Король проследил его за взглядом и тоже рассмеялся.
- Какое чудесное трио! - воскликнул он. - Солдат, рыцарь и поэт.
Такими их все и знали - этих троих близких друзей, совершенно непохожих друг на друга. Кларенс, удивляясь их дружбе, однажды сказал про них: "Сталь, пламя и серебро". Это королевское определение било в самую точку. Симон был настоящим солдатом, бесстрашным, холодным, рожденным повелевать и руководить;
Джеффри - рыцарем, обладающим безудержной отвагой, бешеным темпераментом и языком придворного; Алан - поэтом, мечтателем, не приспособленным к войнам и все-таки принимавшим в них участие, как некий трубадур сто лет назад. Он был рожден любить, может быть, не сильно, но часто и с удовольствием. Алан шел туда, куда вел его Симон, а Джеффри часто заскакивал вперед с характерной для него слепотой. Но Бовалле тут же со своей непоколебимой волей оттаскивал его назад. Уже много лет они были вместе, это трудносовместимое трио. Джеффри и Алан с удивлением и восторгом следили за все новыми победами Симона и наблюдали его подъем к славе без малейшей зависти. Они считали его своим вождем во всем, кроме сердечных дел, в которых он по-прежнему оставался ребенком. Снова и снова подсматривали за его общением с какой-нибудь красавицей, ожидая перемен в поведении друга, и постоянно разочаровывались, потому что даже при встречах с величайшими и красивейшими женщинами в нем ни разу не шевельнулось чувство. Симон не был робок в присутствии женщин, как это часто бывает с сильными людьми, он не заикался и не краснел. Просто в его жизни не было места для женщин, а в сердце - любви.
Слуга Седрик сорвал травинку и задумчиво принялся ее жевать. Он смотрел на широкие плечи хозяина и размышлял, будут ли и у него когда-нибудь такие же. Потом вздохнул, потому что был худощав, а не крепок и кряжист, как его лорд, и без его железных мускулов, которые Симон приобрел еще в юности. Затем взгляд Седрика опустился к ногам милорда, на шпоры, поблескивающие на сапогах, и снова поднялся к его суровому, грубоватому лицу.
Хозяин не сказал ему, зачем они приехали сюда из Аленсьона, а он не решался спросить, несмотря на свое привилегированное положение. Седрик молча поднялся вслед за ним на этот холм и теперь наблюдал, как тот стоит, глубоко погруженный в свои мысли. По морщинам на лбу и по угрюмой складке у рта слуга догадывался, что милорд размышляет над какой-то сложной проблемой. Но они уже много времени провели на этом холме, и ему хотелось, чтобы Бовалле что-нибудь сказал или что-то сделал, перестав вглядываться в отдаленный горизонт. И внезапно Симон заговорил глубоким, суровым голосом, не поворачивая головы:
- У тебя нет более интересного занятия, чем смотреть на меня, мой мальчик?
Привыкший к неожиданностям со стороны хозяина, Седрик все-таки вздрогнул, ему казалось, что милорд забыл о его присутствии не догадывается, что он разглядывает его сзади.
- Нет, милорд. Бовалле усмехнулся:
- Неужели я такое приятное зрелище для твоих глаз?
- Да, сэр, - искренне ответил Седрик. Симон наконец пошевелился, посмотрел на лежащего в траве слугу и сказал с теплой ноткой в голосе:
- Эх ты, ленивый щенок! Вынь травинку изо рта.
Седрик вынул травинку, улыбнулся, но даже не сделал попытки встать, так как знал, что хозяин хорошо к нему относится. Другие пажи появлялись и исчезали, но ни один из них не был удостоен такой любви милорда, как Седрик Гонтрей, который много лет назад сам напросился к нему на службу.
- Милорд, когда же мы вернемся в Аленсьон? - полюбопытствовал он. Долго еще пробудем здесь?
- Когда время придет, узнаешь, - коротко бросил хозяин.
Седрик нисколько не обиделся, сел и обнял колени.
- Наверное, скоро, - проницательно заметил он, глянув на милорда. Интересно, мы уедем с королем или с герцогом? - Он помолчал и добавил: Или, может, одни?
Бовалле ничего не ответил, но дернул головой в знак того, что пора уходить. Затем решительно направился в сторону города, а слуга затрусил рядом с ним.
У ворот они повстречали Алана. Седрик вежливо отошел в сторону.
Алан взял друга за руку, посмотрев на него с любовью, которую не притупили все прошедшие годы. Он очень мало изменился по сравнению с тем юношей, которого Симон повстречал много лет назад в замке Монлис. Лицо сохранило девичьи черты, а фигура - стройность. Он был одет в шелка и бархат, поскольку ненавидел солдатскую робу и носил ее только в случае необходимости.
- Симон, откуда эти слухи, что ты отправляешься в Белреми? вполголоса поинтересовался он.
- От болтливых лодырей, - коротко пробурчал Бовалле.
- Ложные слухи?
- Нет, правдивые, но помалкивай об этом, Алан.
- Хочешь попробовать свои силы на леди Маргарет Белреми?
- Да.
- Надеешься победить там, где проиграл Умфравилль? Думаешь захватить город, Симон?
- С Божьей помощью.
Алан усмехнулся и принялся негромко насвистывать мелодию молитвы "Боже милостивый". Наконец мечтательно произнес:
- Я поеду с тобой, конечно. Мне давно хочется познакомиться с леди Маргарет. Симон улыбнулся:
- Тебе будет не до любви, Алан, если ты поедешь со мной.
- Почему? Думаешь сам заняться леди Маргарет? Вот это была бы настоящая победа!
Бовалле хмыкнул:
- Взять огнедышащего дракона в жены? Нет уж, спасибо.
Они направились в резиденцию короля. По дороге встречные рыцари раскланивались с ними, задавали вопросы Симону.
- Между прочим, я искал тебя, - сказал Алан. - Король хочет поговорить с тобой. Где ты пропадал?
- Я был вон там, на холме.
- Зачем?
- Хотелось подумать, подышать свежим воздухом. Город душит меня. Ты пойдешь вместе со мной к королю?
- Да. Джеффри уже там и горит желанием отправиться вместе с тобой в Белреми. Итак, мы снова будем сражаться вместе.
Они вошли в дом и по лестнице поднялись в покои короля. Вместе с Генрихом были Джеффри Мальвалле и Гилберт Умфравилль. Король взглянул на входящего Симона и улыбнулся:
- А вот и мой солдат. Я пригласил на нашу беседу Гилберта.
Умфравилль сделал шаг вперед, чтобы пожать руку Симона.
- Надеюсь, тебя ждет судьба Цезаря, Симон. Ты отправишься в Белреми и победишь там, где я проиграл.
- Ты мог победить, тебе просто не хватило времени.
Генрих расхохотался, подписывая лежащий перед ним документ.
- Вы только послушайте моего солдата! Он обвиняет меня в поражении Умфравилля.
- Нет, сир! - мгновенно вмешался Джеффри. - Для этого он слишком галантен.
- Он совсем не галантен, - возразил король, откладывая подписанный документ и поворачиваясь к Бовалле. - Скажи, Симон, ты считаешь, что мы не захватили Белреми из-за моей ошибки?