Габриэль с интересом наблюдал, как Зевс ввел Пилар в комнату. Высокая, с царственной осанкой, красивыми темными глазами и приятными чертами лица, она не могла не понравиться Зевсу. Гордо войдя в комнату, дуэнья направилась прямо к Габриэлю. Этой женщине в смелости не откажешь, подумал он.
- Вы не должны обижать Марию! - требовательно произнесла Пилар. - Она еще очень молода, неопытна и не до конца понимает смысл отношений между мужчиной и женщиной.
Чтобы как-то подбодрить Зевса, Габриэль заранее приготовился высмеять ее, но Пилар затронула больную для него тему, и он разозлился. Он не терпел вмешательства в свои личные дела и, зло сверкнув глазами, сухо ответил:
- Мне кажется, вы несколько забылись. Мария Дельгато моя пленница, и я буду обращаться с ней так, как сочту нужным!
Пилар с трудом сдержалась, чтобы не ответить ему, ее острый язычок был уже наготове, но, правильно оценив ситуацию и понимая, что с ней и Марией обращаются гораздо почтительнее, чем они могли ожидать, покорно промолчала. Этот высокий, сильный человек вряд ли откажется от Марии, и ей придется умерить свой воинственный пыл. Умоляюще глядя на Габриэля, она просто сказала:
- Она еще девственница, сеньор, будьте добры с ней - это все, о чем я прошу вас. Отнеситесь к ней поласковей.
Ответом послужил почти неуловимый кивок головы, и этим она должна была удовольствоваться. "Больше я ничем не могу ей помочь", - грустно подумала Пилар, но, уходя, почувствовала, что после этого странного разговора на душе стало немного легче. Этот Габриэль Ланкастер, очевидно, благородного происхождения, к тому же он прилично воспитан и хорош собой - настолько хорош, что способен покорить сердце любой женщины. Если он будет не слишком груб с Марией, эта ночь не станет для нее тяжелым испытанием. Ну а что касается ее самой... Пилар улыбнулась. После ванны от Зевса приято пахнет, ему не чужды благородные манеры, и вообще он вполне привлекательный мужчина. Кто знает, может быть, она познает блаженство в могучих руках этого полуджентльмена-полу дикаря...
Если бы только Пилар смогла догадаться о том, какое волнение охватило Габриэля при ее словах, она бы первая посмеялась над своими страхами. Он мог в тысячный раз уверять себя, что разволновался только потому, что, выслушав откровение дуэньи, представил, как сладок будет для него час возмездия, но в глубине души чувствовал, что это самообман и, не желая больше думать о своих внутренних противоречиях, с пылом новобрачного отворил дверь, ведущую в спальные покои.
В комнате было темно, только небольшая свеча горела на маленьком столике. Габриэль быстро пересек комнату и, остановившись у кровати, приподнял тонкий полог. В неясном свете мерцающей свечи он увидел Марию. Ночь была душной, и она спала, разметав во сне простыни. Как она была хороша! На щеках играл легкий румянец, а вьющиеся у висков черные волосы подчеркивали белизну кожи. Под тонкой тканью шелковой сорочки, которую кто-то из слуг нашел в хозяйских сундуках, вырисовывались контуры ее божественного тела. Габриэль смотрел па Марию и чувствовал, как в груди нарастает боль, словно кто-то железной рукой сжимал его сердце. Даже в первую брачную ночь он не испытывал такого неудержимого, страстного желания. Это смущало и злило его одновременно. Полному удовлетворению, оттого что наконец-то удастся осуществить давно задуманную месть, мешала мысль о том, что, даже если бы между их семьями не существовало многолетней вражды, он все равно добивался бы Марии и дрался с дю Буа за право обладать ею. Габриэль внимательно разглядывал спящую девушку, мучительно стараясь понять, почему он так легко поддается ее чарам, забывая в ее присутствии об изводившей его многие годы неукротимой жажде мести; почему, глядя на нее, он ощущает только неодолимое, страстное желание вновь испить пьянящую сладость ее поцелуев, которую он однажды уже вкусил, почувствовать прикосновение нежных рук, увидеть прекрасные удивленные глаза, в которых горит огонь желания. Не находя ответов, он с чувством легкого раздражения скинул халат и осторожно лег на кровать.
Мария зашевелилась во сне, когда Габриэль придвинулся ближе, и, словно почувствовав его присутствие, медленно открыла глаза. Увидев совсем рядом знакомое худое лицо, она, еще не пробудившись ото сна, улыбнулась и пробормотала:
- А, англичанин! Ты ушел так давно, и я уже начала думать, что ты бросил меня!
