— Я пытался, но он меня не понимал. Проклятье, я сам ничего не понимал! А потом его отец тяжело заболел, и у Пьера появилось много забот, связанных с семейным бизнесом. Я не мог нагружать его еще и этим.
Джейн вдруг захотелось дотронуться до него, коснуться этого жесткого, искаженного мукой лица ладонью, снять боль, терзавшую его. Но сознание того, что Фернан ее не любит, что он пришел только затем, чтобы попрощаться, остановило ее.
— И тогда?..
— Однажды я вернулся домой поздно вечером и обнаружил, что окно разбито, а Иветт в моей постели. Она пошла на крайний шаг! — Джейн заметила, как поежился Фернан при этом воспоминании. — И я решил, что, если она меня так сильно любит, то я обязан жениться на ней, сделать ее счастливой. Я тогда ни к кому не был привязан, так что ничем не жертвовал, а Иветт долгое время была частицей моей жизни.
— А Пьер знал… про крайний шаг? — тихо спросила Джейн, пытаясь представить себе, что он должен был тогда чувствовать.
— Нет, он и сейчас не знает, — ответил Фернан. — Я отвез Иветт домой, мы объявили о нашей помолвке, а полгода спустя, когда ей исполнилось семнадцать, поженились. Через месяц супружеской жизни я понял, что совершил ошибку, ужасную ошибку. То, что я принимал за любовь с ее стороны, оказалось одержимостью, болезнью. Очень скоро я ей надоел, и она точно так же начала преследовать другого человека. Потом еще и еще…
— Ох, Фернан…
— Прости, что я нагружаю тебя этим. — Он снова посмотрел на Джейн своими бездонными глазами. — Но Иветт действительно была больна. Она боялась и не хотела обращаться к врачу, и тогда я чуть ли не силой заставил ее сделать это. Помимо всего прочего, выяснилось, что Иветт не сможет стать матерью, и тогда всю свою ненависть она направила на молодых женщин, способных родить детей. Жизнь для нас обоих превратилась в кромешный ад!
— Но ведь Нора вошла в вашу семью примерно тогда же, — встревоженно заметила Джейн. — Иветт не…
— Произошло все, что ты предположила, и даже больше, — кивнул Фернан. — Я, конечно, до поры до времени ничего об этом не знал: Иветт была коварна, а Нора молчала, чтобы сохранить покой в семье. Но Иветт делала все, чтобы рассорить Пьера и Нору после смерти Анри. Она прибегала к самым изощренным уловкам. Ее патологическая лживость, как потом выяснилось, была одним из симптомов болезни. Кстати, врачи подозревали, что болезнь может быть наследственной, но поскольку Иветт удочерили, проверить это было невозможно.
— Ох, Фернан… — снова пробормотала Джейн.
Она все-таки прикоснулась к нему, дотронулась пальцами до его мускулистой руки, и он долго смотрел на маленькую ладонь, прежде чем снова заговорить:
— Собственно, о ее бесчисленных романах я узнал только после смерти Иветт. Я, конечно, подозревал нечто подобное, но она была очень хитра, и у меня никогда не было доказательств. Однако, когда дело коснулось благополучия Пьера и Норы, доказательства появились — правда, совершенно случайно…
Джейн изо всех сил старалась вникнуть в смысл его слов. Окружающее куда-то исчезло, все ее внимание сейчас сконцентрировалось на измученном человеке, сидящем рядом с ней. Боже, как же она была слепа! Ей захотелось обнять его, покрыть лицо поцелуями, сказать, что все будет хорошо, что она готова на все ради него. Но Джейн не могла пошевелиться и лишь молча держала его руку.
— Автокатастрофа произошла из-за того, что Иветт ехала слишком быстро. Она пыталась скрыться, потому что ее наконец уличили в неблаговидном поведении, — продолжал Фернан. — Она устроила очередную ссору с Норой, которая закончилась трагедией, — во всяком случае, для Иветт. Пьер случайно оказался рядом и услышал, каким образом она замышляла разрушить его семью. Впрочем, не совсем случайно: Пьеру кое-что сообщил Флобер, и я всегда буду благодарен ему за это.
— Флобер? — удивилась Джейн.
