Лидия Чуковская
Дом Поэта
Фрагменты книги
Вступительная заметка Елены Чуковской;
подготовка текста и публикация Елены Чуковской и Жозефины Хавкиной
В издательстве "Арт-Флекс" выходит двухтомник Лидии Чуковской. В этом двухтомнике впервые публикуются три ее ранее неизвестные произведения, сохранившиеся в архиве. Они различаются по жанру, по теме, по времени написания. Наряду с вещами, новыми для читателя, в издание вошли и некоторые ранее опубликованные.
Первый том открывает повесть "Прочерк". Повесть эта автобиографична и содержит восемнадцать глав, в которых рассказано о юности автора, о ссылке в Саратов, о работе в редакции ленинградского Детиздата, руководимой С.Маршаком. Сквозь всё повествование проходит короткая жизнь главного героя - Матвея Петровича Бронштейна, мужа Лидии Корнеевны, погибшего в пору "ежовщины".
Название обусловлено тем, что в свидетельстве о смерти Матвея Петровича, выданном в 1957 году, спустя девятнадцать лет после его гибели, в графе для указания "причины смерти" и "места смерти" стоял пробел прочерк.
Работа над "Прочерком", начавшаяся в 1980 году, длилась в течение шестнадцати лет - до самой кончины Лидии Корнеевны в феврале 1996-го. И не была завершена.
Хлынувшая в 90-е годы лавина новых фактов, обнародование секретных документов из архивов ЧК-НКВД-КГБ побуждали автора возвращаться вновь и вновь к отработанным главам. В те же годы Лидия Корнеевна получила возможность ознакомиться со следственным делом Матвея Петровича, нашлись его сокамерники, рассказавшие о его последних днях. Однако дополнить "Прочерк" этими новыми фактами Лидия Корнеевна уже не успела. О новых фактах и документах, которые автор намеревался включить в "Прочерк", рассказано в моем послесловии "После конца".
Кроме "Прочерка" в первый том входят стихотворения, посвященные М.П.Бронштейну, и две повести - "Софья Петровна" и "Спуск под воду". Все эти произведения неразрывно связаны друг с другом своей темой, судьбой персонажей, событиями, о которых идет речь. По словам автора, обе повести и "Софья Петровна" и "Спуск под воду" - "прямо или косвенно рождены гибелью М. П. Бронштейна".
Неоценимую помощь при написании "Прочерка" оказывали в разные годы историк Дмитрий Юрасов (помогавший автору в сборе материалов), историк физики Г. Е. Горелик и главный редактор Лениградского мартиролога А. Я. Разумов. Пользуюсь возможностью выразить им свою благодарность.
Второй том этого двухтомника открывается также неопубликованной и незавершенной книгой Лидии Чуковской "Дом Поэта". Эту работу - свои возражения на "Вторую книгу" Н.Мандельштам, вышедшую в Париже в 1972 году, Чуковская начала писать сразу - в 1972-м. Главное, что заставило ее, отложив другие работы, взяться за полемику с Н.Мандельштам, было желание защитить память Анны Ахматовой. В декабре 1970 года, впервые услышав о "Второй книге", Лидия Корнеевна пишет в дневнике: "Ходят тревожнейшие слухи о новом томе мемуаров Надежды Яковлевны. Т. читала сама и отзыв такой: "Первый клеветон в Самиздате". Все это для А<нны> А<ндреевны>, для ее памяти, чрезвычайно опасно, потому что Надежда Яковлевна - большой авторитет. Где, как и кто будет ее опровергать? Наверное, там много лжей и неправд и обо всех, и обо мне, но это уж пусть. А вот как с А<нной> А<ндреевной> быть? не знаю. Но ведь это - наша обязанность. Потом некому будет".
Большое место (несколько глав) в "Доме Поэта" и занимает судьба Анны Ахматовой, спор по поводу восприятия ее стихов, посмертная судьба ее рукописей и ее изданий.
Одновременно с работой над "Домом Поэта" Лидия Чуковская готовила к печати свои "Записки об Анне Ахматовой". Препятствием для завершения "Дома Поэта" стала нарастающая болезнь глаз. Лидия Корнеевна сочла более существенным дописать "Записки". "Дом Поэта" в 1976 году пришлось отложить. В архиве от этой работы осталось пять толстых папок. В одной перепечатанные и исправленные после замечаний первых читателей главы, в других - заготовки, выписки, материалы для продолжения.
Всего в перепечатанном виде сохранилось семь глав книги. Эпилог написан в нескольких неокончательных вариантах. И все же мы решаемся предложить не вполне завершенный "Дом Поэта" вниманию читателя, поскольку свои основные мысли по поводу "Второй книги" Л.Чуковская успела высказать в завершенных главах. Работа "почти закончена", как отмечает автор в своем дневнике в 1983 году. Кроме того, "Дом Поэта" постепенно из полемики с Н.Мандельштам превращается в глубокий и интересный анализ творчества Анны Ахматовой и, в особенности, - "Поэмы без героя".
Для этой журнальной публикации отобраны отрывки из первых шести глав "Дома Поэта" и из "Эпилога". Седьмая глава составляет примерно треть всей книги, посвящена "Поэме без героя" и не представлена в настоящей публикации. Ради удобства читателя рядом со ссылками на страницы "Второй книги" (Париж, 1972), сделанными автором, нами поставлены номера страниц последнего издания "Второй книги" (М.: Согласие, 1999) в квадратных скобках.
Кроме "Дома Поэта" во второй том вошла книга Лидии Чуковской совсем другого жанра - "Мои чужие мысли". Это - выписки из прочитанных книг, которые Лидия Корнеевна делала начиная с середины 40-х годов. Позже она расположила эти выписки по главам. Глав в книге двадцать четыре. Названия глав придуманы ею и отражают направление ее собственных мыслей, ее интересов.
