— Наверное, притом, что в разные периоды своей жизни, и взгляды на жизнь, у человека меняются тоже. Я живу сам на данный момент, и меня это устраивает. Скажем, у меня нет пока перспективы, разделить свою жизнь с кем-то еще, не желания — а перспективы. Я естественно буду жить так, и находить в этом множество плюсов. А у тебя эта перспектива с недавнего времени появилась. Теперь ты и судить стала совсем по-другому. Говоришь, что одиночество — это плохо. Заметь — одиночество, а не самостоятельность и независимость, которые ты так хвалила, до недавнего времени. — Я хотел отпить немного кофе, но увидев, что у меня его уже не осталось, повернулся к барной стойке, и попросил Иру повторить заказ. Повернувшись к Олесе, которая в это время, похоже, переваривала мои слова, я продолжил, — Еще месяц назад, ты была другого мнения, и вообще, такого слова, как одиночество, в твоем словаре, даже не присутствовало. И вообще, если на то пошло, одиночество — это состояние души, а не форма существования.
— А если бы у тебя была перспектива? — Толком, не дослушав меня до конца, спросила Олеся.
— Тогда, возможно, я бы по-другому расценивал бы ситуацию.
— А свою новую подругу, ты не расцениваешь, как перспективу?
— Я думаю, я не слишком хорошо ее знаю, чтобы делать какие-то выводы.
— А сколько тебе нужно знать человека, чтобы сделать какие-то выводы? — Как будто нарочно, или, даже нарочно повторяла за мной Олеся окончания фраз, словно придираясь к моим словам.
— Думаю, все зависит от человека.
— Ну, вот если человек, такой как твоя подруга Оля? — Продолжала она на своем.
— Олесь, у меня такое впечатление, что ты хочешь услышать от меня, что свою подругу Олю, — Теперь уже я специально повторил ее, — Я вообще не рассматриваю, как ту единственную и неповторимую, и тем более, как жену.
— Вот именно, только я не хочу этого услышать, а просто так и есть.
— И виноват, конечно же, во всем я?
— Да, Литовский, да! Ты виноват! Ты живешь в своем маленьком мирке, и никого туда не хочешь пускать. Тебе хорошо самому, но при этом, ты разбавляешь свое одиночество женщинами, ради удовлетворения каких-то плотских и моральных утех. И наперед зная, что это все равно ничем не закончится, ты продолжаешь отношения, дожидаясь того решающего момента, когда уже поздно отступать назад. И вот в этот момент, ты бросаешь ее, или делаешь так, чтобы она сама ушла. Ты делаешь человеку больно, но тебя это не интересует. Ты получил свое, и продолжаешь жить дальше. Но помни, Литовский, мы в ответе за тех, кого приручили. Так вот, считай, что тех, кого ты приручил, ты всех просто кинул. Оставил в самый тяжелый момент в одиночестве. И самое печальное, что этот тяжелый момент, ты сам же и создал.
— Печально, — Спокойно прокомментировал я реплику Олеси.
— А разве, я сказала неправду?
— В какой-то степени да, но все же, ты немного усугубляешь.
— Усугубляю? Да нет, Рома, по-моему, я все сказала в точности, как оно есть. Давай разберем любую твою ситуацию, хотя бы с Настей. Ты еще такую помнишь? — Слегка наигранно спросила Олеся, и широко раскрыв свои карие глазки, окинула меня взглядом.
— Ты точно усугубляешь. — Спокойно ответил я, стараясь не поддаваться ее поддевкам.
— Ну, ладно. Так вот насчет нее. Хочешь, я расскажу тебе, как все было на самом деле, не со стороны, а в реальности?
— Конечно, хочу. — Я закурил, подпер голову рукой, и подвинулся к Олесе немного ближе.