Она знала, что Нора обожает попугая, но только теперь поняла почему.
— Да, Флобер. Иветт с Норой сначала разговаривали в комнате Поля, а потом пошли в сад. Часть этого разговора Флобер и передал Пьеру. Этого оказалось достаточно, чтобы понять, где Нора и что происходит.
Джейн некоторое время молчала, стараясь осмыслить услышанное. Но одно было предельно ясно: Фернан не любил Иветт! Их брак был кошмаром с начала и до конца, но тогда почему же его сердце закрыто для счастья? Так не может быть. Во всяком случае, так не должно быть!
— Я хочу, чтобы ты поняла меня, Джейн. Я боюсь любви, эмоциональной привязанности. — Он повернулся к ней, его лицо побледнело, на скулах проступили темные пятна. — Когда Иветт погибла… стало еще ужаснее, чем когда она была жива! Я испытывал ужасное чувство вины оттого, что ощутил облегчение, узнав о ее смерти! Ведь она была молода, она могла измениться… Может быть, если бы я вел себя с ней иначе, наша жизнь была бы вполне сносной. Как бы то ни было, я долго еще по ночам просыпался в холодном поту и уже начал опасаться за свой рассудок.
— Но ведь она была больна! — Джейн не заметила, что изо всех сил вцепилась в его руку. — Она была больна, Фернан, ты же сам говорил!
— Но я был ее мужем и нес за нее ответственность, — возразил он. — И при этом месяцы и годы после нашей женитьбы виделись мне длинной, мрачной дорогой, ведущей из ада в ад. Это заставляло меня вспоминать об одиночестве и отверженности, которые я пережил в детстве, как о рае в сравнении с тем, что меня ожидало. Но я был ее мужем! Я поклялся заботиться о ней в болезни и здравии перед Богом и людьми!
— Но… но ведь все это в прошлом, Фернан! — Она еле сдерживалась, чтобы не закричать, так ей хотелось помочь ему. — Ты ни в чем не виноват, виновата была болезнь. И ты никогда больше не окажешься в подобном положении. Такое не повторяется дважды. Когда ты встретишь кого-нибудь, кого сможешь полюбить…
— Я уже встретил того, кого могу полюбить, Джейн. — Это было сказано тихо и нежно, но так печально, что она похолодела. — Ты завладела моим сердцем с того момента, когда я увидел тебя в аэропорту — с лицом, поднятым к солнцу, и сверкающими волосами — среди всего этого шума и суеты. О, я боролся с чувством, боролся постоянно! «Любовь — это иллюзия». Помнишь? Но все это время я чувствовал, что люблю тебя, хотя боялся признаться даже самому себе. А потом ты сказала, что любишь меня, — так откровенно, так отчаянно…
Я хотел убедить себя, что переживаемое нами не больше, чем физическое влечение, что то же самое я испытывал по отношению к другим женщинам. А если желание однажды удовлетворить, оно тут же перестает занимать мысли. Но с тобой все было иначе… Я люблю тебя, Джейн.
— Но тогда… Фернан, тогда мы могли бы…
Он резко встал.
— Нет, Джейн, не могли бы. Я трус, разве ты не видишь этого?! Ты смотришь на меня и видишь большого, сильного человека, да? Некоего храбреца, который готов сражаться с драконами… Но последние две недели доказали, что я — трус! Я люблю тебя, но не могу больше взять на себя ответственность за другую человеческую жизнь.
— Но это и не нужно! — быстро проговорила она, тоже вставая и хватая его за руку: Джейн боялась, что он повернется и уйдет раньше, чем она успеет заставить его понять. — Достаточно того, что мы любим друг друга. Все будет хорошо…
— Нет. — Он покачал головой. — Я не вправе просить тебя разделить ад, Джейн, — тот ад, в котором я живу. Я не лгал тебе, когда говорил, что любви не существует. Надо только уточнить: ее не существует для меня. Я никогда не испытывал этого, пойми, ни к родителям, ни к жене…
— Но Пьер и Нора — они же любят тебя. И Поль…
— Это совсем другое. Они не знают меня по-настоящему. Они видят то, что я им демонстрирую, а на самом деле я совсем другой.
