Он сделал, как она просила, и они выпили.
И не знал муж, как подступиться к щекотливой теме: обнять нельзя, сказать - ляжем, полежим, - упаси Бог!
Юрий Федорович маялся от желания, боясь его проявить, - уж тогда точно! - ничего не получишь.
Но тут она сама развязно и нагло, как она умела, сказала. - Хочешь поваляться? Давай, снимай штаны.
Куда денешься - муж! Она предложила это от большой, как говорится, беды. Ей-то хотелось бы кого-нибудь из мальчонок, но рядом был этот боров, и приходилось брать, что есть, потому что возбуждение не проходило.
Странная она была, эта Кика-Александра.
Она не любила никогда и никого, она только ХОТЕЛА, причем незамедлительно - того, кто на данный момент на несколько минут возбудил в ней желание. Юрий Федорович заторопился и стал очень неловко и смешно раздеваться, а она с усмешкой следила за ним своими холодными узкими голубыми глазами.
Сама она скинула с себя все очень скоро и ждала, лежа на постели совершенно голая и какая-то растрепанная, что ли, подумал вдруг Юрий Федорович, забираясь в постель и дрожа от нетерпения, каковое почти сразу же излилось из него, и он чуть не заплакал, а она рассмеялась. - Адский мужик! Женщину оплодотворяет с ходу! И откуда такой взялся на мою бедную голову, вернее, не на голову, а ... - закончила она вполне в своем духе, а он недвижно лежал и думал, что, наверное, однажды он выйдет от неё и застрелится (пистолет у него есть). - Ты доволен? - спросила она его.
Он мотнул головой и, повернувшись к ней, попросил: можно ли ещё раз попробовать?.. - Куда деваться, пробуй. Я уж потерплю, - сказала она, будто сидела в зубоврачебном или ином кресле, и врач с первого раза не сделал, что надо: вырвал зуб или что-то иное...
Второй раз был чуть лучше.
Возможно, "раз" мог быть и вполне приличным, но при таком холодном взгляде, при такой неподвижности и ощутимом шкурой презрении, Юрий Федорович терялся до слез, как мальчик на экзамене, что её злило, но намного, больше - забавляло. - Так как с "ровером"? - спросила Кика, когда "процедура" закончилась. - Как скоро?
Юрий Федорович, стараясь не показать, как ему тошно, ответил быстро и опять-таки по-ученически: - Я должен получить у нас в конторе очень неплохие деньги скоро, и тогда мы с тобой отправимся... - Отлично, - лениво протянула она, вот теперь она хотела спать! Пресыщение достигло кульминации, возбуждение спало, она никого и ничего не желала. - Иди к себе, я буду спать. НО?..
Она вдруг открыла свои голубые глаза и смотрела на него, не продолжая. Он знал, что это такое. Он всегда делал это после их "любви" сам, но сегодня он забыл свой долг. - Да, да, конечно, конечно, дорогая, замельтешил Юрий Федорович, залезая в карман и доставая несколько сотен баксов. Вот... - Положи на столик... - уже во сне пробормотала она, сворачиваясь клубочком.
Юрий Федорович смотрел на её пепельные, раскинутые волосы, и ему хотелось прикоснуться к ним рукой, просто так, безо всяких гнусных, - как она иногда называла его искреннее желание быть с нею, - мыслишек.
Но - нельзя, сегодняшний лимит общения исчерпан.
Он тихо вышел в свою квартиру и прикрыл за собою дверь.
Она проснется и закроется на ключ, как всегда бывало.
Сел в кресло и опять-таки, в который-то раз, задумался об их семейной жизни: Если говорить начистоту, то она, эта так называемая "их семейная жизнь", - полная бессмыслица, потому что она ни для чего... Детей у них нет, - так хочет Сашенька (имя Кика казалось ему неприятным), живут они раздельно - так тоже захотела она.
Секс у них довольно странный: всегда он выступает в роли низкого просителя, а она - никогда не хочет и радуется, когда он от волнения теряет хоть какую-то мужскую форму.
Для чего они живут?.. Хотя для чего она живет с ним - ему понятно: он фундамент её жизни, кошелек, благополучие - все, на чем стоит её жизнь. ... Но из чего состоит её жизнь?
Он побоялся даже себе признаться в том, что... - из ничего.
Он встал против себя на дыбы. ... Как ты смеешь! кричал он на себя. ТЫ! Здоровый мужик, получающий кучу денег, могущий очень многое, если не все, - по сегодняшним меркам... И ты смеешь упрекать хрупкую, нежную, слабую женщину-девочку?! А на кого ей опереться, как не на тебя? Кто у неё есть? ТЫ! И все. Может, хочешь выбросить её из своей жизни, чтобы она осталась одна во всем свете, а ты взял бы себе в жены какую-нибудь кухарку и нарожал от неё детей?
Ну и что? У них нет детей, как таковых, но есть ребенок, это она, Сашенька, Кика, Александра - царица его души и сердца.
Юрий Федорович тяжко вздохнул и лег на постель.
