— Матушка! — воскликнула Екатерина, зарываясь лицом в саржевые складки. — Смогу ли я чувствовать себя совершенно счастливой вдали от вас?..
— Пройдет время — и ты научишься отдавать всю свою любовь мужу и детям, которые у вас родятся. Ну а мы с тобою станем писать друг другу и, может быть, даже навещать; но — увы! — встречи наши будут нечасты. Такова участь всех матерей и дочерей, которым выпало носить корону.
— Знаю. Но иногда мне кажется, что во всем свете не найдется другой такой же счастливой семьи, как наша.
— Верно, доченька; такое счастье даровано не многим. Твой отец так его ценил, что готов был, презрев свой долг, до конца жизни наслаждаться мирным уютом Вилья-Висосы. Но он был королем — а у королей, королев и принцесс есть обязанности перед отечеством, и негоже забывать их ради семейного счастья.
— Да, матушка.
— И твой отец в последние годы пришел к такому же мнению. Он прожил свою жизнь достойно, и мы с тобою должны брать с него пример. Милая Екатерина, ведь ты не просто выходишь за благородного короля, который будет твоим супругом, ты вступаешь в этот союз ради блага своей страны. Англия — одна из сильнейших европейских держав. Наше нынешнее положение ты знаешь и знаешь, что испанцы, наши заклятые враги, только и ждут момента, чтобы вырвать у нас наши завоевания. Но, как только мы породнимся с королевским семейством Англии, как только у нас появится столь могущественный союзник, думаю, у них будет меньше охоты бряцать оружием.
— Да, матушка.
— Стало быть, именно ради своей родной Португалии ты отправляешься в далекую Англию и ради нее же должна вести там себя так, как подобает королеве.
— Я буду очень стараться, милая матушка.
— Это заставляет меня затронуть в нашей беседе еще один маленький вопрос. Король человек молодой, ему скоро исполнится тридцать два. Большинство мужчин женится в более раннем возрасте. Сильному и здоровому мужчине, любящему приятное общество, странно было бы жить одному до таких лет.
— Одному?.. — озадаченно переспросила Екатерина.
— Одному — то есть без жены. Ведь он, так же как и ты, не мог жениться на ком ему заблагорассудится, и принужден был искать невесту из королевской семьи. С другой стороны, жениться, находясь в изгнании, тоже было бы неблагоразумно с его стороны. А потому... Потому ему приходилось искать утешения у дамы, которая не могла быть его супругой... Иными словам — у любовницы.
— Да, матушка, — пробормотала Екатерина. — Кажется, я поняла.
— В этом нет ничего из ряда вон выходящего, — сказала Луиза. — Так поступает большинство мужчин.
— Значит, у него есть женщина, которую он любит... как жену?
— Вот именно.
— А когда у него появится настоящая жена, та женщина уже не будет ему нужна? Тогда, вероятно, она не очень обрадуется моему прибытию в Англию.
— Разумеется. Но это не имеет ровно никакого значения. Куда важнее то, как отнесется к тебе сам король. Возможно, после женитьбы он отвергнет бывшую любовницу... Но мне говорили, что есть некая дама, к которой он питает особенно глубокую привязанность.
— Ах... — выдохнула Екатерина.
— Ты ее никогда не увидишь: разумеется, он не позволит ей предстать перед тобою; тебе же следует избегать всякого упоминания о ней. В конце концов король перестанет в ней нуждаться, и постепенно она исчезнет из его жизни. Ее зовут леди Кастлмейн; но избегай произносить это имя вслух — и пуще всего в присутствии короля. Это было бы грубейшим нарушением этикета. Что бы о ней ни говорили — не обращай внимания... Право же, в этом нет ничего исключительного. И до тебя многие королевы оказывались точно в таком же положении.
— Леди Кастлмейн, — повторила Екатерина, потом медленно поднялась и вдруг — бросилась в материнские объятья. Ее колотила сильная дрожь, и Луиза еще долго не могла ее успокоить.
— Девочка моя, — снова и снова бормотала она. — Не бойся; это со многими бывает... Доченька!.. Все будет хорошо. Со временем он будет любить тебя... только тебя одну, ведь ты станешь его женой!..
Со дня на день ожидали прибытия графа Сандвича. Он должен был приплыть в Лиссабон с несколькими кораблями, чтобы сопроводить Екатерину и ее свиту в Англию.
Однако кораблей все не было, и Екатерине начало уже казаться, что они никогда не появятся.
