— Знаешь что, — говорю ему я, — отправляйся-ка ты в Манчестер и решай свою семейную проблему. Конечно, сейчас мне без тебя как без рук, но уж как-нибудь дождемся твоего возвращения.
— А если опередят конкуренты?
— Во-первых, ты же сам, Тони, против этого проекта, тебе ли переживать? Во-вторых, может, и не опередят. Коммерческое предложение действует еще две недели.
Короче, Хэмпшир уехал, а я полночи этот документ читал. Да, забыл сказать. В воскресенье, когда я вернулся от матери, мы жутко поссорились с женой. Вот тогда я и спал в другой комнате.
Оскар вздохнул и виновато посмотрел на Нору.
— А в понедельник жена сама заявилась мириться ко мне в офис. С турами и билетами в Грецию. Мы помирились, она уехала, а я пообещал прибыть к ней на уикенд. Итак, смотри, Нора. Глэдис никак не могла действовать заодно с Хэмпширом. Она улетела в Грецию в понедельник, а он на машине только во вторник уехал в Манчестер.
— Никуда она в понедельник не улетела, — твердо возразила Нора. — Она до вечера вторника изображала «серенькую» переводчицу, а потом они вместе замечательно могли уехать с Хэмпширом хоть в Грецию, хоть куда еще. Ты не можешь знать точно, где они были, потому что ты, хоть и беседовал с обоими периодически, но по мобильному!
Оскар вставил новую сигарету в рот, щелкнул зажигалкой. Затянулся, выпустил дым.
— Что ж, Глэдис в роли серенькой мышки я представить могу. Когда мы познакомились, она и была такой — слабенькой, робкой… Кстати, когда мы познакомились, она тоже, как и ты, не хотела, чтобы я купил ей вечернее платье. Извини, Нора, я понимаю, тебе неприятны мои воспоминания…
— Неважно, — буркнула Нора.
— Но действовать заодно с Хэмпширом она не могла! Они едва выносят друг друга!
— Показуха.
— Нет. Тони я верю, как себе. Он с самого начала был против этого проекта. И я должен был послушаться, а не действовать ему наперекор. Понимаешь, когда началась ерунда с переводами, у меня даже возникло подозрение, что он нарочно тянет время. И оно словно работало на него — проблемы в семье потребовали его отъезда, значит, и окончательное решение по проекту откладывалось еще на неделю.
Вот с такими мыслями, дарлинг, я и изучал этот документ со вторника на среду. Да, жесткий, да непростой проект, но никакого криминала я не нашел. Конечно, Нора, как и ты, я обратил внимание на несообразность — «протокол вступает в силу», — но ведь Хэмпшир предупреждал меня, что перевод еще надо подработать, и я посчитал, что имеется в виду «соглашение». Это ведь и был черновой протокол соглашений или намерений.
В среду утром я пригласил к себе коммерческого и финансового директоров и юрисконсульта. Они тоже не нашли в документе ничего вздорного и согласились со мной, что в той фразе речь идет именно о соглашении. То есть, открыв в афинском «Посейдон-банке» расчетный счет и официально уведомив об этом первую сторону, вторая сторона тем самым выражает свое согласие на участие в проекте. А непосредственно договор и прочие документы разрабатываются, что называется, в рабочем порядке, хотя с открытием счета сразу же можно начинать поэтапное финансирование и мы уже имеем право вносить изменения в земельный кадастр.
— То есть регистрировать себя собственниками упомянутых в документе островов Кикладского архипелага?
— Соображаешь, Норри. Правильно. Но в случае нашего дальнейшего отказа от совместных действий санкции к нам будут предъявлены самые жесткие и я, как хозяин строительной компании, рискую всей своей собственностью.
— Принудительное исполнение судебного решения, — хмыкнула Нора.
— Вот-вот, дарлинг, потому-то Хэмпшир и был против: с какой стати нам становиться временными собственниками каких-то греческих островов, да еще самим же брать ипотечный кредит под эту эфемерную собственность? Хотя в принципе в строительстве бывают еще и не такие головокружительные схемы, лишь бы была соблюдена законность.
Итак, советуюсь я в среду с директорами, с юрисконсультом, сообщаю им мнение Хэмпшира.
— Ну, он перестраховщик известный, — говорят они. — А проект стоящий. Надо браться. Такие космические объемы редкость, и документация по строительству очень качественная. А раз денег будет много, значит, мы без проблем уложимся в сроки, может даже с опережением. — И все расходятся составлять всякие планы и графики, с тем чтобы уже на следующей неделе подписывать договор с греками.
Звоню Хэмпширу, рассказываю.
— Что ж, Оскар, — говорит он, — решил, значит, решил. А я тут никак родственников помирить не могу!
— Ничего, — говорю я. — Можешь спокойно заниматься миротворчеством до воскресенья. А в понедельник чтоб в восемь утра был в офисе! Во вторник или в среду берем с собой юрисконсульта и летим в Афины. Открываем счет и — за дело.