Габриэль невольно улыбнулся в ответ и, обняв Марию, притянул ее к себе.
- Бросить тебя? После того как я столько времени мечтал о тебе? Никогда!
Габриэль даже не осознал, что в этот момент впервые сказал то, о чем боялся думать; он чувствовал, как по всему телу разливается тепло, и его единственным желанием было поцеловать ее. И коснулся ее губ с неожиданной для обоих нежностью.
Все еще находясь в полудреме, Мария инстинктивно ответила на его поцелуй. Поначалу она действительно испугалась, что он ее бросил, но еда, принесенная слугами, и ванна, которую для нее приготовили по его приказанию, немного ее успокоили. Проходили часы, а Габриэль все не возвращался. Она снова забеспокоилась, но утомленная множеством невероятных событий, происшедших за день, уснула всего за несколько минут до его прихода. Мария испытала чувство странного удовлетворения, оттого что он вернулся, а тепло поцелуя отогнало последние страхи. Конечно, она в его власти, и он может делать с ней все, что ему заблагорассудится, но, возможно, это не так страшно - быть его пленницей.
В отличие от Габриэля Мария не обманывалась но поводу своего отношения к Ланкастеру. Этот человек привлекал ее с того самого момента, когда она впервые увидела его на борту "Санто Кристо". Он пробудил в ней глубокие чувства, и Мария твердо знала, что ни к кому она не испытывала и уже не будет испытывать ничего подобного. Она никогда, даже про себя, не произносила слово "любовь", но твердо знала, что все вокруг перестает существовать и теряет всякий смысл, когда он сжимает ее в своих объятиях. И сейчас ей была безразлична и старинная вражда двух семей, и зло, причиненное друг другу за эти годы обеими сторонами. Не существовало ничего, кроме его ласковых рук и нежных поцелуев. И к черту причины, которые свели их вместе в эту ночь!
Податливость Марии удивила и обрадовала Габриэля, кровь сильнее застучала у него в висках. Сквозь тонкую ткань шелковой сорочки, единственную преграду, разделявшую их, он чувствовал жар ее тела - она вся горела от его ласк. Габриэль нетерпеливо сорвал сорочку и, отбросив ее в сторону, прижался к обнаженному телу Марии.
У нее захватывало дух при каждом его прикосновении; она, как кошка, выгибалась от удовольствия, когда его руки медленными ритмичными движениями гладили ее спину. Мария почувствовала, как наливается грудь, твердеют соски и сладкая истома разливается по всему телу. Она потеряла над собой контроль и, поддавшись инстинкту, стала жадно ласкать мускулистое тело Габриэля.
Движения ее нежных рук доставляли Габриэлю неизъяснимое наслаждение, и не в состоянии больше сдерживать растущую страсть он приник к губам Марии, своими поцелуями разжигая в ней ответное чувство. Руки его нежно ласкали ее грудь, и от вожделения у нее замирало сердце. А когда он коснулся языком, сначала одного, а потом другого соска, Мария застонала от нахлынувшего на нее блаженства. Дыхание ее стало прерывистым, сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, и все тело было охвачено огнем, пожиравшим ее без остатка. Пальцы Марии запутались в волосах Габриэля, и она притянула его еще ближе, настойчиво требуя поцелуев и ласк...
Это было похоже на сумасшествие, но она не желала прекратить это сладостное безумие, ей хотелось, чтобы оно продолжалось бесконечно. Неожиданно возникшая в чреслах боль затмила все другие ощущения, и Мария, словно ища защиты, беспомощно прижалась к Габриэлю.
Габриэль не торопился. Он чувствовал, какие страсти бушуют в этом хрупком теле, и стремился настойчивыми ласками довести Марию до исступления, чтобы вместе испытать наслаждение и блаженство, когда тела их сольются в экстазе. Каждое ее прикосновение вызывало в нем бурю эмоций, и ему становилось все труднее управлять собой, противиться неотступному желанию поскорее погрузиться в пучину восторга.
- Лежи спокойно, моя испанская тигрица, - шептал он Марии, нежно покусывая мочку ее уха. - Лежи смирно, и я доставлю наслаждение нам обоим. После сегодняшней ночи тебе уже не надо будет меня бояться. Но пока ты не стала женщиной, я не хочу спешить.
При этих словах Мария замерла. Глаза ее стали огромными от удивления.