В последние месяцы в ее существовании произошло столько перемен, что она терялась от обилия впечатлений. Прежде матушка так ревностно оберегала ее от внешних влияний, что за всю свою жизнь она оказывалась за стенами дворца не более десяти раз; прогуливаться ей позволялось лишь во внутренних дворцовых садах, и то в сопровождении дуэньи. Теперь же, когда она стала королевой Англии — а ее провозгласили таковой в момент подписания брачного договора лиссабонской стороной, — она уже несколько раз выезжала из дворца. Было странно и непривычно ехать в карете по холмистым лиссабонским улочкам, отвечая улыбками и поклонами, как ее учили, на приветственные крики горожан. «Долгих лет жизни королеве Англии!» — неслось со всех сторон. Ей позволялось теперь заходить в церкви и молиться о том, чтобы Господь одарил ее потомством и чтобы союзники Португалии и Англии вечно процветали и благоденствовали.
Оставаясь одна, она часто и подолгу рассматривала миниатюру, которую ей привез Ричард Фаншав, также прибывший в Португалию с целью скорейшего осуществления брачного союза. Казалось, что изображенный на портрете человек совсем не чужеземный принц, а ее давний знакомый. Он был так же смугл и темноволос, как ее родные братья, и хотя черты его были, пожалуй, несколько тяжеловаты, зато глаза светились добротой. Прежде всего она видела в нем человека, предлагавшего собственную жизнь в обмен на жизнь отца; и хотя мысль об отъезде из материнского дома, а еще пуще о встрече с загадочной леди Кастлмейн пугала ее, она желала как можно скорее увидеться со своим супругом.
Однако граф Сандвич все не появлялся.
Луиза, с не меньшим нетерпением ожидавшая приезда графа, начала уже серьезно беспокоиться. Союз с Англией значил для нее слишком много. Она знала, что в случае неудачи весь авторитет Португалии и вся ее мнимая безопасность, коих им с мужем удалось добиться за годы жестокой борьбы, разлетятся в пух и прах. Испанцы делали все возможное, чтобы помешать этому союзу, что само по себе достаточно красноречиво говорило о его важности. Они уже готовились к нападению и стягивали к границам крупные силы, так что Луизе пришлось срочно набирать войско. Положение создалось весьма щекотливое: нужны были деньги, а денег взять было неоткуда, кроме как из отложенного для дочери приданого — того самого приданого, благодаря которому Екатерина так заинтересовала английского короля. Королева провела немало бессонных ночей, думая о том дне, когда Екатерине придется грузиться на корабль, а ей — передавать графу обещанное приданое. Но, будучи женщиной сильной, она преодолела в своей жизни столько трудностей, казавшихся непреодолимыми, что в конце концов приучилась решать только вопросы, требующие безотлагательного рассмотрения, — в надежде, что Провидение поможет ей справиться с остальными, когда в том появится безусловная необходимость.
Беспокоило ее и другое: приходилось отправлять дочь на чужбину, к человеку, которого сама Луиза в глаза не видела, не заручившись даже бумагами о браке по доверенности.
«Отправляю к Вам инфанту, свою дочь, незамужней, — писала она, — дабы Вы могли убедиться в безграничности моего доверия к Вам».
Но она знала, что возвышенный слог вряд ли обманет английского короля и его министров. Им наверняка известно, что папский престол, все еще подчиненный Испании, так и не признал Екатерину дочерью короля. Давая разрешение на брак инфанты с принцем реформатской веры — без коего совершение брака было бы невозможно в Португалии, — папа именовал ее не «инфантой королевского дома Португалии», а просто «дочерью герцога Браганского». Большего позора Луиза не могла себе даже вообразить.
Словом, в данной ситуации, учитывая многочисленные сложности, она решила действовать сообразно обстоятельствам; обстоятельства же складывались таким образом, что всякое промедление вот-вот могло привести к появлению испанцев на улицах португальской столицы.
Напрасно Луиза каждый день ждала прибытия графа Сандвича: его паруса все не показывались.
Может быть, англичане проведали, что она не может набрать денег на обещанное приданое? Кто знает, сколько иноземных шпионов прячется под личиной ее собственных придворных? А может быть, виноваты происки коварных испанцев? Да и кто она против них? Бедная королева, в одиночку сражающаяся за независимость своей страны и за честь королевского дома.
Скоро ей сообщили, что испанцы начали продвигать свои войска к неукрепленным прибрежным городам Португалии.
