Пинеда молча выслушал распоряжения Мигеля.
Итак, церквушка св. Георгия будет снесена; снесут и монастырские здания. На их месте вырастет величественный храм, и к монастырю будет прилегать прекрасная больница.
До ночи сидит Мигель с Пинедой и Мурильо над планами. Вот он вскакивает в волнении, мерит шагами комнату, и неудержимым потоком льются его предложения, пожелания - он не дает даже слова вставить своим сотрудникам. И они захвачены замыслами Мигеля. Увлечены его страстностью.
- Весь мрамор дворца изымается из продажи. Им выложим пол в больнице...
- Мраморный пол в больнице? - изумляется Мурильо.
- Это, пожалуй, слишком, ваше преподобие, - отваживается возразить архитектор. - Такой великолепный мрамор - на пол лазарета!
- Именно так, - стоит на своем Мигель. - Я желаю, чтобы у самых бедных было все самое лучшее. Все, что служило моему наслаждению, пусть служит им в страдании...
- Но это невозможно! - восклицает Пинеда.
- Я решил это не только как Маньяра, но и как настоятель монастыря, дон Бернардо, - сухо бросает Мигель.
- Простите, ваша милость, - кланяется тот.
- Пожалуйста, сделайте, как я прошу! - смягчает тон Мигель. - И поспешите!
Через некоторое время Пинеда изготовил планы величественного храма и образцовой больницы.
Мигель, просмотрев их, улыбнулся.
- Всего этого мало, дон Бернардо. От вас ускользнуло соотношение между задачей и исполнением. Вы не поняли, что здания эти должны вмещать сотни людей.
И Мигель изобразил на бумаге свою мечту.
Он раздвинул пространство больницы вверх и вширь. Все да будет огромным и совершенным!
Архитектор с изумлением следит за свинцовой палочкой Мигеля и сам дорисовывает его замысел.
- Мало! Все еще мало... - хмурится Мигель.
- Неужели и этого недостаточно, ваша милость? Такое великолепное здание! - восторгается Пинеда. - Ну, хорошо. Я еще увеличу...
- Когда начнете, дон Бернардо?
- Через месяц начнем сносить, ваше преподобие.
- Только через месяц? И только сносить?
- Раньше не могу. Но я ускорю все работы, как только возможно...
Мигель вернулся к своим убогим.
Подошел к постели Бруно.
- Вставай, - молодой друг! - весело сказал он ему. - Разрешаю тебе прогуляться. Вставай - выйдем вместе ненадолго в сад. Так, обопрись на меня. Сильнее, не бойся, ты не тяжелый. И потихонечку, шаг за шагом... А то ведь ты, поди, совсем забыл, как выглядит свет и солнце, дружок. Твоим двадцати пяти годам предстоит еще много хорошего...
- Но, брат, - возражает Бруно, - ты сам говорил нам, что под всяким веселием подстерегает человека порок...
- Думай-ка лучше о том, как тебе ступать, мой мальчик, и смотри, чтобы ноги у тебя не заплетались. А к слову божию вернемся в свое время.
- Посмотрите! - удивляются больные. - Бруно уже ходит! Не споткнись, приятель, а то костей не соберешь!
Но Бруно лишь тихонько засмеялся, блеснув белыми зубами, и всей тяжестью налег на Мигеля, осторожно переставляя ноги и нетерпеливо протягивая руку к двери, что ведет из полумрака на солнечный день.
* * *
Кирки и ломы закончили свою разрушительную работу, церковка св. Георгия исчезла, уже выкопана яма под фундамент для храма и больницы, и стены растут из земли.
Сотни телег свозят к Каридад строительный материал.
Мигель неутомим. Дни он проводит на стройке. Ночами бодрствует у ложа больных, с одинаковым чувством выслушивая их благодарность и брань, ибо знает, что трудится для доброго дела.
Его зовут больные, зовут строители. Он живет на бегу, между стройкой и подвалом, он забросил молитвы и благочестивые размышления, он торопит архитектора и рабочих, он нетерпелив, он дождаться не может, а осознав это, сам себя упрекает, сам налагает на себя епитимьи.
Часто он сам руководит работами. Распоряжается и трудится, грузит и запрягает, носит и подает...
Из ворот его дворца выезжают телега за телегой, груженные белым мрамором с нежно-голубыми прожилками.
Трифон скрипит зубами. Богатство Маньяра ускользнуло от святой церкви. А награда... О, горе мне!
Стройка Каридад служит местом сборища севильского люда - вечерами, когда рабочие уходят, люд этот обсыпает стройку, как муравьи пригорок, рассаживаясь на кучах кирпича, бревен и мраморных плит.
Ночь бледна от лунного сияния. Мрамор, поглотивший днем солнечный жар, светится в темноте.
Там и сям мелькают человеческие тени, и голоса оживляют место, похожее на город после землетрясения.
Больной голос:
- Долго ли ждать, скоро ли будет готово?
Грубый голос:
- Может, год, может, два.
- Подохну я к тому времени... - вздыхает больной.
Насмешливый голос:
- Вот невидаль! Ты и так всем обуза.
Тихий голос рассуждает: