— Но позвонить-то ты могла?
— Ага. Здорово, сеструха! Мы тут трахаемся с Уильямсом! Так классно! Ты это хотела услышать от меня? И чтобы он сам дополнительно подтвердил в трубку мои показания? Мы ведь ни на одну минуту не расставались!
— Ладно, Нора, не пошли, не твой стиль. Но сейчас-то ты можешь говорить? Ты, как я понимаю, одна?
— Одна. — Нора перевела дыхание. — Джейн, пожалуйста, не обижайся на меня. Все хорошо. — Она помолчала и решительно добавила: — Я счастлива! Правда. Я тебе все расскажу потом. Но сейчас я очень спешу. Мне нужно идти.
— Куда?
— За деньгами. К Кармеру.
— Все-таки этот скупердяй решил с тобой расплатиться?
— Да-да! И мне еще нужно успеть купить вечернее платье!
— Зачем?
— Ох, Джейн! — Нора с тоской посмотрела на часы, понимая, что от любопытной сестры ей так быстро не отделаться. — Оскар пригласил меня сегодня в ресторан. Я же должна выглядеть соответственно! Нужно еще попасть в парикмахерскую, срочно сделать набойки на туфли. На те, ну мои синие шпильки, они у меня самые удобные… Мы будем танцевать! Алло, Джейн, ты меня слушаешь?
— Слушаю, Нора. Слушаю и удивляюсь. Он что, сам не может купить тебе платье с туфлями?
— Я отказалась! У меня есть деньги!
— Все-таки предлагал?
— Да-да! Мы вчера покупали ему рубашку — он же не мог идти сегодня в грязной в контору, — и он предложил купить мне платье! Все, Джейн, извини, мне некогда ужасно! Я должна до часа успеть за деньгами!
— Может быть, ты все-таки не будешь выкидывать их на платье? Я тебе свое дам! То, красное, с вырезом. Оно тебе всегда нравилось! И у меня есть к нему красные босоножки. Почти новые, но вполне для танцев разношенные. Красные, с золотом!
— Думаешь?.. Это будет хорошо?
— Хорошо, очень хорошо! Вытрясай из Кармера деньги и приезжай! Заодно все мне и расскажешь. Нора, я так за тебя рада!
Нора спускалась в метро. Но как можно рассказать все? — думала она. И что, собственно, все? Ведь по большому счету их отношения с Оскаром — банальный адюльтер… И все ужасно!
За все свои тридцать восемь с хвостиком лет Нора принципиально никогда не заводила отношений с женатыми мужчинами — она всегда ставила себя на место обманываемой жены… Но ведь Глэдис сама обманывает Оскара! А что, если это вообще их стиль? Такие браки еще называют свободными… Нет, три ночи вне дома — все-таки слишком большая свобода, такого не потерпела бы ни одна, даже самая свободная, жена. Да, но Глэдис-то наверняка со своим итальянцем в Греции! Она, может, и не подозревает о похождениях благоверного! А он мстит ей! Но почему, когда они были наедине с Оскаром, существование Глэдис Нору не волновало вовсе? Почему рядом с ним она испытывает покой, словно весь внешний, недоброжелательный мир бессильно отступает? И все ее проблемы тают, как дым его сигарет… Конечно, в курении мало приятного, но ведь Оскар живой человек! Живой человек не может не иметь недостатков!
Нора одарила улыбкой столь мудрую мысль и вдруг невольно встретилась глазами со своим улыбающимся отражением в черном стекле — под землей окна поездов метро превращаются в зеркала гораздо более беспощадные, чем обычные. Но сейчас с черным «зеркалом» было явно что-то не так: из глянцевитой темноты на миссис Доу смотрела девушка! Одетая, как она, с ее же чертами лица, но молодая, счастливая девушка, а вовсе не одинокая усталая женщина под сорок. Причем девушка довольно красивая…
— Ты такая красивая! — восхищенно произнес Оскар, когда Нора открыла дверь и он возник на пороге ее квартиры в пятницу, минут через десять после ухода Джейн.
— Ты?.. Это правда Оскар, ты?..
— А ты… Ты больше не обижаешься на меня? Ты меня прощаешь? Ну, я дурак, Нора, полный идиот…
— Оскар! — Нора обняла его за шею и прижалась к его груди. — Оскар! Оскар! — От его одежды пахло табаком, но все забивал сильный аромат мяты.
— Норри! — прошептал он, приближаясь губами к ее лицу, и Нора поняла: мята — это зубной эликсир или жвачка, потому что Оскар старался избавиться от сигаретного запаха, зная, что она не курит.
