Он подумал об Элейн. Она _в_ы_р_о_с_л_а_ за время их брака. Не повзрослела, а просто стала выше ростом. И еще научилась командовать. Кто мог тогда это предсказать? Ему никто не говорил, что шестнадцатилетние девчонки могут еще подрасти. Теперь она была на два дюйма выше него. И еще считает, что стала страшно образованной только потому, что вышла замуж за телезвезду. Даже французский начала изучать. Это, конечно, не так уж и плохо, только она на людях все время говорила по-французски, чтобы произвести впечатление на окружающих. Чашу его терпения переполнила попытка Элейн поговорить по-французски с несчастным пуэрториканским официантом.
После этого все, что бы ни сделала Элейн, приводило его в бешенство. Она покупала шестисотдолларовые платья, зная, что он не сможет оплатить их. Засунула их дочку во французский детский сад. А потом стала увиваться вокруг Лиззи Либры, которая ей в матери годится, и вообще просто шлюха. Уж он-то это знал, так как сам однажды оказался в постели с Лиззи, когда на одной грязной вечеринке поссорился с Элейн. Лиззи была не в его вкусе, но она была такой миниатюрной в своей детской одежде, что на мгновение в приступе безумия и одиночества, он представил ее себе маленькой девочкой. А Лиззи постоянно преследовала его и постоянно строила ему глазки из-под своих накладных ресниц. Он не выносил искусственные ресницы на взрослых женщинах. Они от этого выглядели еще старше. Но Лиззи взяла его за руку и потащила в одну из спален прямо с вечеринки, когда Элейн хлопнула дверью и удалилась.
- Ты - мой кумир, - произнесла она, запирая дверь на ключ. В этом не было кокетства, скорее - тоска. И ему стало ее жалко. Она источала такую неудовлетворенность, как будто ее вообще никогда не любили. Ему стало ее жалко. Бедная маленькая Лиззи. В этот момент она показалась ему страшно привлекательной. Ее светлые волосы были распущены и падали на маленькое розовое платье. Она сняла очки и посмотрела на него огромными голодными близорукими глазами.
- Ты - самое великое достижение со времен изобретения хлеба, сказала она ему. И тогда он сделал это на чужой постели. А потом ему стало так стыдно и страшно возвращаться в компанию где был ее муж и их с Элейн друзья, что он не мог даже смотреть, не то что разговаривать с ней.
А она была счастлива как жаворонок. Вся пузырилась от счастья, как бутылка с минералкой. Он никогда не видел, чтобы женщина приходила в такой экстаз после постели. Может все дело в нем? Но он, никогда не считал себя героем-любовником. Так... обычный парень. Она ведь даже не кончила. Странная она женщина! Потом он до смерти боялся, что Лиззи что-нибудь скажет Элейн, они ведь были так близки. Но очевидно Лиззи молчала. Элейн была самой ревнивой женщиной на свете, но про Лиззи она никогда ничего не говорила, даже не намекала.
В дверь снова позвонили. Он взглянул на Марси, которая зачарованно сидела перед телевизором, и с облегчением понял, что шоу заканчивается, после чего направился к двери. Это был посыльный.
- Вам телеграмма, сэр.
Шальной Дедди расписался на бланке и дал чаевые мальчику, захлопывая дверь перед самым его носом. Парень так обрадовался, получив целый доллар, что, похоже, даже не узнал его. Боже, какое облегчение!
Благополучно вернувшись в комнату, Дедди улыбнулся, увидев, что Марси выключила телевизор. Она подбежала к нему, забралась ему на колени и прижалась своей щекой к его.
- Ты самый замечательный! - выдохнула она.
- Давай-ка посмотрим, что пишут в телеграмме, - ответил Шальной Дедди, делая безразличный вид из-за того, что она так долго не обращала на него внимания.
Он распечатал телеграмму. "Клуб ваших поклонников из Кью-Гардена желает вам успехов в Атлантик-Сити. Мы любим вас. Мишель, Донна и Барри".
- Они все знают, - сказал он.
- Как хорошо, что я живу здесь, - сказала Марси. - Иначе, я бы никогда с тобой не встретилась.
- Ты, наконец, хочешь свой гамбургер?
- О, да! - воскликнула она с энтузиазмом.
- Отлично. Он у тебя в руке.
Она посмотрела на него.
- Но он уже холодный и невкусный.
- Сама виновата. Можешь съесть половину моего.
Он разделил с ней теплый гамбургер, дожидавшийся их на теплой крышке телевизора. Они с удовольствием принялись за еду, громко чавкая, поливая гамбургер соусом чили, и запивая его колой. Мороженое, которое он по глупости тоже поставил на телевизор, растаяло, и они смешали его с колой, и получился отличный коктейль.
- Обожаю готовить, - сказал Шальной Дедди.
- Да? Ты умеешь готовить?
- Да, всякое такое, как например содовая с мороженым.
Она хихикнула.
- Ты глупый. Обожаю тебя!
- А я тебя, - с серьезным видом ответил Дедди.
- Правда? - она смутилась. - Знаешь, я не сказала тебе, но у меня уже есть мальчик. Его зовут Хави. Я с ним постоянно встречаюсь.
- Ну и что. А у меня есть жена. Я тоже с ней постоянно встречаюсь.
- Хави не будет возражать. С тобой это не считается изменой. Ты ведь феномен.
- Но ты лучше все равно ничего ему не говори, - посоветовал Дедди.
- Не скажу, если и ты ничего не расскажешь своей жене.
- О, торжественно клянусь ничего ей не говорить.
- Мы еще когда-нибудь увидимся?
- Давай не будем говорить об этом, - ответил Дедди. - У нас впереди еще целый вечер.
- А когда ты возвращаешься?
- Должен сегодня ночью.
- А ты не можешь задержаться?
- Мне нужно работать.
- Если мне удастся сэкономить, то на весенние каникулы обязательно приеду в Нью-Йорк посмотреть твою новую программу. Ты тогда будешь разговаривать со мной?
- Ну конечно же, - ответил Дедди, целуя ее золотистую шелковую макушку. - Я всегда буду с тобой разговаривать. Только ты держи себя в руках и притворяйся обычной поклонницей.
- Ну конечно же, - невозмутимо сказала Марси.
Дедди стало страшно. Он надеялся, что она будет вести себя так же спокойно, как сейчас. А еще больше он надеялся, что к весенним каникулам она вообще о нем позабудет. Ему вполне хватало проблем с Элейн. Не хватает еще разбираться с полицией из-за развращения четырнадцатилетней девочки, которая на самом деле уже намного старше его самого. Но кого в этом убедишь?
- Ты уверена, что тебе всего четырнадцать? - поинтересовался он.
- Тебе что, свидетельство о рождении показать?
- Нет-нет, я тебе верю.
- А ты когда-нибудь раньше уже встречался с четырнадцатилетними?
- Нет, - не моргнув солгал он. - Никогда.
- А почему тогда ты выбрал меня?