За столом я сижу во главе таких же изгоев, как я сам, и, не доверяя друг другу, мы друг с другом изысканно вежливы и предупредительны. А дон Матео сдирает с этих отверженных последний реал! Внизу, под нами, городок, подобно священной корове, он пережевывает свой покой и кишит созданиями, которые - спешат они или медлят - все же заняты хоть каким-то делом!
Вот в чем, падре, источник моей печали.
Куда ни взгляну - везде вижу людей, у которых есть цель. Попрошайничать, пахать, наживать деньги, воровать, молиться, пить, играть, сражаться, хлопотать, - и будь у них по десять пар рук, всем нашлось бы занятие.
У меня только две руки, и работы им нет: Трифон и мать учили меня только складывать их для молитв. Как мало этого для меня! Обреченные на безделье, мне они в тягость. Короче, мой Грегорио, я испытываю унизительное чувство, что молодость моя пропадает, мышцы и мозг затягивает плесень, и я ни на что не годен...
У меня есть все, чего можно пожелать. Здоровье, деньги, молодость одного не хватает: счастья. Хочу отправиться на поиски. Но смогу ли?
Общество изгнало меня, университет исключил - я ведь темное пятно на его добродетели. Я поставлен на одну доску с бандитами, грабителями, убийцами из-за угла. Завтра уеду отсюда, не могу больше тут оставаться - и что меня ждет? Скрываться по чуланам, по чердакам и пещерам, таскаться из города в город, подобно изгнаннику, осужденному на молчание, на одиночество и бездеятельность...
Нет участи тяжелее, мой старый друг, ибо все во мне кипит жаждой деятельности. Что делать мне с моей кровью?!
Чувства мои, дух голодают. Я горю. Я сгораю в бездеятельности. И нигде нет для меня ни куска хлеба, ни глотка воды.
Думай о боге, если впадешь в искушение - так говорили вы мне.
Дорогой мой старик, как могу я думать о его доброте, если он посылает мне разочарование за разочарованием, боль за болью?
Он наказывает, он преследует меня за то, что я не посвятил ему свою жизнь, обещанную моей матерью. Ах, поверьте, падре, я чувствую - бог отказывает мне в любви, которой я жажду, потому что мстит мне...
Почва уходит у меня из-под ног, мысль моя рвется, воля слабеет, и вянет вера моя в бога.
Пошлите мне, падре, пошлите хоть издали доброе слово и благословение! Никогда я так не нуждался в них, как теперь...
* * *
Звенят струны гитары в улочках толедского гетто. В темноте, позади певца, притаились две человеческие фигуры. Лунный свет падает на низенький балкон, девичье лицо просвечивает сквозь муслиновое покрывало.
В тени вашей дни коротать - наслажденье,
Дыханием вашим напиться,
Смиренно целуя стыдливые ваши ресницы
И кос наважденье...
Молодая еврейка слушает, улыбаясь тому, кто стоит в тени у ее ног, и бросает певцу цветок. Тот, поцеловав цветок, прикрепляет его к груди.
- Эстебан, ты меня слышишь? - доносится шепот с балкона.
- Да, Эстер, слышу и томлюсь. Уже целую неделю не обнимал я тебя. Ты обещала, что этой ночью...
- Приходи в полночь - войдешь ко мне. Хочешь?
- Спасибо, любовь моя!
Луна проплывает сквозь тучи, время влачится к полуночи, и, когда бьет двенадцатый час, под балконом Эстер появляется тень: Эстебан ждет, а позади него - те же две темные фигуры, Мигель и Каталинон.
Я воплощусь сегодня в какого-то Эстебана, думает Мигель, и войду к его возлюбленной. Наконец-то узнаю, как любят те, кому любовь дарит непреходящее блаженство, а не пустоту, не горечь, как мне. Наконец-то познаю настоящее счастье. Скоро, красавица, сожмет тебя в объятиях новый Эстебан, и ты откроешь ему великую тайну. Пусть непрошеный гость - только б узнать то, что я так жажду узнать!
Дверь на балкон приоткрылась, луна как раз зашла за тучи, и мрак душит город.
- Эстебан!
- Я здесь, Эстер, - откликается тот.
С балкона соскальзывает веревочная лестница.
Каталинон хватает Эстебана за горло, зажав ему рот, и оттаскивает к стене. Мигель поднимается по лестнице.
- Красивую песню ты спел мне, Эстебан, - шепчет девушка, вводя Мигеля к себе. - Я люблю тебя. Приди же...
Девушка льнет к мужчине, подставляет для поцелуя уста.
Мигель целует ее.
- О милый! - шепчет Эстер. - Ты еще никогда не целовал меня так! Голова моя кружится...
- Я целую всегда одинаково, - разочарованно шепчет Мигель.
- Нет, нет - сегодня намного слаще, чем всегда...
- Теперь ты поцелуй меня, как только умеешь, - просит Мигель.
Поцелуй ее долог и полон страсти.
О, вот и вспыхнула пламенем кровь! Боже мой, неужто я наконец узнаю вкус счастья?
У изголовья ложа мерцает маленький светильник, льет слабый свет. Мигель поспешно задул его, и комната растворилась во мраке.
- Зачем ты погасил, Эстебан?
Под его руками рассыпалась высокая прическа, и пышные волосы девушки, умащенные ароматным маслом, накрыли ей плечи и спину.
- Когда я был у тебя в последний раз, - шепчет Мигель, дрожа от желания узнать то, что он хотел, - какие прекрасные слова говорила ты мне, Эстер?
- А ты уже забыл?
- О, я помню. Но хочу слышать их снова и снова.
- Я говорила тебе, что люблю, что твоя, что думаю о тебе дни и ночи...
- И больше ничего? - вздохнул Мигель.
- Ничего? Этого тебе мало?