— Нет-нет, ты не прав! — горячо возразила она. — У всех нас есть свои тайные страхи, то, от чего мы просыпаемся по ночам, что преследует нас днем. Вот почему так важно иметь рядом человека, который будет любить нас вопреки нам самим. Твое детство, ужасная жизнь с Иветт — все это не могло не повлиять на тебя…
— Я много думал об этом, Джейн, — сказал он с пугающим спокойствием. — И пришел к твердому решению. Рядом с тобой должен быть сильный человек. Разве ты не заслуживаешь лучшей участи?
— Но ведь ты сильный. Неужели ты не понимаешь этого? — беспомощно сказала она, чувствуя, что не может достучаться до него. — Пережить такое мог только очень сильный человек. А ты пережил и не сломался. Ох… Да прекрати же ты бесконечно копаться в своем прошлом! Я люблю тебя, люблю! Неужели это для тебя ничего не значит? — Слезы бежали по ее лицу, она не помнила себя от горя. — Как ты можешь быть таким чурбаном бесчувственным!
Фернан некоторое время колебался, но потом прижал ее к себе так сильно, что у нее чуть не хрустнули кости. Это объятие не было ни нежным, ни страстным. В нем ощущалось только отчаяние. После нескольких мучительно долгих секунд он отпустил ее и заглянул в лицо. Глаза Фернана подозрительно блестели.
— Я слишком люблю тебя, Джейн, чтобы разделить с тобой мою жизнь. Когда-нибудь ты поймешь, что я прав. Тебе нужен человек без темных пятен в прошлом. Я стар для тебя, слишком стар душевно.
— Неправда! — Она попыталась снова прижаться к нему, но Фернан удержал ее на расстоянии. — А как же Доминик? Он молод и симпатичен, разве не так? Но ты не позволил мне быть с ним!
— Я не сказал, что могу терпеть, когда другой мужчина дотрагивается до тебя, обнимает тебя… — Он покачал головой. — Давай просто договоримся: у нас нет общего будущего. Поэтому я и не мешаю тебе покинуть Францию.
— Фернан, я люблю тебя! — Джейн не знала, что ей еще сказать — все слова казались бесполезными. — Я не могу слушать все это!
— И все-таки ты должна выслушать и постараться понять. Ты молода, у тебя впереди целая жизнь. — Она хотела возразить, но он не дал ей. — Нет, послушай меня, Джейн. Когда-нибудь ты встретишь человека, которого полюбишь, выйдешь за него замуж… И я не хочу… не хочу, чтобы ты уезжала, считая себя в чем-то виноватой, чтобы в будущем что-то преследовало тебя. Ты очень красива, безумно красива! Я никогда не встречал никого красивее тебя — внутренне и внешне…
— Но я недостаточно красива, чтобы заставить тебя передумать, — возразила Джейн, не в силах сдержать слезы, текущие по щекам. — Ведь это так, да?
— Ты навсегда останешься в моем сердце, Джейн. Навсегда! Я никогда не женюсь и никогда снова не полюблю…
— Прекрати! — Она оттолкнула его так сильно, что сама едва удержала равновесие. — Ты думаешь, что от этого нам обоим будет лучше? Ты слишком плохо знаешь меня! Когда я говорю, что люблю тебя, это значит, что мне недостаточно жить в твоем сердце. Мне нужен ты весь, целиком, из плоти и крови! Я хочу видеть тебя по утрам, когда ты просыпаешься, быть рядом с тобой по ночам, заниматься с тобой любовью, готовить тебе еду, смеяться вместе с тобой, быть… быть матерью твоих детей… — Больше говорить она не могла, ее душили слезы.
— Прощай, Джейн.
Ужас сковал ее: Фернан на самом деле собирался уйти! Что же ей делать?! Боже, помоги мне, дай мне слова, заставь его понять!..
— Фернан! — взмолилась она.
Боль сжимала ей сердце так сильно, что было трудно дышать, а он… он навсегда уходил из ее жизни…
Джейн посмотрела в окно на монотонный унылый дождь и вздохнула. Трудно было поверить, что сейчас середина июля: месяц бил все рекорды ненастья. Дождь шел день за днем, ветер не прекращался, и было холодно. Ей даже пришлось достать теплые вещи.