Толпа затопала:
- Ха-ха-ха! На что им честь?
- Они вернутся к семьям, к очагам семейного счастья...
- Мой муж потерял на войне руку! - кричит какая-то женщина. - Не хочу однорукого счастья! Хочу своего мужа целого, а король возвратил мне калеку!
- Даже если б он потерял обе руки, - гремит мощный голос иезуита, побагровевшего от негодования, - то и тогда долг твой, женщина, на коленях благодарить господа...
- Благодарить?! - Голос женщины пронзителен. - Это за то, что мужа мне искалечили?! Проклинать я должна! Знает ли кто, за что мы воевали?
- Молчи! Слава королю!
- Эта женщина права!
- Она позорит короля и народ... Бейте ее!
- Она права! Права! Кто заступится за бедняка? Кто накормит ее, когда ни она не сможет работать, ни ее искалеченный муж?
А самый богатый в Андалузии человек равнодушно проходит через толпу бедняков, думая о своем наслаждении.
Он проходит по улицам бедноты, где нужда зияет голодными зевами дверей, таращится на прохожих пустыми глазницами окон, где нищета капает с крыш, дырявых, как сито, где изо всех щелей выползает беда, как клопы и как тьма.
Рахитичные дети, кукурузная похлебка, просяные лепешки, тощие тела сквозь кожу просвечивают очертания черепа, а руки трясутся от вожделения к спиртному. Мигель невольно плотнее запахивает плащ, чтоб не замараться, и, брезгливо зажимая нос, ускоряет шаг.
В этом квартале живет Паскуаль.
На каменной стене дома, древнего, как старинная легенда, высечен знак: огромная бабочка. Какая насмешка над домом, грязь которого и смесь отвратительных запахов прибивают душу к земле!
Пройдя через дворик, Мигель поднялся по скрипучим ступеням на галерею, старую, как придорожные камни римских дорог, и постучал в дверь, на которой мелом написано: "Овисена".
- Кто там? - отозвался на стук женский голос.
- Маньяра.
- Войдите, ваша милость.
Возле подсвечника стоит девушка.
- Я Мария, сестра Паскуаля.
Стройная, хорошего роста фигура, бледное, правильное лицо с серьезными глазами, робкие движения, волны каштановых волос, спокойствие, скромная твердость, молчаливая уверенность. Девушка выглядит старше, чем могла бы, она напоминает лес, который днем и ночью шепчет все те же серьезные и прекрасные слова. Легко дышится возле такого создания, но Мигель не замечает этого.
- Ты не одна? - раздался за дверью пискливый голосок, и в комнату вошла пожилая женщина, сухая, как ветвь засохшей ивы.
- Граф Маньяра, - представляет его Мария.
- О, о, сеньор Маньяра! - кланяется, скрипит женщина. - Какая честь для нас... Я - тетка Паскуаля, ваша милость, Летисия-и-Эбреро...
Звук "р" перекатывается во рту, небогатом зубами, как если бы кто-то проводил тростью по прутьям железной ограды; движения тетки торопливы и незавершенны.
- Счастлива познакомиться с вашей милостью... Много наслышана о вас...
Водопадом льется ее речь, но тут послышались шаги.
- Грубиян, кто зовет гостя, а самого нету дома! - кричит Паскуаль, распахивая дверь. - Прости, Мигель! И добро пожаловать в наш бедный дом. Один стол о четырех ногах, - обрати внимание, все четыре целы! - пять стульев, сундук с праздничными одеждами, скамеечка для молитв да несколько горшков с цветами. Разве это не все, что нужно?
За вином завязалась беседа.
Льстивые и подобострастные слова Летисии, короткие, тихие фразы Марии и лихорадочный рассказ Паскуаля о конце войны.
Однако знатный гость - все молчаливее, все невнимательнее. Сидит, словно глухой, водит глазами по потрескавшейся стене, соображая, как отдалить Соледад от деда с бабкой.
В разгар монолога Паскуаля он встает и прощается. Паскуаль и Мария провожают его на галерею, над которой уже выплыли звезды.
"Быть чем угодно - только вблизи от него!" - думает Мария, глядя вслед Маньяре.
* * *
ДОН ПЕДРО КАЛЬДЕРОН ДЕ ЛА БАРКА
"ЖИЗНЬ - ЭТО СОН"
Билетеры смахивают пыль с кресел для знатных зрителей, слуги зажигают огромные канделябры в зале, а на сцене идет последняя репетиция. Актеры в красочных костюмах подают реплики вполголоса - берегут голоса для представления.
Женщины, которые будут в антрактах продавать воду, апельсины, маслины и финики, жмутся в темных углах позади кресел.
Что небо определило,
Что на лазурных таблицах
Божьи персты начертали,
Выразив в тайных знаках
Письменами златыми,
То никогда не обманет.
Обманывает, кто хочет
С замыслом нечестивым
Те знаки прочесть и проникнуть
Волю неба...*