Бесхвостой рыбой, и бесперой птицей,
И зверем без сноровки
И без чутья? Куда летел неловкий,
В неистовстве ретивом
По трещинам, оврагам и обрывам?
Упругие, сладостные, льются стихи Кальдерона. "В нем - нега аркадской идиллии, в нем - рык ренессансных труб, в нем - предзнаменование мифологических эпосов, в нем - образность мистиков и геркулесова сила страстей его родины".
Мигель захвачен. Вместе с Сехизмундо переживает он все страдания, ощущает тяжесть его оков, и вороны сожалений слетаются к его голове, истерзанной тысячами сомнений, и он осыпает злую судьбу упреками и рыданиями:
Разрешите мои сомненья,
Небеса, и дайте ответ:
Тем, что родился на свет,
Я разве свершил преступленье?
Боль Сехизмундо становится болью зрителей.
За что такая потеря,
Что, бед глубину измеря,
Люди того лишены,
Что создал бог для волны,
Для рыбы, для птицы и зверя?
Стих Кальдерона бьет, рвет, терзает, потом вдруг слабеет, манит, прославляет... После жестокого столкновения между отцом и сыном - главный антракт.
Долгие, нескончаемые рукоплескания и восторг. Актера, играющего Сехизмундо, прославляют, как рыцаря древних романсов.
Мигель выбежал в вестибюль в надежде увидеть Соледад и столкнулся в дверях с человеком невысокого роста, коренастым, краснощеким, одетым чуть-чуть небрежно, но богато. Мигель налетел прямо на него.
- Эй, бешеный, так ли подобает вести себя кабальеро в театре? - сердито вскричал этот человек.
- Вы собираетесь учить меня манерам, сударь? - И Мигель в сердцах хватается за шпагу.
- Перестань, - дергает Паскуаль Мигеля за рукав. - Не устраивай скандала...
Человек засмеялся:
- Не угодно ли сразиться со мною на кистях, молодой человек? На это я еще, пожалуй, соглашусь, прочее же не стоит труда! - И он, с добродушной улыбкой поправив пострадавший при столкновении воротничок, пошел своей дорогой.
Паскуаль удержал Мигеля, кипевшего негодованием:
- Да ты знаешь, кто это?
- Кто бы он ни был!.. - не хочет успокоиться Мигель.
- Это великий человек. - Альфонсо принимает сторону Паскуаля. Знаменитый художник, живописец Мурильо. Только ему и не хватало, что думать о поединках из-за чепухи...
В вестибюле прогуливаются горожане - знать осталась в ложах, и Мигель увидел свою возлюбленную, только когда вернулся на место.
На глазах всего города он смотрит на нее откровенно влюбленным взглядом, но гнев на дона Хайме туманит ему голову. Если б не старик, можно было бы поговорить с Соледад. Он все время на моем пути. Ненавижу!
Спектакль идет к концу.
Всепобеждающая сила добродетели - так завершается действие, гордыня сломлена и доведена до смирения, безжалостная жестокость прощена.
Занавес упал, и Мигель задумался: он сам чувствует, насколько далек он от той холодной и прозрачной, как горный воздух, чистоты, которой пронизан эпилог пьесы; чувствует, как днем и ночью необузданные страсти душат его, а грудь распирает желание жить жизнью, богатой ощущениями, - такой жизнью, какую он сам себе желает.
Я знаю, что сделаю, говорит он себе, выходя из театра. Завтра увезу Соледад в Сьерра-Арасену, в охотничий замок отца около Эль-Ронкилья, и там заживем мы, как в раю, между небом и землей, одни со своею любовью! Так я хочу! Так должно быть!
Мигель идет за своим вороным. Вехоо подает ему поводья, низко кланяясь:
- Вот ваш конь, сеньор.
- Ты тоже был в театре, - говорит Мигель, вглядываясь в его лицо, скупо освещенное фонарем, от сетки которого решетчатые тени лежат на щеках Вехоо.
- Был, ваша милость, - сознается тот. - Люблю театр превыше всего...
- Кто же сторожил лошадей? - строго осведомляется Мигель.
- Мой помощник да святой дух, снисходительный к одержимым...
Мигель, взглянув ему в лицо еще раз, взял поводья. Коротко простился с друзьями, вскочил в седло и, не дожидаясь факелоносца, пустился в ночную тьму.
А Соледад улыбается своему отражению в зеркале. Дурочка, как я боялась, что он разлюбит меня после этого. С каждым днем любовь его сильнее. Мы встретимся у его кузины, графини де ла Рокка - он хочет поскорей увидеть меня, чтобы сказать мне нечто важное. Больше ничего не велел передать... Но я-то знаю, в чем дело! Он спросит, хочу ли я стать его женой... Хочу ли! Святая дева, хочу ли я!..
* * *
Мигель вытерпел церемонию обязательных представлений в новом обществе и, как только вырвался, увлек Соледад в соседнюю комнату, а там - в оконную нишу, где их не могут увидеть. Сегодня он необычайно торжествен, сегодня он серьезнее, чем всегда.
Мой милый, думает Соледад, нежно глядя на возлюбленного, я знаю, к чему прикованы твои мысли. Не колеблись же, дорогой, говори, я жду твоего вопроса и отвечу на него с восторгом!
Комната погружена на дно тишины. Слышно даже, как шипят фитили свечей и как созревают мысли, беззвучно заполняя пространство.
Мигель целует руки Соледад, надевает ей на палец перстень с рубином. Растроганная Соледад благодарит любимого поцелуем. Оба счастливы: молча глядят в глаза друг другу.
- Завтра, Соледад, ты будешь со мною в раю, - торжественно произносит Мигель. - Скоро мы покинем город и к восходу солнца будем на месте. Все готово к отъезду.