- Ты уже знаешь? - спросила она смущенно. Увидев зардевшееся лицо Марии, Габриэль почувствовал неизъяснимую нежность и, поцеловав ее в уголок рта, прошептал:
- Да, я знаю. И я скажу тебе откуда, но только позже.., много позже.
Не дав ей опомниться, он вновь стал целовать ее, и они погрузились в мир блаженства, где обитают только влюбленные. Движения Габриэля становились настойчивее, а ласки все более жаркими. Он жадно ласкал ее плечи, грудь, бедра, вызывая в ней взрыв все новых и новых эмоций.
Неожиданно Мария вздрогнула.
- Не пугайся, - прошептал Габриэль. - Я буду очень нежен и постараюсь не делать тебе больно, а если и сделаю, то только один раз. - Он поцеловал ее. После сегодняшней ночи тебе, любимая, с каждым разом это будет все приятнее.
Мария неслась в водовороте чувств, поцелуи Габриэля и запах его тела пьянили ее, желания и чувства рвались наружу и, не находя выхода, отдавались томительной болью во всем теле. Вдруг ни с чем не сравнимое ощущение поразило ее, как будто горячий сноп света пронзил все тело. Мария замерла от неожиданности. И в этот момент с осторожностью и нежностью, которой он раньше не знал за собой, Габриэль овладел ею.
Она почти не почувствовала боли, во всяком случае не обратила на нее внимания, потому что была поражена приятным ощущением, заполнившим все ее существо. Теперь она женщина, и девственность свою отдала мужчине, о котором столько мечтала.
Габриэль двигался медленно, почти лениво, и боль, которую она ощущала в своих чреслах, пожирая ее изнутри, возрастала с каждым его движением. В порыве чувств она приподнималась и снова падала. Она вся горела, охваченная новыми, неизвестными прежде ощущениями. И каждый раз, когда их тела соприкасались, из ее груди вырывался стон, крик - она не знала, как выразить то наслаждение, тот восторг, который бурлил в ней и рвался наружу. И вот, когда Мария уже думала, что сойдет с ума от невыразимого наслаждения, все, что накопилось в глубине ее тела за эти сладостные минуты, взорвалось невероятным исступленным восторгом.
Слабый крик благодарности, похожий на стон, сорвался с ее губ. Она была настолько ошеломлена происшедшим, что, казалось, перенеслась в какое-то другое измерение, не видя и не слыша, что происходит вокруг; и только когда Габриэль освободил ее от тяжести своего тела, Мария понемногу стала возвращаться к реальности. Он ласково обнял ее и поцеловал в лоб. "Может быть, я и пленница, - засыпая думала Мария, - но это такой сладостный плен, о котором я не могла и мечтать". И словно это было самым обычным для нее делом, Мария придвинулась к Габриэлю и, положив голову ему на плечо, крепко уснула.
Глава 6
Габриэль долго лежал без сна. Невеселые мысли бродили в его голове. Все получилось совсем не так, как он ожидал. После этой ночи Мария не должна была бы испытывать ничего, кроме отвращения, а вместо этого она спокойно спала, доверчиво прижимаясь к нему во сне. Он представлял, что будет ощущать глубокое удовлетворение от того, что добился цели - опозорил и унизил дочь Дельгато. Но этого не было.
Как же так получилось? В какой момент жажда мести сменилась совершенно иным чувством? Когда Пилар сообщила о невинности и неопытности Марии? Или это произошло раньше, когда Мария, убегая от дю Буа, попала ему прямо в руки и он был поражен чувством дикой, неуемной радости, что наконец-то отыскал ее?
Что же таится в Марии такого, отчего она волнует его так, как прежде не волновала ни одна женщина? Он не мог забыть ее с того трагического дня на Эспаньоле, а сегодня благодаря ей достиг наслаждения, какого еще не испытывал.
За свои тридцать четыре года он любил многих женщин, но ни с одной из них не познал того блаженства, какое дало ему это маленькое существо, мирно спящее у него на плече. Даже с Элизабет все было иначе... Он вдруг ощутил странное чувство вины, как будто женщина из рода Дельгато не могла быть желаннее, чем покойная жена. При этой мысли в нем неожиданно вскипела злость.
"Она ведьма, - подумал он. - Ведьма, прикосновение которой заставляет меня забыть обо всем, кроме сладости ее поцелуев, и наслаждения, которое сулит ее прекрасное тело". Даже сейчас, глядя на нее с раздражением, он чувствовал, как его вновь одолевает желание.
