- Я заметил, что вчера ты чистила овощи.
Сегодня я все сделаю сам после работы, сам приготовлю ужин.
- Ты? - переспросила она. - Я не знала, что ты умеешь готовить.
- Одинокие отцы" умеют многое, о чем даже сами не подозревают. Жаль, что тебе не удалось позагорать обнаженной.
- Что ты сказал?
Взгляд Берта остановился на ее груди - светлой по сравнению с золотистым, загорелым телом, затем спустился на бледный треугольник на бедрах.
- И тогда бы ты была загорелая везде, хотя, - он изогнул бровь, контраст тоже притягивает взгляд. Так вот, я умею еще и стирать, гладить, хотя с теми рубашечками, которые купила Эрику моя мать, так просто не справишься. Еще я умею держать в руках молоток, резать, красить...
- Передай мне, пожалуйста, полотенце, - нетерпеливо сказала Конни. Чем дольше он смотрел на нее, тем более острое желание она испытывала.
- Я могу мыть пол и окна. А по обращению с пылесосом и кухонным комбайном мне вообще нет равных. - Берт пожал плечами. - Я очень хозяйственный.
- Ты делаешь это нарочно!
- Что делаю? - невинно переспросил он.
- Заставляешь меня чувствовать то, что чувствуешь сам. - Конни брызнула в него водой. - Снимай халат.
Берт рассмеялся, разделся и вошел под душ.
- Я думал, ты уже не попросишь.
Прижав ее спиной к выложенной розовой кафельной плиткой стене, он стал гладить ладонями напряженные кончики ее грудей. Когда он вошел в нее, Конни застонала и закрыла глаза. Теперь для нее существовал только он.
Только почти жесткое прикосновение его рук.
Только жар его тела рядом. Только крепость его плоти. Берт задвигался, и Конни снова застонала. Ее бедра задвигались в такт его бедрам.
Темп нарастал, пока любовник не застонал в экстазе. Он сделал еще один глубокий толчок, и их тела одновременно содрогнулись.
Потом, вымывшись вместе под душем, они вышли из ванной. Берт завернул Конни в громадную махровую простыню и бережно положил на кровать.
- Я же говорил, это займет всего несколько минут, - сказал он, поцеловал ее и с улыбкой исчез.
Когда Конни вытирала голову, она услышала, как Эрик пробежал в спальню отца. Она с радостью подумала, что Берт успел вернуться к себе вовремя.
- Я хочу принести еще один мой рисунок домой из детского сада. Где мы его повесим? спросил Эрик за завтраком.
- Давай устроим выставку в твоей спальне, - предложила Конни. - Если прикреплять рисунки скотчем, пятен на стенах не останется.
- Ты устроила тут настоящий дом, - сказал Берт, когда Эрик вышел. Когда мы приехали, это было просто безликое жилище. А теперь.., и рисунки, которые сделал Эрик, и цветы в комнатах. Теперь это настоящий дом.
И гостеприимный.
Конни улыбнулась.
- Раньше я и не знала, что я такая домовитая. Но все равно, спасибо.
- Это тебе спасибо. - Берт положил ладонь на ее руку.
Конни едва сдержала слезы. Он смотрел на нее так нежно, что у нее сжалось сердце.
- Тебе пора на работу, - сказала она.
- Кажется, да, - согласился он.
***
Конни вымыла посуду после завтрака, собрала свою сумку и вместе с Эриком направилась в детский сад. Они иногда заходили за Джеком, чтобы и его по дороге захватить, но сегодня они вышли слишком поздно.
Пока Эрик важно рассказывал о том, во что он собирается после занятий играть со своим "самым верным на свете другом", Конни, закусив губу, размышляла. Несколько ночей и пробуждений в одной постели с Бертом, как она и опасалась, изменили многое.
Она почувствовала, что влюбилась в него.
Ее пальцы крепче сжали ремень спортивной сумки. Эрик шел вперед, и Конни автоматически предупредила:
- Без меня не переходи дорогу.
Но любить Гилберта - это путь в никуда.
Разве что - к разбитому сердцу. Он сам сказал, что не ищет серьезных отношений. Он по-прежнему тоскует о покойной жене. Конни знала, что он оставался верен памяти жены целых три года. Какие же еще нужны доказательства тому, что надеяться на что-либо серьезное бессмысленно?
По всему видно, продолжала размышлять Конни, что Берт привязался к ней. Но простой привязанности недостаточно. В ней нет искры Божьей, нет страсти, нет самозабвения и силы чувств. Привязанность можно испытывать даже к рыбке в аквариуме! Но, тем не менее, эта привязанность опасна для нее, влюбленной дурочки. Она может начать питать бесплодные надежды. Лучше покончить с романом, пока не поздно. Нет, уже слишком поздно. Может, лучше сказаться больной и уехать? Филдстоун легко найдет замену, если сочтет нужным. Правда, жалко расставаться с Эриком...
Эрик! Конни разом очнулась. Погруженная в свои мысли, она на мгновение забыла о ребенке. Посмотрев вперед, увидела его фигурку в голубых шортах, белой футболке и бейсбольной кепке. И тут Конни похолодела.
Малыш подошел к краю тротуара и, не останавливаясь, направился на другую сторону.
Слева на него летел грузовик. Водитель шел на обгон и явно не видел ребенка. А Эрик прыгал на одной ножке и не обращал на дорогу никакого внимания.
Констанция в ужасе бросилась к нему. Она боялась крикнуть, чтобы Эрик не испугался и не кинулся вперед под машину. За секунду до того, как грузовик пронесся мимо, она успела подхватить малыша на руки и отскочить в сторону.
- Тебя сбить могли! - схватив Эрика за плечи, закричала она. - Я же говорила тебе подождать меня, а ты побежал сам. Ты противный, противный, глупый мальчишка!
Испугавшись ее гнева, Эрик скривил рот, его глаза наполнились слезами.
- Ты делаешь мне больно, - сказал он.
- Тебе было бы еще больнее, если бы тебя сбила машина!
Эрик фыркнул.