- Ничего, ничего, отлежусь. Гуляйте на здоровье, веселитесь, - говорила она всем.
И так же она ответила и Михаилу, когда тот ввалился на поветь.
Но Михаила не проведешь.
- Эх и дура же ты, Анфиса, дура! Кажинный день провожаешь сына в армию? Да ведь потом волосы будешь на себе рвать: ах, недоглядела, ах, недосмотрела свое сокровище...
Анфиса Петровна встала. Верно, верно сказал Михаил: настанут такие дни, и скоро настанут, когда она за один погляд на сына согласна будет все отдать, что у нее есть.
Опираясь на Михаила, она вышла с повети в сени и тут увидела Нюрку Яковлеву, пьянющую, чуть не на карачках пробирающуюся вдоль стены к раскрытым дверям избы. Раздумий не было. Вмиг загородила дорогу:
- Тебе, Анна, нету хода в мой дом.
- В твой дом нету хода? Мне? Это за что же такая немилость?
- А за то, что в чужой дом нахрапом залезла.
- Я залезла?
Анфиса Петровна не стала больше разговаривать - выставила непрошеную гостью на крыльцо, захлопнула за собой двери, да еще и рукой на дорогу указала:
- Уходи, уходи, Анна! Видеть тебя не могу после того, что ты сделала с Лизаветой, а не то что принимать в своем доме.
Нюрка откинула назад голову, захохотала:
- А родню в этом доме принимают? К примеру, когда родной сынок напакостил... Непонятно выражаюсь? Пойди посмотри... Вещественные доказательства налицо...
- Чего мелешь? Какие доказательства?
- А-а, какие... Какие бывают, когда парень брюхо натолкает?..
Она не охнула, не пошатнулась от этих слов - ни минуты, ни секунды не поверила, но и отмахнуться не могла: сплетни, как огонь, в зародыше гасить надо.
- Веди к Зойке! - приказала.
Зойка жила отдельно от матери, в старом колхозном курятнике на задворках у медпункта. При виде нежеланных гостей, переваливших за порог ее маленькой неказистой избенки, удивленно выгнула тонкие подрисованные брови она лежала на кровати, но не встала.
- Проходи, проходи, мамочка званая! - с издевкой сказала Нюрка. - Ну мамочкой не хочешь, а бабкой-то хошь не хошь станешь. Верно говорю, Зойка?
- Загинь, к дьяволу! Налилась опять, нажоралась. Кто тебя звал?
- Да как! Она не верит.
- Чего не верит?
- Не верит, что ейный сынок тебе прививку сделал.
Зойка зло улыбнулась своими тонкими сухими губами, хотела что-то сказать, но передумала и только вяло махнула рукой.
Свет потух в глазах у Анфисы Петровны: на Зой-киной руке она увидела золотое кольцо, и ей сразу стало все ясно.
Господи, господи! Она целое утро сегодня искала это кольцо, все перерыла, перевернула кверху дном, думала, потеряла, а оно вот где, оказывается, - у Зойки на руке...
Зойка что-то кричала матери, матерь кричала Зойке, а что? Ничего не слышала, не понимала - чудом выбралась на улицу.
Нет, знал, знал сынок дорогой, что такое это кольцо, какая святыня в ихнем доме. Сто раз рассказывала, как отец подарил его. Родила сына, надо идти записывать в сельсовет, а сыну и фамилии отцовской нельзя дать, потому что матерь не в разводе. Ну как тут с ума не сойти! И вот Иван, чтобы хоть как-то успокоить, утешить ее, надел ей на руку это кольцо, нарочно заказывал в городе.
Пятнадцать лет она не снимала кольцо с руки и, конечно, в гроб легла бы с ним, да четыре года назад начали пухнуть пальцы в суставах, и ей волей-неволей с великими муками пришлось его снять...
4
Танцевали, садились за стол, снова танцевали - под радиолу, под аккордеон, на улице, в доме, на крыльце... И так до темени, до тех пор, пока не зажгли свет и не вспомнили про клуб.
И все это время Анфиса Петровна была на ногах, ни на минуту не присела и не прилегла. Нашла в себе силы. Выстояла. Не испортила праздника, не уронила фамилии Лукашиных. И только когда опустел дом, тяжело рухнула на стул к столу.
- Останься, - сказала сыну.
- Ну мам...
- Останься, говорю! И ты, Михаил, останься.
Под окнами заревели, зарычали мотоциклы, крик, смех, визг, затем весь этот шум-гам выкатился из заулка на дорогу и побежал в сторону клуба.
- Ну, сын, доволен проводами? Хороший стол справила мать?
- Спрашиваешь!
- А теперь другой стол будем справлять, - сказала Анфиса Петровна.
- Это в честь чего же? - спросил Михаил с усмешкой.
- А в честь того, что сына буду женить.
Михаил, зевая, устало махнул рукой: давай, мол, в другой раз пошутим. Сегодня и без того веселья было предостаточно.
- А я не шучу, - сказала Анфиса Петровна. - Какие тут шутки, когда криком кричать надо! - И тут она и в самом деле разрыдалась. Прорвало плотину, которую с таким трудом воздвигала. - Он ведь с кем, с кем спутался? С Зойкой-золотушкой. У той брюхо от него...
Михаил круто обернулся к Родьке:
- Это правда?
- Чего - правда? Разведут всякую муть - слушайте. ..
- А кольцо, кольцо отцовское? Самая дорогая память об отце, а ты... а ты что сделал?
- Да чего я сделал? - вдруг зло засверкал черными глазами Родька, сам переходя в наступление.