Габриэль мог найти массу оправданий своему поведению, но ни одно из них не устраивало его. Да, она молода, красива, невинна. Он даже готов признать, что лично она не сделала ни ему, ни его семье ничего плохого. Но она из рода Дельгато - а это непростительный грех. Габриэль уверял себя, что, только уповая на доброе отношение испанцев к Каролине, он не был груб с Марией. Но это слабо утешало его. Он понимал, что причина в другом. Поведение Марии тоже оставалось загадкой. Почему она так пылко и страстно отвечала на его объятия и поцелуи?
Она должна была сопротивляться, делать все возможное, чтобы помешать насилию, но она.., своими действиями она только поощряла его. Габриэль сердито посмотрел на Марию, и ему неудержимо захотелось разбудить ее и выяснить, почему все случилось именно так. Если бы он не знал о ее невинности и сам не убедился в этом, то подумал бы, что перед ним просто развратница, которую ничего не стоит возбудить любому мужчине.
Несмотря на все усилия, ему не удавалось до конца постигнуть то, что произошло между ним и Марией, он искал и не находил ответов на мучившие его вопросы, но был уверен, что рано или поздно отыщет их. Главным сейчас было то, что его мечта о мести осуществилась. И если Марии удалось околдовать его, то уничтожить страстное желание отомстить за горе, причиненное Дельгато семье Ланкастеров, она так и не смогла. Его отец погиб от руки ее отца, он лишился жены по вине ее брата, его сестра продана в рабство и, возможно, погибла опять же по вине Диего. Разве не противоестественно, что она спит, доверчиво прижавшись к нему и положив голову ему на плечо? Разве не насмешка над правосудием и справедливостью, что он не только позволяет ей это, но и охраняет ее сон. Еще двадцать четыре часа тому назад он поклялся бы самой страшной клятвой, что скорее ляжет в постель с какой-нибудь ползучей гадиной, чем с Марией Дельгато, и вот теперь они лежат рядом, как муж и жена...
В раздражении и смятении он отвернулся от нее. По-прежнему лежа без сна, он со свойственным мужчинам нелогичностью во всем винил ее. Мария заворочалась во сне и прижалась к нему. Габриэль тяжело вздохнул: он не мог отрицать - ее близость была ему очень приятна, и он ничего не мог с этим поделать. С такими мыслями он и уснул.
Проснувшись утром, Мария обнаружила, что лежит одна на огромной кровати. Она огорчилась и стыдливо покраснела, когда поняла, что хотела бы вновь испытать наслаждения, которые впервые вкусила прошлой ночью. Но, с другой стороны, может быть, это было и лучше. Ей необходимо время и уединение, чтобы разобраться в том, что произошло. Только вчера утром она проснулась и узнала ужасную новость - на город напали пираты; весь день, трясясь от страха, они просидели с Пилар в грязной конюшне; потом она была пленницей какого-то дикаря и грубияна и очень боялась, что он изнасилует ее; но сегодня... Сегодня она встретила новый день с сознанием того, что стала женщиной в руках желанного ей мужчины. Она удовлетворенно потянулась и, ощутив во всем теле сладкую истому, опять покраснела, вспомнив, какое счастье испытала в объятиях Габриэля. Мария ни о чем не жалела, и в это утро казалась себе много старше и мудрее. Она открыла для себя новый, неведомый ей раньше мир чувственных наслаждений, а мысль о том, что существовать в этом мире она будет вместе с Габриэлем Ланкастером, приводила ее в восторг.
Она не ожидала такого нежного отношения. Ей хотелось спросить Габриэля, почему он был так добр к ней и как он узнал о ее невинности? Как? Только Пилар могла это знать.., и сказать ему.
Пилар! Ведь за все это время она ни разу не вспомнила о подруге. Мария села на кровати. Как же она могла! Кто знает, какие страдания выпали на долю Пилар, пока она нежилась в постели!
Мария уже собралась вставать, но обнаружила, что совершенно раздета, и принялась разыскивать шелковую сорочку, которую Габриэль сорвал с нее ночью. Едва она успела одеться, как неожиданно отворилась дверь и на пороге показался предмет ее переживаний.
Пилар уверенно вошла в комнату. Вид у нее был далеко не страдальческий, совсем наоборот - она выглядела весьма благополучной дамой и была одета в новое платье, атласная юбка которого приятно шелестела при ходьбе. Она подошла к Марии. Во взгляде ее читалось плохо скрытое беспокойство.
- С тобой все в порядке? - с тревогой спросила она. - Он не обидел тебя? Как ты себя чувствуешь, дорогая?
Мария вспыхнула и, отвернувшись в сторону, смущенно ответила: