: — За барона!
Народ вокруг дружно подхватился с мест, поднимая кружки, глаза у людей блестели.
— За барона! — дружный рёв вспугнул сидящих на подоконниках в ожидании крошек птиц. Они резко взвились, хлопая крыльями, и уселись под крышей соседнего дома, перетаптываясь и возмущённо ворча. Люди радостно чокались железными кружками с крепким ягодным чаем. И Абрам чокался тоже. И тоже говорил: «За барона!»
Это было ново и странно. Он неожиданно понял, что эти люди — ВСЕ эти люди — любят своего господина, который сегодня днём показался ему таким жестоким и пугающим. Второй новой мыслью была та, что, пожалуй, многие из них могли бы рассказать свои истории, может быть, такие же жуткие, как история Костиной семьи. Или даже страшнее. Абрам отпил из кружки и сел.
Да. За барона.