- Давай куда-нибудь махнем. Может, в Хэмптон или на Файр-Айленд?
Лето уже вступило в свои права, и стояла жаркая погода. Уик-энд на природе обещал быть прекрасным.
- Доминик Монтень в воскресенье празднует свой день рождения. Я обещала быть и не могу его подвести. Мне очень жаль.
Балет, балерины, танцовщики, репетиции, спектакли. Этому не было конца.
- Ну ладно. Можем поехать на один день. Я мечтаю вырваться из города и полежать где-нибудь на пляже.
- Я тоже.
Но Джон знал, что она полежит ровно полчаса, а потом начнет делать упражнения и растягивать мышцы, чтобы, чего доброго, не потерять формы за время отдыха. Порой это его ужасно раздражало.
- Я за тобой заеду в девять, о'кей?
Саша согласилась, Джон положил трубку и вдруг почувствовал грусть и невероятное одиночество. Ее никогда не было рядом, когда он в ней нуждался. Джон обнаружил, что думает вовсе не о Саше, а о той незнакомой девушке, которая более двадцати лет назад в одиночку сражалась с жизнью в Джексонвилле.
Этого только не хватало. Джон чувствовал себя, словно Элоиза с ее вымышленными персонажами. Смысла в этих раздумьях было примерно столько же, но получилось так, что за последнюю неделю Хилари Уокер обрела в его представлении реальные черты. Даже более реальные, чем он бы того хотел.
На следующий день они с Сашей поехали на пляж. В конце концов решили отправиться просто в Монток, на Лонг-Айленде, там хорошо отдохнули и приятно провели время.
Джон бегал трусцой вдоль берега, пока Саша делала упражнения. На обратном пути заехали в ресторан и съели на ужин омара. Домой вернулись лишь в половине двенадцатого и повалились в постель, как усталые дети. Саша была в хорошем настроении, и на этот раз близость не сопровождалась ее жалобами на то, что он в пылу страсти может причинить ей какую-нибудь травму.
Обнявшись, они проспали до десяти часов утра. Проснувшись, Саша взглянула на часы, вскрикнула и вскочила с кровати.
- Что случилось?.. Куда ты?..
Щурясь от яркого солнечного света, заливавшего спальню, Джон увидел, что Саша скользнула в ванную, и затем услышал шум льющейся воды. Он сбросил с себя простыню и нехотя побрел посмотреть, чем занята любимая.
- Что ты тут делаешь?
Ванная была полна пара. Саша стояла с подобранными кверху волосами, подставив лицо под струи воды.
- А как ты думаешь?
- Почему ты так рано вскочила?
- Я обещала Доминику, что буду у него в полдвенадцатого.
- О господи, зачем так спешить?
- Я должна для всех приготовить ленч, - объявила она, выключила душ стала вытираться.
- Это интересно. Я даже не подозревал, что ты умеешь готовить.
Джон расстроился. Накануне они так замечательно провели день, а теперь она в спешке убегала. Ему снова хотелось очутиться с ней в постели, но у нее уже не было времени.
- Там другое дело, - объяснила Саша с серьезным видом. - Это артисты балета.
- Они что, едят как-то иначе?
- Не глупи...
Он не глупил. Он просто устал от того бесконечного напряжения, которое Саша создавала вокруг себя.
- Я вечером тебе позвоню, когда приду домой.
- Можешь не беспокоиться.
Джон вышел из ванной, взял со столика сигарету и закурил. Вообще-то он курил редко, только когда Саша его сильно огорчала, - это успокаивало нервы, а может, наоборот - Джон точно не знал. Во всяком случае, какое-то действие никотин оказывал.
- Джон, - сказала она с ангельской улыбкой, расчесывая волосы его щеткой, - не веди себя как ребенок. Я бы взяла тебя, но там же будут только балерины и танцовщики. На такие мероприятия никто не приводит посторонних. Знаешь, усмехнулась она, и Джон впервые увидел что-то мстительное в выражении ее глаз, - это вроде твоих семейных торжеств в Бостоне.
Так вот в чем дело. Если не совсем, то по крайней мере отчасти. Ну и черт с этими ее играми и ее танцовщиками.
- А завтра вечером мы увидимся? Саша с сомнением протянула:
- Возможно. В понедельник у меня очень много работы. Она подошла к Джону, прильнула к нему своим сильным, гибким телом и крепко поцеловала в губы. Джон стоял в дверях спальни совершенно голый, и новый прилив возбуждения сразу дал о себе знать.
- Я люблю тебя.
Ее сарказм он иногда любил, иногда же просто ненавидел.
Не успел он ответить Саше, как она исчезла. От ощущения неудовлетворенности ему хотелось кричать.
За неимением ничего лучшего Джон позвонил младшему брату и провел день в Гринвиче, играя с ним, его женой и сыном в теннис и плавая в бассейне с дочерью Филипа. День в итоге прошел приятно, позволил расслабиться, но по дороге домой Джон опять со смущением вынужден был признаться себе, что в компании родственников ему безумно скучно. Но люди они были все равно хорошие, да и приятно было убежать из Нью-Йорка и от мыслей о Саше.
Когда он вошел к себе, в квартире трезвонил телефон, но Джон не снял трубки. Он не хотел слышать о Доминике, Паскале, Пьере, Андре, Джозефе, Иване и прочих. Его мутило от них всех, и даже мысли о Саше не вызывали прежнего энтузиазма.
Утром он отправился в юридическую фирму Артура, просмотрел наследственные дела Джорджа Горама и нашел именно то, что хотел. Артур сам давно мог бы это найти, если бы поинтересовался.
Последний контакт с Маргарет Миллингтон Горам был в 1962 году, когда она являлась уже графиней де Борне и жила в Париже на рю де Варенн. С тех пор фирма с ней не контактировала, но поиск ее теперь не должен был вызвать затруднений.
Во второй половине дня Джон, полистав телефонную книгу Парижа, обнаружил в ней де Берне Маргарет с указанием того же адреса. "Если только она сейчас жива, - думал Джон, - и знает, где находится Александра, тогда дело в шляпе".
Глава 19
- Что? Ты опять уезжаешь?
На этот раз Джон спокойно воспринял Сашино возмущение. Работа есть работа.
- Слушай, может, тебя завербовали авиалинии? Саша негодовала. Это была его третья командировка на протяжении последних трех недель.
- Я ненадолго.
- А куда теперь?