— Я начну с самого начала истории, ты не против? — Задав вопрос, она тут же продолжила, — Началось все с того, что как-то раз, тебе встретилась женщина. И ничего, казалось бы, не вызвало бы твой интерес к ней, если бы ты не узнал, что у нее был мужчина. Вся суть твоего интереса была в том, что с мужчиной тем, у нее вроде бы все было неплохо, но присутствовали кое-какие сомнения на его счет. Хотя это не удивительно, каждый человек, перед тем, как сделать какой-то решительный шаг в своей жизни, чего-то боится, и в чем-то сомневается. Решительным шагом в ее случае, была почти согласованная свадьба. Ей оставалось лишь ответить "да". И вот ты появился в ее жизни. Сначала ты был ей как друг, который умел выслушать и дать совет, а потом, воспользовавшись удобным случаем, ты сближаешься с ней, и ваши отношения перерастают в нечто большее, чем просто дружба. Вы становитесь любовниками. Ты умело даешь ей все то, чего ей так не хватает в жизни с ее мужчиной. Ты нарочно противопоставляешь себя ему, и теперь ее сомнения, бесспорно, имеют право на существование, потому что теперь она, уже стоит перед выбором: он, или ты. Финальная сцена истории: она выбирает его, а ты остаешься один. Все ровным счетом так, как ты и планировал, потому как жениться на ней, ты естественно, не собирался… — Олеся вдруг замолчала. — Ведь в "Happy End", ты все это очень чувственно описал, правда? — Добавила она, и посмотрела на меня, дав мне понять, что она уже закончила.
— Печальная история, — Покивав головой, ответил я. Вспомнив, что я заказывал себе кофе, я повернулся к барной стойке. Поймав мой взгляд, Ира быстро принялась "упаковывать" мой заказ на подносе. Похоже, она тоже заслушалась рассказ Олеси.
— Еще что-то будете? — Спросила Ира у Олеси, выставляя на стол мой кофе и сок.
Та в ответ отрицательно помотала головой, выпуская при этом тонкую струйку сигаретного дыма.
Некоторое время мы молчали. Олеся продолжала курить, и каждый раз выпуская дым, наблюдать, как он ложится маленьким облачком на стол, и медленно рассеивается по нему. А я наблюдал за ней, и не спеша, попивал свой кофе. Мне слова Олеси были неприятны. Они заставляли меня вновь вернуться к воспоминаниям, которые я давно пытался вычеркнуть из своей жизни. Но понимая, что Олеся ничуть не соврала, и изложила все так, как действительно и было, я не мог обижаться на нее. Ведь на правду обижаться не стоит.
— Ладно, извини… — Виновато прервала тишину Олеся. Ее взгляд, почему-то выдавал толи сожаление ко мне, толи разочарование. Большие карие глазки блестели. Она выглядела очень задумчиво. — А что, Настя действительно вышла замуж? — Осторожно спросила она.
— 12 сентября должна была быть свадьба. — Ответил я.
— Ясно. — Олеся шмыгнула носом, и отвернувшись, утерла глазки салфеткой.
Между нами снова наступило безмолвие. Теперь уже, глядя на Олесю, мне тоже, почему-то хотелось плакать. Воспоминания теперь одолевали мое сознание, как быстродействующий вирус. Странно было пережить заново то, о чем уже забыл, и что успел заменить на новые чувства….
Наше грустное затишье прервал звонок мобильного телефона Олеси. Словно внезапно проснувшись от некрепкого дрема, она быстро посмотрела на телефон, и сбросила.
— Кстати, Рома! — Вспомнила Олеся. В ее интонации, уже не было той, недавнишней напряженности и уныния. Она снова говорила в привычной бодрой и доброжелательной манере. — Что ты делаешь в понедельник?
Я пожал плечами, давая ей понимать, что я не понимаю суть вопроса в целом.
— Я имею ввиду машину. То есть мне будет нужна твоя машина на день. Во вторник с утра, я тебе ее верну. Просто свою я отдаю на ремонт, и заберу только в среду. А Андрей сможет мне дать свою машину, только во вторник. А у меня, как назло, на следующую неделю куча дел. Сможешь?
Я быстро прикинул свои планы на понедельник, но, поняв, что прикидывать мне нечего, ответил, что смогу.
— А! — Еще что-то вспомнила Олеся, — А что ты говорил, насчет помощи? — Она глянула на меня, и, увидев, что я снова не понимаю, что она имеет ввиду, продолжила, — Ты что-то говорил про помощь, что тебе от меня нужна будет помощь. Как раз, когда мы разговаривали про Олю и Наташу, официантку из "Rio".
— Да! — Дошло до меня, — Ты ведь знаешь Наташу? Ну, как знаешь, то есть, вы же, как-никак знакомы?