Луиза была в отчаянии. Соседи явно готовили самое мощное за все годы их вражды наступление. По-видимому, к моменту прибытия послов за инфантой королевского дома Португалии они намеревались стереть означенный королевский дом с лица земли. К месту предстоящих военных действий подтягивались все более крупные силы. В последнем не было ничего удивительного: со времен великой Елизаветы, когда англичане наголову разбили их «Непобедимую армаду», испанцы испытывали благоговейный ужас перед английскими моряками. Теперь они любой ценой готовы были предотвратить объединение маленькой Португалии с Англией, страшившей их мощью своего флота.
«Выходит, все мои усилия были напрасны, — с тоской думала Луиза. — Подданным моим все равно придется воевать — притом воевать с противником, никогда еще не подступавшим к нашим границам в таком числе. Стало быть, впереди опять долгие годы борьбы и лишений, брачный союз с англичанами будет расторгнут, а моя доченька останется старой девой!..»
Не в силах долее вглядываться в пустой горизонт, Луиза уединилась в своих апартаментах. Ей нужно было обдумать, как быть дальше.
Нет, она не станет сдаваться; так или иначе, но она переправит Екатерину в Англию. Король обещал на ней жениться — и он женится на ней.
Удаляясь к себе, Луиза велела не беспокоить ее, поэтому появление в комнате запыхавшейся Екатерины ее немало озадачило. Девушка со всех ног бежала к матери, путаясь при этом в своих нелепых фижмах; щеки ее пылали.
— Екатерина!.. — строго начала Луиза, ибо в этот момент ее дочь менее всего походила на инфанту королевского дома.
— Мамочка! Миленькая моя!.. Скорее!.. Идемте скорее смотреть!..
— Что с тобою, дитя мое? Разве можно до такой степени забываться?..
— Идемте же!.. Случилось то, чего мы так долго ждали! Англичане здесь. Они уже заходят в залив...
Луиза шагнула навстречу дочери и крепко обняла ее. По щекам ее текли слезы: по-видимому, она тоже забыла о строгостях придворного этикета.
— О, как вовремя! — воскликнула она, глядя блестящими глазами на дочь. Да, она всегда знала, что Екатерине суждено будет спасти свою страну от гибели!
Англичане приближались к лиссабонским берегам, и ликованию жителей столицы не было предела. Воистину, инфанта Екатерина, ныне королева Англии, послана им во спасение!.. Теперь уже в этом не оставалось никаких сомнений: с появлением на горизонте английских кораблей испанские полководцы решили не искушать судьбу и, памятуя о сокрушительном разгроме своей армады, учиненном в прошлом веке грозным Френсисом Дрейком — El Draque, как они его называли, — убрались подобру-поздорову. Отступая, они успели разглядеть над заливом паруса «Августейшего Карла», «Августейшего Джеймса» и «Глостера» в окружении целого эскорта меньших по размеру военных кораблей. Этого одного взгляда им вполне хватило: ведь испанские солдаты были воспитаны на рассказах о злополучной армаде, потерпевшей поражение от кучки неказистых с виду, но ведомых, вероятно, самим дьяволом во плоти судов. Это поражение потрясло тогда Филиппа Второго. Теперь в огромных кораблях им мерещилось что-то потустороннее — словно призрак Дрейка до сих пор витал над ними. Итак, испанцы с позором бежали, а маленькая Португалия была спасена: теперь, когда союзником ее стала столь могущественная держава, воинственным соседям следовало хорошо подумать, прежде чем посягать на ее границы.
Стоя на коленях, Луиза благодарила Господа и всех святых за спасение своей страны. Правда, оставался еще вопрос с приданым — но его все же можно было на некоторое время отложить. Луиза не сомневалась, что раз Господь выбрал ее дочь для свершения столь великой миссии, то он же и надоумит королеву-мать, как быть дальше. Пока что нужно было достойно встретить освободителей.
Лиссабонцы уже сами, не дожидаясь распоряжений, доставали залежавшиеся в сундуках знамена. Народ, впервые за долгое время вздохнувший спокойно, был вне себя от радости и собирался с размахом отпраздновать счастливое событие. Из окрестных сел в Лиссабон гнали лучших быков; за несколько часов улицы раскрасились яркими знаменами, гобеленами и золотой парчой. Когда дон Педро де Альмейда, главный управляющий Альфонсо, спускался на весельном баркасе в устье Тахо, чтобы встретить послов английского короля, на берегу яблоку негде было упасть. Город приветствовал графа Сандвича и его друзей пушечным салютом. Под дружное «ура!» жителей столицы королевская карета отвезла графа во дворец маркиза Кастельо Родриго, где его ожидал сам Альфонсо.