Как трогательно, успела подумать Нора, а он уже целовал ее лицо, губы, лоб, волосы. Потом она услышала, как за его спиной захлопнулась дверь — вот точно: именно в то мгновение Оскар отгородил ее собой от внешнего мира, — он подхватил Нору на руки и целуя закружил по комнате.
— Оскар! Норри! — шептали они, между поцелуями переводя дыхание, а он все кружил и кружил ее.
И Нора нисколько не боялась, что Оскар уронит ее на пол; напротив, она определенно ощущала, что еще миг — и они взлетят!..
Нора снова встретилась глазами с девушкой в черноте вагонного стекла и украдкой подмигнула ей. Помнишь? Мы ведь действительно взлетели! Только на ковре… Или это все-таки произошло на диване? И на ковре, и на диване, и в ванне! В ванне, кстати, было лучше всего… Черно-зеркальная девушка лукаво смотрела на Нору и заговорщицки улыбалась.
…Миниатюрная ванна уж точно не подозревала, что два взрослых человека могут поместиться в ней, да еще и устроить такое! Они резвились, как дети, эти два взрослых человека. Они лили в воду все шампуни и гели и взбивали пену. Ее получилось, наверное, в высоту на метр! Они кидались ею, мылили головы друг другу, сооружали прически-башни и бороды, ныряли, целовались, затаив дыхание под пеной и водой. И самое главное — спасибо тесноте ванны! — они сидели друг на друге, и Нора все время ощущала Оскара не только снаружи, но и внутри себя! Каждый вздох, каждую пульсацию и дрожь его тела. Блаженство накатывалось волнами, и Нора прорастала цветами. Огромными, яркими! На веселых вьющихся стеблях. Они опутывали их обоих и счастливо светились сквозь белоснежные кружева пены…
А потом Нора просыпалась на диване и, еще не раскрыв глаза, знала, что Оскар рядом и что он смотрит на нее. Она подползала к нему, целовала, шептала его имя и только тогда открывала глаза… Иногда и не открывала их вовсе, потому что вместе с первым поцелуем он входил в нее, и цветы начинали буйствовать даже сквозь закрытые веки Норы…
Когда им хотелось есть, Оскар звонил то в пиццерию, то в китайский ресторанчик, то в какое-нибудь дорогое заведение. Но звонок посыльного с пищей неизменно оказывался неожиданным среди цветов… Оскар выбирался из ванны или из постели, обертывался полотенцем и шел открывать. А потом они ели, расстелив скатерть на полу. Среди цветов… И однажды цветы оказались живыми, к изумлению Норы! Ночью — с воскресенья на понедельник… Вернее, уже утром.
Но этого в тот момент она еще не знала. За окном в сумерках накрапывал дождик — не то вечер, не то утро, — и Нора спросила зачем-то:
— Оскар, а сколько времени?
Он пошарил рукой под диваном, извлек свои часы и воскликнул:
— Бог мой! Шесть утра и уже понедельник! — Часы Оскара обладали календарем. — Я ведь должен явиться в контору! К восьми!
Нора подскочила и начала среди цветов собирать его вещи по комнате. Они были в диком состоянии!
— Скорее, Оскар. Ты еще вполне успеешь съездить переодеться домой!
— Ты выгоняешь меня? — Он расширил глаза.
— Ты что, Оскар? Но ты же не можешь идти в таком виде в офис! — Нора потрясла его мятыми брюками и несвежей рубашкой.
— А я вообще не пойду туда.
Нора замерла с его вещами в руках.
— Вообще-то я могу погладить твой костюм. Но рубаха… — Под его насмешливым взглядом она растерянно продолжила: — Я не успею так быстро привести ее в порядок!
Оскар улыбнулся, поведя бровями, встал с постели, шагнул к Норе, отобрал одежду, обнял за плечи.
— Ты такая смешная, со своей заботой. Брось ты это все. Ничего не произойдет, обойдутся без меня один денек.
— А завтра? — пробормотала Нора, моментально обессилев от его прикосновения. — Ты и завтра не пойдешь на работу?
— Норри, на всякий случай, это я — хозяин конторы. И они ходят туда, чтобы на меня работать. И уж позволь мне самому решать, чем заниматься — контролировать их кипучую деятельность или проводить время с любимой женщиной. И не смотри на меня так. Да, ты моя любимая женщина.
— А разве твоя… разве я не имею права заботиться о тебе? — прошептала Нора, прижимаясь к его груди.
— Несомненно. — Он поцеловал ее в волосы и повлек к дивану. — Сейчас мы с тобой слегка поспим до восьми, потом я быстренько поруковожу компанией по телефону, и после восьми часов ты можешь смело начинать обо мне заботиться, если, конечно, захочешь.