Его предназначение в этой жизни - быть отцом, покровителем, защитником этой женщины-девочки, которая просто не понимает, что такое любовь, страсть и прочее... Да, она такая. Такой её создала Природа - значит, это нужно, чтобы жила такая вот женщина и приносила радость только своим присутствием.
Он налил себе рюмку коньяка, сел и предался воспоминаниям.
Все, что было давным-давно, потекло перед его глазами...
Вот они едут с выпускного из артиллерийской академии - трое здоровых, чуть пьяноватых лбов - ржут как кони на весь вагон метро, рассказывая друг другу давно им известные анекдоты про преподавателей и зубрил, и вдруг Серый подталкивает локтем Юрку (он был когда-то "Юркой!", светловолосым, светлоглазым, курносым и, говорят, симпатичным, потому что многие девицы, приходя к ним на вечера, просили ребят с ним познакомить! Был стройным, без живота и лысины, без двойного подбородка, заводилой и весельчаком... Куда это делось?.. Без остатка) и шепчет, что напротив сидит обалденная мидинеточка и на них глазеет с восхищением, хорошо бы сейчас к ней подкатиться, но больно молода - лет четырнадцать (Кике тогда было восемнадцать, а выглядела она скромненькой семиклассницей), стра-ашно!
Юрка посмотрел на девочку, которую не замечал до этого, встретился с её голубыми в черных ресницах глазами и замер - странный был у неё взгляд, - не восхищенный, как сказал Серый, а скорее вбирающий, без дна, который втягивал, как в воронку. ... И вовсе не четырнадцать, дурак Серый, ей лет шестнадцать-семнадцать, подумал Юрка, - и приколоться можно вполне!
Девочка была одета в маленькое клетчатое платьице с белым воротничком и белые же туфельки на школьном каблучке.
Волосы её платиновые, почти белые, были настолько густые, что наезжали на щеки (она всю жизнь носила прическу "каре"), а челка доходила до глаз.
И личико - треугольное, бледненькое, с тонкими губами и немного загнутым вниз носиком (сейчас Кике говорили, что она похожа на кинозвезду Мэрил Стрип... Наверное.) - вовсе не красавица и совсем без форм, что не ценилось курсантами.
Но настолько притягивающим был этот взгляд, и такой хрупкой и маленькой она выглядела в своих туфельках без каблуков среди огромных, в принципе, мужиковатых, красавиц ростом под сто восемьдесят, что вызывала желание тут же начать её защищать - от кого и от чего - неизвестно, но! ЗАЩИЩАТЬ И ОБЕРЕГАТЬ!
Они все трое прикололись к ней и узнали, как её зовут (Александра, гордо сказала девочка, Кикой она стала позже, может быть, он виноват, что она стала "Кикой" во всех смыслах этого странного, колючего и злого имени?..), узнали, сколько ей лет, и назначили все трое свидание на завтра, но провожать её поехал Юрка, и с того дня он уже не принадлежал себе.
Жила Сашенька на Красных Воротах в коммуналке с больной матерью, полулежачей. Комната у них была огромная, разделенная занавеской на две части: так сказать, официальную, гостевую столовую, и спальню, где лежала её мать и что-нибудь читала, - у неё была какая-то болезнь позвоночника, от которой она вскоре и скончалась.
Александра осталась одна.
Но нет, не одна!
С ней рядом был верный Юрка, которого взяли в Хорошую Контору, и он получал не только приличные, а просто большие деньги, и сделал Александре предложение, как говорили в старину, руки и сердца. Она согласилась. А что ей было делать? У неё никого и ничего не было, кроме этой комнаты. Учиться она не хотела, работать тоже, - что ей оставалось? Выйти замуж за Юрку, который нравился ей не больше и не меньше, чем другие парни, которые время от времени приставали к ней.
Но она была девушкой, и не потому что блюла себя, а потому что пока не понимала, что хорошего в сексе?
Юрка переехал к ней, и у них была первая брачная ночь, которая, наверное, и сделала Александру вполне Кикой.
Юрка был терпелив и мягок и очень боялся сделать ей больно, а ей хоть и было больно, но что-то внутри неё ждало взрыва, чего-то, может быть, страшного, но такого, о чем рассказывали девчонки в школе, когда хвастались среди своих победами и поражениями на постельном фронте.
Ничего такого не было.
Не заинтересовало Александру.
Она подумала, что наверное, ей не повезло с мужиком, нужно иметь их много, ЧТОБЫ ВЫБРАТЬ ПО СЕБЕ.
Так она и сделала.
Любить она никого не любила, вообще никогда, а вот спать с мужиками хотела. Это становилось её хобби, и она неистово предавалась ему: она могла увести в гостях кого угодно и разнузданно трахаться совсем близко - на кухне, рядом в комнате...
С одним и тем же мужчиной Александра бывала не более трех раз. Потом ей "нравился", как она это называла, другой, третий, десятый, и она брала, кого ей хотелось.
Мужики шли за ней, как бычки на веревочке, - стоило ей посмотреть на избранного своими ярко-голубыми холодными глазами там им виделись страсть и, к сожалению для них, любовь.
А вот любви никогда и не было.