Дома он мягко пожурил Лору:
- Ты что, Малыш, решил разрушить основы немецкого делопроизводства?
- Да это не немецкое. У нас тоже: "ты начальник - я дурак".
Хайнц хмыкнул.
- А твои рассуждения о том, какие формы нравятся мужчинам, я слышал. Ты у меня умный, Рыжий! Хочешь новый каталог? Только не этот, сейчас времени на изменения нет, но следующий можем обсудить. Если хочешь, давайте втроём с Джино. Я его вам поставлю главным. Он способный.
- А Дриттлер?
- Дриттлер уйдёт. Не знаю, как я это сделаю, но я её уберу. Я сегодня прямо вспотел, пока говорил с главным!
- Хайнц, а ты что, бросил её, когда я пришла?
- В каком смысле бросил?
- В смысле, что ты с нею спал, а когда я пришла - перестал.
- Да ну, глупости. Ничего серьёзного не было. Выходили несколько раз. Если она хотела, заходили к ней.
- Она хотела или ты? Ты что, её каждый раз спрашивал?
- Я никогда не спрашивал, просто иногда заходил. Ну конечно, когда я хотел...
- И часто ты хотел?
- Не знаю. Что ты напала? Раза четыре. За три месяца. Малыш, перестань.
- Такая у тебя была скромная потенция!
- Вредный Рыжий, придушу сейчас!
- Ты даже не считаешь, что бросил её. Как это по-мужски!
- Я - мужчина, это большая новость? - Он начал раздеваться. - Доказательства последуют незамедлительно.
- Она - женщина... - начала Лора.
- Вот это ты преувеличиваешь!
- Бедная Анке!
- Что ты хочешь? Чтобы я к ней вернулся?
- Замолчи, я убью тебя!
Они любили друг друга долго. Потом она медленно гладила его по лицу.
- Синие. Даже не голубые. Синие-синие. У тебя такой редкий цвет глаз. Как я в первый раз не заметила! Ты щурился; наверное, поэтому. От выражения зависит. Странно. А имя у табя такое нежное, как будто сосулькой легонько ударили по стеклу, и звенит на конце: Хайнц.
Он прижал Лору к себе и почувствовал её губы между ключиц. А потом - на сгибе руки и до самой ладони.
- Я обожаю твои руки. С ума схожу. Я ревную, когда ты ходишь в рубашке с коротким рукавом. Ты как голый. Все женщины смотрят на них. Как я бы ходила с открытой грудью. Неприлично.
- Никогда не замечал, чтобы кто-нибудь обращал внимание.
- Тогда они ничего не понимают. Фригидные дуры.
- Я так рад!
- Этому?
- Нет. Что у меня такие глаза. И руки. Что я красивый.
- Ты ещё очень скромный!
- Правда, Малыш, - тихо и задумчиво продолжил он. - Подумай: ведь это могло быть не так. Я мог быть толстым, уродливым. Я любил бы тебя точно так же. До смерти. И у меня не было бы никаких шансов! - Он чуть не добавил: "Бедный Джино!"
К концу сентября его отношения с Джино наладились. Любовь не разъёдинила, а, напротив, объединила их общей тайной. Такой ли уж тайной?