— Ну, да, я говорила тебе, что наша общая знакомая Марго, нас познакомила. Но с ней мы так, "привет-пока" только.
— Ммм…, - Задумчиво протянул я.
— Литовский, ты мне прямо скажи, что ты хочешь, а я тебе отвечу: смогу ли я помочь.
— Пум-пурум-пурум-пум-пум… — Задумался я, напевая при этом ненавязчивый куплетик, — Ты сможешь разузнать у нее как-нибудь, ну вроде бы невзначай, с кем еще Оля бывает в "Rio"?
Олеся ехидно улыбнулась:
— Рома, ты играешь не по правилам. — Отрицательно помахав указательным пальчиком, сказала она, — Ты сам начал эту историю, вот и разбирайся в ней сам. Здесь я тебе не помощник! — И все с той же ехидной, но уже, в придачу и довольной улыбкой, она смотрела на меня, в ожидании моей реакции.
Я усмехнулся:
— Ладно, придется, как обычно — самому.
— А что такое, ты ее ревнуешь, или подозреваешь?
— Я бы тебе рассказал, но раз ты так категорично отказалась мне помогать, то… — Я развел руками.
— Ну, и ладно. — Олеся опять довольно улыбнулась.
Потом, глянув на часы, она сказала, что ей уже пора бежать, быстро поцеловала меня в щечку, и выбежала из "Эспрессо", подмигнув мне на прощанье.
Ко мне подошла Ира. Заменив пепельницу, и прибрав лишнюю посуду со стола, она снова скрылась за своей барной стойкой. Кроме нас двоих в "Эспрессо", больше никого не было. По привычке, я потянулся за сигаретой. Хотя курить я уже не хотел, тем более что в пепельнице еще дымилась недавно потушенная мной сигарета, я все же закурил. Оглядываясь вокруг, я рассматривал пустые столы кофейни, никем не занятые стулья и диваны, выключенные лампы на стенах. Я обратил внимание на то, как аккуратно разложены в подставках салфетки для клиентов, как мирно висит колокольчик над дверью у входа, как тихо здесь, когда не играет музыка и автомат для кофе молчит. Странное чувство спокойствия и, одновременно тревоги, одолевало меня. Безмятежность, к которой так располагала обстановка здесь, резко превращалась в чувство одиночества и тоскливости. То, про что говорила Олеся, приобретало смысл на некоторое время, и это время, было именно сейчас. Это когда тебе хочется куда-то пойти, но ты не знаешь куда. Когда тебе необходимо присутствие близкого тебе человека, но тебе кажется, что таковых людей у тебя нет. Вот оно, это чувство! Чувство, которого все так бояться и избегают. Чувство, с которым так тяжело бороться; которое способно уничтожить самооценку человека; разрушить стимул к жизни, и, даже, свести с ума. Чувство, которое так близко мне. А ведь странно получается: как много людей ищут свободу, но при этом боятся находиться одни, сколькие мечтают про независимость, но тут же спрашивают совет других; как часто мы слышим: "мне надоело все!", но опять они делают то же самое. Это ли есть осуществление желаний? Это свобода выбора: там, где четыре стены — там темница, но там же и комната, где тоска и унылость — там покой и тишина. Вот она, свобода: покой и тишина! Вот оно одиночество!
Я одинок? — Невольно я задал себе вопрос. Я опять осмотрелся по сторонам, словно в поисках того места, откуда этот вопрос мог придти. Раз уж он пришел, значит, на то есть причины. Ведь не всегда такие вопросы посещают нас, когда мы находимся одни. Они, словно выбирают самое подходящее время, и внезапно всплывают в голове, пытаясь навязать нам что-то, возможно не очень приятное, с чем не хочется мириться и принимать. А вслед за вопросом наступает тишина. И если до этого вокруг было тихо, то с таким вопросом, приходит своя, особенная тишина. Та, которая способна своим беззвучием раздражать слух. Которая настолько безобидна, что ты начинаешь ее бояться. Она так спокойна, что рядом с ней, ты не находишь себе места. Окружающие тебя предметы, ты уже не видишь в совокупности, а различаешь их по отдельности. И ты понимаешь, что ты, как и они…отдельно…от всех….