- А что ей есть, коли ничего другого нету? - возражает Петронила.
В этот миг лицо старухи пошло сотнями морщин, она становится похожей на ведьму и поднимает руки к небу. Женщины стихают. Знают: на Рухелу нашло вдохновение - тише!
- Я видела сон - о, страшный сон! Алая полоса опоясала небо. Кровь текла по земле и по небосводу... Табун лошадей промчался по пастбищу, из ноздрей у них вырывалось пламя...
Рухела смолкла.
- Это предвещает войну! - вскричала Барбара.
- О, глупая, - возразила ей Петронила. - Разве не тянется война уже двадцать три года?
- Вернутся ли наши мужчины? - с тоской промолвила Агриппина. - И вернутся ли невредимыми?..
Но снова раздался вещий голос Рухелы:
- Я видела - вьются в воздухе злые силы...
- Не пугай людей, женщина! - прогремел голос позади прачек. - Не каркай, когда светит солнышко!
- Падре Грегорио! - закричали женщины, вскакивая и опуская подолы юбок. - Господь с вами, падре!
- И с вами. Да будет вам - оставьте в покое ваши юбки, - отозвался монах. - На безобразное я и сам смотреть не стану, а красивое не оскорбит моего взора.
Монах присел на камень и принялся есть хлеб с сыром.
- Разве вы не знаете, что, разговаривая со мной, следует прекращать работу? Так повелевает уважение к моему сану. Что нового, девоньки?
Женщины с удовольствием прервали работу. Ответили:
- Что нового - работа, работа! Спать легли поздней ночью, а вставать до света... Вальки с каждым днем все тяжелее... Руки болят, спину ломит, колени все побиты...
- Ничего, потом опять будет лучше, женщины! - утешает Грегорио.
- Эх, падре, не будет, - вздохнула Агриппина. - Разве что хуже станет... Нарини совсем замучил. К обеду должны мы перестирать вот эти три кучи белья, потом вымыть покои после праздника, и столько он нам уже наобещал, что в пору пойти утопиться...
Монах разгневался:
- Что за речи ведешь, Агриппина?! Утопиться? Не стыдно тебе, глупая индюшка? Разве ты сама дала себе жизнь, что хочешь отнять ее? Нет! То-то же...
- Но что же делать, падре, когда уже невмоготу?
Грегорио повысил голос:
- Отдохнуть! Должен быть и отдых дан человеку, и передышка в работе!
Женщины в страхе посмотрели на капуцина.
- Отдых? А как же майордомо? Стражники? Да они нас до смерти запорют! С голоду дадут помереть, коли увидят, что мы хоть на миг передышку сделали...
- Э, все это болтовня, - отмахнулся монах. - Не так страшен черт, деточки... - И, ловко переведя разговор, спросил: - У тебя печальные глаза, Петронила, - отчего?
Петронила молчит, потупив красивые глаза.
- Не удивляйтесь, падре, - отвечает за нее смешливая Барбара. - Не терпится ей повидаться с Каталиноном. Ждать придется до вечера, а она так давно его не видела!
- Дождешься, не горюй, - улыбнулся монах. - А при встрече покажешь ему, какие хорошенькие у тебя ножки?
Петронила, стоявшая на коленях боком к Грегорио, резко повернулась к нему, забыв, что теперь он может увидеть персикового цвета полушария под расстегнувшимся корсажем.
Монах, любуясь, поглядел на нее, отхлебнул вина из фляжки и воскликнул:
- Gaudeamus! Возрадуемся! День прекрасен, и милость божия с нами.
- Откуда вы здесь так рано, падре? - полюбопытствовала Рухела.
- А я нынче ночевал в Маньяре, уроки же мои из латыни и греческого сегодня отменены: дон Мигель отсыпается...
- Знаем! Знаем!
- Но не знаете вы, милые мои кряквочки, что позавтракал я с Али...
- О, это мы видим, - ободренная ласковым тоном монаха, перебила его Петронила. - Видим, что завтракаете вы второй раз. Это у вас каждый день по два завтрака, падре?
- Как бог даст, о непоседливая дочь моя, - ответил монах. - Когда по два завтрака, а часто - ни одного. Ты же не будь такой языкастой, а то у тебя рано морщинки возле рта появятся.
Петронила, пристыженная, вскочила, бросилась целовать ему руку.
- Ладно, ладно, брось, доченька, - пробормотал старик. - А теперь подойдите-ка вы все ко мне...
Женщины быстро окружили его, и Грегорио стал опоражнивать объемистую суму, раздавая им остатки вчерашних лакомых блюд.
Радуются, благодарят его женщины - они счастливы...
- Я домой отнесу, - говорит Агриппина.
- Ничего подобного! - вскричал старик. - Садитесь здесь и ешьте!
Они повиновались, а монах, зорко вглядываясь в дорогу к замку, начал пространно описывать, какие диковинки прислал из Нового Света дон Антонио племянникам. Изумленные женщины даже есть перестали - слушают, разинув рот.
- Куда это вы все время смотрите, падре? - спросила любопытная Петронила.
- А ты ешь да помалкивай, - буркнул монах, начиная что-то рассказывать - под говор его приятно убегает время.
Женщины распрямляют спины, дают отдохнуть коленям, одна кормит младенца, лежащего в корзине на берегу, другая смазывает стертые колени салом - всем им хорошо.
Вдруг Грегорио завидел на дороге облачко пыли.