— Ох, хорошо бы, испанцы или американцы нас к тому времени обскакали! Ну не нравится, Оскар, мне эта затея.
— А мне, — говорю, — «Замок Афродиты» очень даже нравится.
— Да, красивое название… — вздыхает он, — но не больше. Только, Оскар, давай не будем ссориться. — И просит меня не предпринимать никаких кардинальных мер до понедельника.
— Я и не собираюсь, — говорю я, а сам думаю: а не махнуть ли мне прямо завтра в Афины одному и не открыть ли счет, пока не опередили конкуренты? Решение принято, чего еще выжидать? Да и потом мне все равно в пятницу в Грецию лететь: я же пообещал провести уикенд с Глэдис. Что мешает мне полететь в четверг? Аппарат компании работает, а я хозяин или нет? Имею я право провести с женой пару денечков?
Прилетаю в Афины, открываю счет и радуюсь: сколько времени для следующей недели сэкономил. Еду на Эгину, в отель, и там, Нора Бруксберри, встречаю тебя. — Оскар вздохнул. — Землетрясение!
— Бедолага — сказала Нора и погладила его руку.
Он хмыкнул.
— Да уж! Когда ты отправилась на пляж менять сумки, я спустился в бар и сразу же позвонил Хэмпширу. Дескать, я твою сестрицу теперь понимаю, как никто, — застал Глэдис на пляже с итальянцем. Я же не хочу, Норри, впутывать тебя, потому и вру, что застал сам.
Хэмпшир ахает, дескать, ты их убил сразу?
— Нет, — говорю, — они были так увлечены друг другом, что меня даже и не заметили.
— Они, что, сексовали прямо на пляже среди бела дня?
— Нет, конечно, но то, что они любовники, однозначно. Короче, Тони, я сейчас же посылаю грекам имейл с указанием счета! Не хватало еще, чтобы эти макаронники увели не только мою жену, но еще и «Замок Афродиты»!
— Я все понимаю, Оскар, но, пожалуйста, возьми себя в руки, — просит Хэмпшир. — И полегче с макаронниками! А вообще с чего ты взял, что он итальянец?
— Он отгадывал кроссворд в итальянской газете. Такой, знаешь, смазливый, с усами.
— Как же вовремя я бороду сбрил, я ведь тоже отчасти макаронник! — пытается шутить Хэмпшир. — Не то бы ты подумал, что это был я! Но как ты их разглядел? Особенно газету? В подзорную трубу?
Я не успел ничего придумать в ответ, потому что в бар вошла, ты, Нора, и я быстро распрощался с Хэмпширом. Естественно, в тот момент у меня и мыслей не возникало, что Глэдис, усатый итальянец, Кармер и «Замок Афродиты» как-то связаны между собой. Просто некий любовник. На самом деле я давно подозревал, что Глэдис неверна мне, но, знаешь, Нора, я винил во всем ее красоту, разницу в возрасте и свою глупую ревность. Хоть все почему-то не любили Глэдис и мы с ней часто ссорились из-за ее лишних трат, но с точки зрения верности Глэдис была безупречна. Выясняется, что нет…
— Но, может быть, действительно, Оскар, на пляже был не любовник, а соучастник? Не могла же она действовать одна? И потом, она ведь явно пришла на пляж без него, одна, а он появился в соседнем шезлонге в тот момент, когда она отходила, чтобы соседство выглядело случайным. Как бы иначе усатый перепутал наши с ней одинаковые вещи?
— Мы уже обсуждали это, Нора. Любовник, или соучастник, или оба в одном лице — что меняется? — Оскар помолчал. — И не надо жалеть меня, дарлинг, все в прошлом. — Он вздохнул и продолжил: — А потом на террасе ты вдруг рассказываешь мне о своих проблемах. Подробнейшим образом! Я чуть не свихнулся от такого невероятного совпадения! Мне не терпелось уйти, чтобы самому все проверить, — в моем компьютере были обе версии. Если честно, я даже про измену жены забыл на какое-то время. Я думал только о том, что Тони прав — нечистое тут дело. Но, повторяю, связывать это с Глэдис и итальянцем у меня пока еще в мыслях не было.
— Мог бы сразу сказать мне, что я, оказывается, переводила для твоей фирмы.
— Да не хотел я тебя впутывать, дарлинг! Неужели ты мне не веришь?
— Сейчас — да, верю. Но когда ты с сумкой ворвался в мой номер и стал обвинять меня в сговоре!
— Прости, Нора, но тогда я был искренен. К сожалению.
— Когда же ты прозрел? Когда сбежала твоя драгоценная?
— Погоди. И вообще, язвить не обязательно. Рассказываю. Итак, я тогда ушел от тебя.
Оскар открыл ключом восьмой номер. По ошеломительному благоуханию «Шанели» и образцовому порядку было ясно, что здесь обитает его жена. Неверная жена!