- Хочу доучиться, - находит отговорку сын. - Хочу, чтобы меня снова приняли в Осуну.
- Не имею права мешать тебе, - шепчет мать.
- Спасибо, матушка.
- Но ведь ты пробудешь здесь хоть несколько дней?
- Побуду до завтра. Но завтра... мне нужно...
Он поцеловал ей руки, и слезы опять выступили у него на глазах. Пошли. Мать не сводит с него взора.
- Куда ты смотришь?
- Не знаю...
- Ты словно глядишь в пустоту, мой мальчик. Что же ты видишь?
- Ничего, матушка.
- Тебе чего-нибудь не хватает, Мигелито?
Он обратил к ней налившиеся кровью глаза, но усилием воли погасил их неистовый блеск.
- Нет, матушка, ничего...
- Женщины? - тихо спросила донья Херонима.
Он выпрямился и как бы заледенел.
- Нет. Отнюдь, - ответил резко. - У меня есть все, чего я желаю.
- Ты бледен, угрюм. Тебя ничто не мучит?
- Нет, ничего.
- Не забываешь ли бога, сын? - с внезапной строгостью произнесла донья Херонима.
Лицо его исказилось от боли.
- Нет. Он сам старается, чтоб я его не забывал. Сам постоянно напоминает мне о себе. Нет, я не забываю о нем. И не забуду.
Мать, уловив в этих словах недобрый призвук, удивленно подняла на сына глаза, но он прибавил шагу.
* * *
- Дон Жуан возвращается!
- Какой дон Жуан?
- Да Маньяра! Забыли?
- А, помню, помню...
- Наверное, он уже здесь. В городе об этом только и разговоров. Присматривайте за женой, сударь. Не спускайте глаз с дочери, если у вас есть дочь.
- Наши женщины, кум, гранит!
- Дьявол и скалы ломает, а Маньяра - сам дьявол.
Тревожная весть о возвращении Мигеля разносится по Севилье, как звон набата при пожаре. Город крайне возмущен. Дворянин, опозоривший свое сословие, человек, которому нет места нигде. Отверженный. Зачем он вернулся?
- Ну и подумаешь, - вслух говорят мужчины, а из уголков их душ высовывается призрак опаски.
- Интересно, каков он? - украдкой шепчут женщины.
Бродит вокруг дворца Мигеля Трифон, закутавшись в плащ по самые глаза. Сколько лет моей жизни посвятил я этому человеку. Ах, чего бы я не дал, только б вернуть его церкви!
Трифон, еще более высохший за эти пять лет, коварно плетет сеть для золотой рыбки. Он не теряет надежды. А что, если вдруг поймает?..
* * *
- Не пойдешь!
- Пойду. Не могу не пойти.
- Ты выйдешь замуж за сеньора Нуньеса. Три года он предан тебе, три года ждет, три года ты молчишь. А теперь говоришь - не выйдешь за него, и бежишь встречать подлеца, который осквернил тебя! - хрипло кричит Паскуаль.
Но Мария выскальзывает из дому и бежит к Хересским воротам.
Она все так же прекрасна, только еще нежнее, и все так же верна.
Хоть увидеть его, любимого...
Нет, ничто не забыто! - сжимает кулаки Изабелла.
Время не загладило ничего. Что болело тогда, болит теперь еще больнее. Ненавижу его потому, что все еще люблю. Что останется мне? Жить в тени и следить, как, по моленьям моим, карает его господь!
* * *
"У херувима" только и разговоров, что о возвращении Мигеля.
Николас Санчес Феррано не отходит от двери, словно каждую минуту ждет, что она откроется под нажимом руки Мигеля.
- Он должен объяснить мне - почему же сам он изменил своим высоким принципам! Мог быть искупителем и спасти нас, и вот возвращается подлецом... Ох, бедная моя голова! За что же мне ухватиться, если он покинул меня - тот, о чьих словах я думаю вот уже пять лет день за днем! Я жирею. Тучность мешает дышать мне, я старею, и мне нужен пример добродетельной жизни. Кто же подаст мне этот пример, коли нельзя уже положиться даже на дона Мигеля?
- Молчи, пьянчужка! - прикрикнул на него Вехоо. - Тебе уж никто и ничто не поможет.