Хотя сборник составлен из "чужих мыслей", Лидия Чуковская недаром называет их "моими". Это был, в сущности, ее кодекс чести. Выраженные тут взгляды и убеждения вполне соответствовали ее собственным.
Во второй том вошли также "Отрывки из дневника" - о Т.Г.Габбе, о К.Симонове, о Б. Пастернаке и об И. Бродском, а также "Открытые письма", уже известные читателям.
Елена Чуковская
Надежда Яковлевна Мандельштам всю свою сознательную жизнь провела на Олимпе, в тесном общении с двумя великими поэтами: слева Осип Мандельштам, справа Анна Ахматова. И мало сказать - в общении. Эти трое представляли собой некое содружество: "мы". "Мы" - это они трое: Осип Мандельштам, Анна Ахматова и жена Мандельштама, Надежда Яковлевна. "Вокруг нас копошились1 писатели", - вот позиция, с которой Надежда Яковлевна взирает на мир (386) [351]. Писатели копошились, по-видимому, даже не вокруг, а где-то глубоко внизу, у подошвы, - с такой высоты, сверху вниз, оглядывает их мемуаристка...
----------------------------------------------------------------------
1 Курсив всюду мой. - Л.Ч.
----------------------------------------------------------------------
Место свое на Олимпе и право свое говорить от лица О. Мандельштама и Анны Ахматовой "мы" Надежда Яковлевна обосновывает с большой заботливостью.
"Весь наш жизненный путь мы прошли вместе" (257) [236].
"Все-таки нас было трое, и только трое" (260-261) [239].
Я потому и считаю своею обязанностью подвергнуть подробному разбору "Вторую книгу" Н. Мандельштам, что в отличие от первой написана она хоть и неявно, а все-таки будто бы от лица троих. Имя автора "Надежда Мандельштам" одиноко стоит на обложке, но в книге оно начинает пухнуть, расти, звучать как посмертный псевдоним некоего "тройственного союза".
"В Царском Селе... был заключен наш тройственный союз" (257) [236].
"...нас было трое, и только трое".
"Весь наш жизненный путь мы прошли вместе".
Читая книгу, можно подумать, будто, пройдя вместе весь свой жизненный путь, Ахматова и Мандельштам после смерти препоручили Надежде Яковлевне свои перья. Она вспоминает события, людей, оценивает литературу, жизненные и литературные судьбы не только как жена Мандельштама и приятельница Ахматовой, но как бы от их общего имени. Она не всегда и не во всем бывает согласна со своими союзниками, в особенности с Ахматовой, но за "тройственный союз" держится цепко.
"Мы" Надежды Яковлевны и Осипа Эмильевича - супружеское. На страницах 20, 69 и 129 [21, 65 и 120] Надежда Яковлевна доверительно приоткрывает покров над своим супружеским ложем, рассказывая о хорошо проведенных ночах, о том, когда и при каких обстоятельствах она и Мандельштам сблизились и т. д. Но я за ней не последую. Сейчас меня интересует иное союзничество, на которое претендует Надежда Яковлевна: тройственное, отнюдь не супружеское, а литературно-философическое, то, от чьего имени ведется повествование, она, Ахматова, Осип Мандельштам.
Союзники в жизни и более того: в общности сознания.
"В Царском Селе, на террасе частного пансиончика, без слов и объяснений был заключен наш тройственный союз"; "что бы его ни омрачало, мы - все трое оставались ему верны" (257) [236].
Ахматова, Мандельштам, Надежда Яковлевна. "Мы трое".
Как узнает читатель на последующих страницах, - "мы" после гибели Мандельштама сузилось, но не исчезло; вместо "мы трое" возникли "мы двое": Надежда Яковлевна и Анна Ахматова (257-258) [236].
Были бы это просто дружеские чувства, вполне естественные между мужем и женой, между супругами и Анной Ахматовой, между Анной Андреевной и Надеждой Яковлевной, до гибели Осипа Эмильевича и после - никаких вопросов у меня не возникало бы. Дружбу между Анной Андреевной и Надеждой Яковлевной я, как и многие, наблюдала сама и не покушаюсь ее оспаривать. Но меня занимает иное. Надежда Яковлевна претендует на союзничество с поэтами. Она, Анна Ахматова и Осип Мандельштам заключили некий тройственный союз. Читателям предлагается глядеть на мир глазами этих троих союзников. В чем же была основа союза? И какую роль играла в тройственном союзе Надежда Яковлевна?
"Зачем я тебе нужна? - спрашивала я Мандельштама". Поэт отвечал по-разному, но однажды ответил так: "Ты в меня веришь" (257) [236].
От Анны Ахматовой через много лет Надежда Яковлевна услышала те же слова:
"- Вы, Надя, ведь всегда в меня верили" (257-258) [236].
"Этим людям, твердо и смолоду знавшим свое назначение, нужна была дружба женщины, - поясняет Надежда Яковлевна, - которую они сами с голосу научили схватывать стихи".
Для поэта "...один настоящий читатель, вернее слушатель, дороже всех хвалителей".
Он более нужен поэту, "чем целая толпа почитателей" (258) [236].
Теперь все понятно. Надежда Яковлевна была единственным настоящим слушателем.
Ахматова и Мандельштам создавали стихи, а Надежда Яковлевна с голоса схватывала их и тут же оценивала.
Ответственное занятие. Большая роль.
Они научили ее самому главному, в чем нуждается каждый поэт: восприимчивости, пониманию.