Мариус начал грести по течению. Наклонив остроконечную голову, тихо произнес:
- Я знаю все. Был бы живой, как ты, не знал бы ничего.
- Был бы живой? - недоуменно повторяет Мигель. - Не понимаю...
- Я общаюсь только с мертвыми, - говорит костлявый. - Тень есмь и обитаю меж теней. Душа без тела или тело без души - как тебе угодно. Но владениям моим нет границ, и власть моя беспредельна.
Мигель вздрогнул.
Тишина, лишь дождь барабанит по реке.
- Куда ты везешь меня, Мариус?
- Не бойся ничего, - отвечает тот. - Я везу тебя под знаком креста. Везу к женщине, которую ты ищешь. Она станет твоей добычей, а ты будешь добычей ее.
- Не понимаю...
- Ты любишь эту женщину?
Мигель, не отрывая взгляда от водной глади, невольно отвечает утвердительно:
- Люблю. - Но тотчас споткнулся об это слово: - Не знаю. Любовь?..
- Ложе любви и смертное ложе выглядят одинаково.
- Любовь? - мучит Мигеля незнакомое понятие.
- Любовь? Смерть сидит на ее плечах, едва она расцветет.
И еще говорил Мигель неуверенно о любви, а Мариус, отвечая ему, говорил о смерти.
Тогда Мигель поднял голову и понял, что он в руках сумасшедшего.
Не важно. Не добром, так силой заставлю его высадить меня на берег.
Но безумный гребец сам уже направляет свой челн к берегу.
Вышли.
Безумный взял Мигеля за руку и повел.
Они идут улочками меж высоких садовых оград, шуршит мелкий дождичек, плещет о листья.
- Мы идем искать ее? - спрашивает Мигель.
- О, искать... Искать - вот смысл жизни. Найти - счастливая случайность. Потерять, что нашел, божья кара.
Подошли к чугунным воротам.
- Вот цель твоего пути, кум, - говорит Мариус.
- Кладбище? - ужаснулся Мигель.
- Здесь собирается вся красота мира. Здесь собрано все прекрасное. - И безумный разразился скрипучим смехом.
Он потащил Мигеля за собой по дорожкам меж крестов, у подножий которых мерцают огоньки лампад.
- Твоей красотки тут еще нет, но могила готова. Пойдем, покажу тебе. Подожди ее здесь...
- Сумасшедший! - крикнул Мигель, отталкивая Мариуса. - Пусти меня и радуйся, что я не проткнул тебя шпагой, чтоб ты сам свалился в могилу!
И Мигель бежит прочь. Выбегает из кладбищенских ворот и слышит позади себя глухой крик:
- Это ты сумасшедший, не я! К чему стремишься? Ищешь, чего нет! Ловишь ладонями ветер, безумный! Любовь?! Смерть сидит у нее на плечах, едва она расцветет!
* * *
О пречистая дева, лишь мгновение я видела лицо его и прочла на нем больше печали, чем греховных страстей. Это человек, не знавший радости.
И вот, со вчерашнего вечера, с тех пор, как увидела я его, бледнею и вяну, словно в недуге. Единственная мысль моя - о нем.
Выслушай меня, царица небесная, и благослови меня дать ему счастье. И быть счастливой с ним. Ибо, о пресвятая, я охвачена любовью к этому мужчине...
Под статуей Мадонны стоят на коленях донья Хиролама Карильо-и-Мендоса, единственная дочь герцога Мендоса, одного из высших дворян Испании. Среди предков этого рода был маркиз Иньиго Лопес де Мендоса-и-Сантильяно, великий испанский поэт начала пятнадцатого века; затем - Диего Уртадо де Мендоса, государственный деятель при дворах Карла V и Филиппа II, известный гуманист, меценат и превосходный поэт; далее - кардинал Севильский Франсиско де Мендоса и наконец недавно скончавшийся драматург Хуан Руис де Аларкон-и-Мендоса.
Под статуей Мадонны преклонила колени девушка, прекрасная, как майский полдень. Лицо ее просвечивает солнечным, персиковым светом, золотится благоуханнем, серьезен взгляд темных очей из-под длинных ресниц и выгнутых бровей. Спелые губы ее изящного рисунка. Свежесть, юность, ясность несет это создание на белом челе, над которым - волны волос, черных как смоль. Сложение - само совершенство, кисти рук и ступни ног - маленькие, прекрасной формы. Во взгляде смешались женственность, созданная для того, чтобы любить, мудрость и пылкость. Женщина - горе и мир, женщина - страсть и тихая нежность, но всегда - душевный жар, всегда - горячая преданность тому, что она любит. Женщина, которая не обманет надежд, не предаст, не изменит, женщина, верная своему сердцу и своей гордости, женщина, которая несет в себе необъятное богатство чувств тому, кого одарит она телом своим и душою.
Под статуей Мадонны преклонила колени девушка, которую со Страстной пятницы тщетно разыскивает Мигель.
Сумрак заползает в комнату, примешивает к молитве девушки злые слова.
Распутник, нечестивец, мятежник, изверг, убийца...
- Нет, нет, пресвятая Мадонна, он не такой! Не негодяй - заблудший. Несчастный с истерзанным сердцем, и я хочу взять это сердце в ладони и нежить его, дышать на него, пока не вылечу. Хочу преобразить его жаром своим. О пречистая дева, отдай мне любовь этого мужчины, и я верну тебе его душу ясной и чистой, как улыбка младенца!
* * *
Над столом, обтянутым зеленым сукном, склонили головы отцы церкви, возмущенные беснованием Мигеля в Страстную пятницу.
- Я прошу и на сей раз простить его. Он был пьян. Впрочем, заявляю, что я в последний раз бросил свое слово на весы в его пользу, - говорит архиепископ. - Если он согрешит в дальнейшем, я дам свое согласие на то, чтобы Ваша Любовь приняла против графа Маньяра все меры, находящиеся в распоряжении святой оффиции.
- Отдает ли себе отчет ваше преосвященство в том, что тогда речь пойдет о голове мятежника? - спрашивает инквизитор.
- Да, - тяжело выговаривает дон Викторио, поднимаясь. - На это я должен дать согласие. Ибо прежде всего - имя господне и слава его, чистая и неприкосновенная. Что против всего этого человеческий червь, хотя бы и близкий нашему сердцу?
* * *